Доступ к богине получали
только золотые и серебряные. Здесь я снова была в деревенском храме или
среди разбойничьих шатров. Они молили меня о выздоровлении, о любви, о
власти, как светской, так и духовной. Недомогания я снимала
прикосновением, но духовной власти над сородичами я им не давала. Это
право принадлежало мне, а не им. В ответ на мольбы о почете и постах я
отсылала их к Джавховору. В те дни, когда я стояла в храме, туда приходили
и склонялись передо мной тысячи. Женщины визжали и плакали. И все же я
была бессильна, я ждала в тени человека, про которого они забыли. В те дни
я действовала подобно бездумной машине и стала очень похожей на машину.
Казалось, я почти не думала, не чувствовала.
Толстый жрец Опарр, который привел меня к статуе, был моим старшим
служителем, и, как я полагала, шпионом Вазкора. Он впускал ко мне
визитеров и стоял позади моего кресла, пока те пресмыкались. Он теперь
стал моим главным жрецом, заменив убитого мной священнослужителя, но
оставался присным Вазкора. Вазкор поднял Опарра из безвестности и
ничтожества (уж это-то было очевидно), посадил его, как рядовой сорняк, в
саду храма, и поливал, когда мог, помогая его росту. Теперь сорняк
сделался деревом-столпом для Вазкора. Я пока не знала, каких других людей
он расставил на высоких постах, но догадывалась, что таких было много,
сплошь стремящихся к власти и всем приносимым ею благам, очень преданных
человеку, который им столько дал, и слишком глупых, чтобы увидеть еще
большую выгоду в свержении своего благодетеля. Вазкор умен, и все же со
мной он крупно рисковал.
Город пребывал в волнении от моего пробуждения, однако я этого не
видела. Другие пять союзных Городов Белой пустыни неистово следили за
собственными алтарями.
Мои покои в храме были очень тихими. Окна выходили во внутренние
дворы с огромными безлиственными деревьями. На тридцатый день моего
явления и заточения выпал снег и превратил черные камни в белые. Это была
первая увиденная мной зима - я не помнила холодного времени из своего
сгинувшего детства. Этот снег похуже, чем в горах. Он шел беззвучно, и
теперь пустыня и в самом деле станет белой.
Толстый Опарр доложил, стоя передо мной:
- Джавховор просит богиню уделить ему немного своего священного
присутствия.
- Где Вазкор? - сразу же спросила я.
- Вазкор, военачальник, естественно, будет сопровождать своего
владыку Джавховора.
- Когда?
- Как только голубь Джавховора вернется во дворец.
Вазкора я все это время не видела. И не знала, чего он желал от меня,
что сделать или сказать его повелителю, этому человеку, которого он
собирался заменить. Я отдала Опарру одно из своих золотых колец, чтобы он
надел его на лапку почтового голубя, приняв в обмен золотое кольцо
Джавховора с ониксом и вырезанным гребешком феникса.
Ждать пришлось недолго. Полагаю, они пришли, пробираясь через
сугробы, но путь-то им расчистили. Не знаю, чего я ожидала, скорее всего,
что увижу нового Распара из Анкурума, а может даже еще одного Герета.
Джавховор вошел в сопровождении всего трех человек, и одним из них
был Вазкор. Джавховор оказался высоким, прямым и стройным. Золотую маску
феникса он сразу же снял, надо полагать, из уважения ко мне. Лицо его с
тонкими, возможно, чересчур изящными чертами было необыкновенно прекрасным
и все же ни в коем случае не женственным, и он был очень молод, не старше
шестнадцати лет.
Несмотря на свою молодость, он производил впечатление своей осанкой и
двигался спокойно и элегантно. Он отвесил мне глубокий поклон, но не пал
ниц, как падали другие. Глаза его на фоне бледной прозрачной кожи
выглядели иссиня-черными, а длинные волосы отливали при сиянии
светильников золотом, как маска.
- Я твой слуга, богиня, - степенно проговорил он, и я почувствовала в
нем искорку вежливого вызова по отношению к той, что столь внезапно
явилась ниоткуда.
- Чего желает владыка от Уастис? - спросила я. Это была обычная
манера спрашивать тех, кто являлся ко мне.
- Засвидетельствовать свое почтение. Побыть с богиней наедине. Задать
ей несколько вопросов, если она разрешит. Мне очень любопытно; надеюсь,
богиня не прогневается.
- Любопытство, - заметила я, - как правило, не вызывает гнева богов.
Он улыбнулся, вежливый и спокойный. И полуобернувшись, сказал своим
трем спутникам:
- Можете идти.
- Владыка, - возразил высокий человек в волчьей маске, - вам не
подобает быть без охраны.
- Вазкор, Вазкор, я не боюсь. Богиня оградит меня от всякой беды.
Они покинули его, и Вазкор тоже, а затем и Опарр, через особый ход
унесший свою гладкую маслянистость. Мы остались одни, Джавховор Эзланна и
я.
У одной из стен стояла единственная скамья. Он перенес ее поближе и
уселся. Его стройность ввела мещан в заблуждение, я не сочла его особенно
сильным, но скамья-то была мраморной, большой и неподатливой. Он
непринужденно сидел, глядя мне в лицо, закрытое маской, чуть снизу вверх,
поскольку скамья была ниже моего кресла.
- Могу я спросить, что хочу?
- Спросить можешь, - отозвалась я.
- А ответы - на усмотрение богини? Отлично понимаю. Откуда ты
произошла, богиня?
Мне было трудно ориентироваться, Вазкор не прислал мне никакого
предупреждения. Я не ожидала столкновения с таким вежливым прощупыванием.
- От Древней расы, - ответила я.
- Но Древняя раса исчезла, богиня. Говорят, ты спала, а потом
проснулась.
- Да, - подтвердила я, - под далекой горой.
- И явилась в Эзланн. Почему?
- Эзланн - мой город. Он поклонялся мне задолго до моего пробуждения.
- Как же богиня явилась в Эзланн?
- Я явилась сюда, - сказала я. - И этого довольно.
- А как же богиня вошла в храм, узнала о потайной двери и секретном
механизме?
- Я вошла, - сказала я, - и узнала. И этого довольно.
- Уже ходит легенда, - сказал он, - что Уастис в облике золотого
феникса пролетела сквозь каменную стену своего храма, сожгла себя в
пламени сторожевого огня на алтаре и восстала вновь. Говорят, что она жила
среди многих народов и была их божеством, что она умерла и вернулась к
жизни, что вид ее лица столь ужасен, что превратит в камень любого
увидевшего его человека, что тело ее заполнено змеей, а мозг высечен из
нефрита.
- Некоторые вещи сокрыты, - сказала я.
- Однажды, - тихо произнес он, не глядя на меня, - кто-то подослал
убийцу к моему военачальнику, Вазкору. У него есть враги, богиня, и такие
вещи случаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
только золотые и серебряные. Здесь я снова была в деревенском храме или
среди разбойничьих шатров. Они молили меня о выздоровлении, о любви, о
власти, как светской, так и духовной. Недомогания я снимала
прикосновением, но духовной власти над сородичами я им не давала. Это
право принадлежало мне, а не им. В ответ на мольбы о почете и постах я
отсылала их к Джавховору. В те дни, когда я стояла в храме, туда приходили
и склонялись передо мной тысячи. Женщины визжали и плакали. И все же я
была бессильна, я ждала в тени человека, про которого они забыли. В те дни
я действовала подобно бездумной машине и стала очень похожей на машину.
Казалось, я почти не думала, не чувствовала.
Толстый жрец Опарр, который привел меня к статуе, был моим старшим
служителем, и, как я полагала, шпионом Вазкора. Он впускал ко мне
визитеров и стоял позади моего кресла, пока те пресмыкались. Он теперь
стал моим главным жрецом, заменив убитого мной священнослужителя, но
оставался присным Вазкора. Вазкор поднял Опарра из безвестности и
ничтожества (уж это-то было очевидно), посадил его, как рядовой сорняк, в
саду храма, и поливал, когда мог, помогая его росту. Теперь сорняк
сделался деревом-столпом для Вазкора. Я пока не знала, каких других людей
он расставил на высоких постах, но догадывалась, что таких было много,
сплошь стремящихся к власти и всем приносимым ею благам, очень преданных
человеку, который им столько дал, и слишком глупых, чтобы увидеть еще
большую выгоду в свержении своего благодетеля. Вазкор умен, и все же со
мной он крупно рисковал.
Город пребывал в волнении от моего пробуждения, однако я этого не
видела. Другие пять союзных Городов Белой пустыни неистово следили за
собственными алтарями.
Мои покои в храме были очень тихими. Окна выходили во внутренние
дворы с огромными безлиственными деревьями. На тридцатый день моего
явления и заточения выпал снег и превратил черные камни в белые. Это была
первая увиденная мной зима - я не помнила холодного времени из своего
сгинувшего детства. Этот снег похуже, чем в горах. Он шел беззвучно, и
теперь пустыня и в самом деле станет белой.
Толстый Опарр доложил, стоя передо мной:
- Джавховор просит богиню уделить ему немного своего священного
присутствия.
- Где Вазкор? - сразу же спросила я.
- Вазкор, военачальник, естественно, будет сопровождать своего
владыку Джавховора.
- Когда?
- Как только голубь Джавховора вернется во дворец.
Вазкора я все это время не видела. И не знала, чего он желал от меня,
что сделать или сказать его повелителю, этому человеку, которого он
собирался заменить. Я отдала Опарру одно из своих золотых колец, чтобы он
надел его на лапку почтового голубя, приняв в обмен золотое кольцо
Джавховора с ониксом и вырезанным гребешком феникса.
Ждать пришлось недолго. Полагаю, они пришли, пробираясь через
сугробы, но путь-то им расчистили. Не знаю, чего я ожидала, скорее всего,
что увижу нового Распара из Анкурума, а может даже еще одного Герета.
Джавховор вошел в сопровождении всего трех человек, и одним из них
был Вазкор. Джавховор оказался высоким, прямым и стройным. Золотую маску
феникса он сразу же снял, надо полагать, из уважения ко мне. Лицо его с
тонкими, возможно, чересчур изящными чертами было необыкновенно прекрасным
и все же ни в коем случае не женственным, и он был очень молод, не старше
шестнадцати лет.
Несмотря на свою молодость, он производил впечатление своей осанкой и
двигался спокойно и элегантно. Он отвесил мне глубокий поклон, но не пал
ниц, как падали другие. Глаза его на фоне бледной прозрачной кожи
выглядели иссиня-черными, а длинные волосы отливали при сиянии
светильников золотом, как маска.
- Я твой слуга, богиня, - степенно проговорил он, и я почувствовала в
нем искорку вежливого вызова по отношению к той, что столь внезапно
явилась ниоткуда.
- Чего желает владыка от Уастис? - спросила я. Это была обычная
манера спрашивать тех, кто являлся ко мне.
- Засвидетельствовать свое почтение. Побыть с богиней наедине. Задать
ей несколько вопросов, если она разрешит. Мне очень любопытно; надеюсь,
богиня не прогневается.
- Любопытство, - заметила я, - как правило, не вызывает гнева богов.
Он улыбнулся, вежливый и спокойный. И полуобернувшись, сказал своим
трем спутникам:
- Можете идти.
- Владыка, - возразил высокий человек в волчьей маске, - вам не
подобает быть без охраны.
- Вазкор, Вазкор, я не боюсь. Богиня оградит меня от всякой беды.
Они покинули его, и Вазкор тоже, а затем и Опарр, через особый ход
унесший свою гладкую маслянистость. Мы остались одни, Джавховор Эзланна и
я.
У одной из стен стояла единственная скамья. Он перенес ее поближе и
уселся. Его стройность ввела мещан в заблуждение, я не сочла его особенно
сильным, но скамья-то была мраморной, большой и неподатливой. Он
непринужденно сидел, глядя мне в лицо, закрытое маской, чуть снизу вверх,
поскольку скамья была ниже моего кресла.
- Могу я спросить, что хочу?
- Спросить можешь, - отозвалась я.
- А ответы - на усмотрение богини? Отлично понимаю. Откуда ты
произошла, богиня?
Мне было трудно ориентироваться, Вазкор не прислал мне никакого
предупреждения. Я не ожидала столкновения с таким вежливым прощупыванием.
- От Древней расы, - ответила я.
- Но Древняя раса исчезла, богиня. Говорят, ты спала, а потом
проснулась.
- Да, - подтвердила я, - под далекой горой.
- И явилась в Эзланн. Почему?
- Эзланн - мой город. Он поклонялся мне задолго до моего пробуждения.
- Как же богиня явилась в Эзланн?
- Я явилась сюда, - сказала я. - И этого довольно.
- А как же богиня вошла в храм, узнала о потайной двери и секретном
механизме?
- Я вошла, - сказала я, - и узнала. И этого довольно.
- Уже ходит легенда, - сказал он, - что Уастис в облике золотого
феникса пролетела сквозь каменную стену своего храма, сожгла себя в
пламени сторожевого огня на алтаре и восстала вновь. Говорят, что она жила
среди многих народов и была их божеством, что она умерла и вернулась к
жизни, что вид ее лица столь ужасен, что превратит в камень любого
увидевшего его человека, что тело ее заполнено змеей, а мозг высечен из
нефрита.
- Некоторые вещи сокрыты, - сказала я.
- Однажды, - тихо произнес он, не глядя на меня, - кто-то подослал
убийцу к моему военачальнику, Вазкору. У него есть враги, богиня, и такие
вещи случаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147