Его дочка неожиданно начала дрожать
и говорить, что плохо себя чувствует, поэтому они завернули на
бензоколонку. Миссис Гнатт отнесла ее в туалет, где ее вырвало. Неожиданно
Черил, закричала, что чувствует, как в ее ногах течет кровь, и ее
испуганная мать поставила ее на ноги. Черил сразу упала, но затем
поднялась, и своими силами добралась до грузовика, где отец подхватил ее
на руки и стал кричать о том, как Маленький Уэйн Фальконер исцелил его
дочь.
Три дня спустя в "Крестовый поход Фальконера" пришло письмо от
Гнаттов, внутри которого лежал завернутый в тонкую оберточную бумагу
десятидолларовый банкнот. Спустя некоторое время телефонные звонки и
письма понеслись селевым потоком, и Фальконер решил, что ему пора передать
Уэйну все, что он знал о публичных выступлениях, о том, как надо управлять
толпой и помещать в сердца людей любовь к Господу. Мальчик обладал
врожденным талантом ко всему этому, и в последнюю минуту Фальконер добавил
на плакаты, предназначенные к летнему туру палаточных проповедей, имя
Уэйна.
Фальконер поднялся с постели, стараясь не разбудить Кемми, через холл
прошел в комнату Уэйна и осторожно открыл дверь. Слабые лучики восходящего
солнца отражались на дюжине моделей самолетов - "Б-52", пары "Хеллкетов"
морского базирования, английского "Спада", "Констеллейшн" и других -
свисающих на нитях с потолка.
Уэйн сидел на стуле около окна. Легкий утренний ветерок колыхал
занавески. За окном расстилались луга тридцатишестиакрового поместья
Фальконера.
- Уэйн. - Голова мальчика резко повернулась. - Что-то ты ранехонько
сегодня проснулся, а? - Фальконер вошел в комнату пригнувшись, чтобы не
задеть зеленый "Спитфайр".
- Да, сэр. Мне надо кое-что обдумать.
- И это "кое-что" настолько важно, что нужно недосыпать? Ты же
знаешь, что этим вечером мы должны быть в Декатуре. - Он зевнул и
потянулся, предчувствуя долгую дорогу. - О чем же ты думал?
- Я думал о том, что произошло в Готорне, папа. Я думал о том
мальчике и его маме.
- О? - Фальконер взъерошил рукой волосы и тяжело присел на край
кровати, откуда мог видеть лицо сына. - Ты слышал, что о них говорили. Они
- странные люди, а эта женщина пришла на проповедь исключительно для того,
чтобы спровоцировать скандал. Но это не должно тебя интересовать.
- Правда ли, что она ведьма, как говорили? И что мальчик - демон?
- Я не знаю, но похоже, в Готорне все думают так.
Мальчик несколько секунд молча смотрел на него, а затем сказал:
- Почему же мы тогда не убили их?
Фальконер испугался.
- Ну... Уэйн, убийство противозаконно...
- Несмотря на то, что ты говорил, что законы Бога превыше законов
Человека? А если эта женщина и мальчик - Зло, то им нельзя позволить жить,
не так ли?
- Э-э-э... - Фальконер чувствовал себя так, будто перекувырнулся
через голову. - Господь позаботится о них, Уэйн. Не беспокойся.
- Она говорила, что то, что я делал, это убийство.
- Да, она так говорила. Но это только доказывает, насколько она
извращенная, не так ли? Она попыталась разрушить твою работу, и для этого
она использовала этого мальчика.
- Я все делаю правильно, папа?
Вопрос прозвучал как удар грома. Фальконер заморгал.
- Что ты имеешь в виду, сынок?
- Я имею в виду... Я знаю, что этим летом излечил много людей, но...
первый раз, с Тоби, я чувствовал, что что-то произошло внутри меня, как
будто моя кровь вскипела и... это было похоже на то, как в детстве я
воткнул вилку в розетку. Это было больно, и когда все закончилось, я еще
долго чувствовал это. С тех пор ко мне никогда больше не приходило то
чувство; иногда я испытывал зуд, иногда головную боль, но... не то, что в
первый раз. И помнишь, на прошлой неделе в Силакауге? Того слепого? Я
старался очень сильно, папа, но я не смог вернуть ему зрение. А еще там
были другие, которых я даже не коснулся... может быть, собирался, но...
Уэйн замолчал, и на его лице отразилось глубокое беспокойство.
- Я думаю, что эта Крикмор заставила тебя усомниться в себе, вот что
я думаю. А это как раз то, что ей нужно! Когда ты сомневаешься в себе, ты
ослабляешь себя. Я тоже думал о слепом и ему подобных; возможно, что ты не
можешь вылечить некоторых людей потому, что Господь желает их оставить
такими, какие они есть. Или, скажем, они когда-то согрешили и отошли от
Света, и поэтому, пока они не исповедуются, они не могут получить
исцеления. Ни в коем случае не сомневайся в себе Уэйн, иначе демоны
победят. Ты понял?
- Я... думаю, что да.
- Хорошо, - Фальконер потрепал его по плечу. - Ты будешь готов
сегодня к Декатуру?
Уэйн кивнул.
- Тебя еще что-то беспокоит?
- Да, сэр. В этом мальчике есть... что-то, что меня пугает, папа. Я
не знаю, что, но... когда я поглядел ему в глаза, у меня душа ушла в
пятки...
Фальконер тихо хмыкнул и посмотрел в окно.
- Если ты чувствуешь страх, - ответил он, - то это потому, что ты
чувствуешь в его сердце грех. Уэйн, ты стоишь на пороге большой прекрасной
жизни, в которой ты встретишь много хороших людей, но тебе также будут
встречаться и люди с Сатаной в душе. Ты будешь вставать против них и
повергать их. Понял?
- Да, сэр.
- Хорошо. До завтрака еще пара часов. Не хочешь немного вздремнуть?
- Я попробую.
Уэйн слез со стула и забрался на постель. Отец поправил простыни и
поцеловал его в лоб.
- А теперь спокойно отдыхай, дружище, - сказал Фальконер. - Я разбужу
тебя к завтраку. Хорошо? - Он улыбнулся и направился к двери.
Голос Уэйна остановил его.
- Я все делаю правильно, да, папа?
- Да. Я клянусь тебе. А теперь спи. - Фальконер закрыл дверь.
Довольно долго Уэйн лежал, глядя в потолок. Ласковый ветерок
раскачивал пластмассовые самолеты, и их крылья кренились, будто они
лавировали между облаками. В лесу лаял Тоби. Мальчик крепко закрыл глаза.
16
На ферме Крикморов тоже вставало солнце. Рамона проснулась в шесть с
небольшим, разбуженная звуком подъезжающего у дому автомобиля. Она
слышала, как открылась его дверь, но не услышала хлопанья закрывающейся
двери. Потом кто-то начал возиться с ключами, пытаясь отпереть входную
дверь.
Рамона быстро накинула халат, зажгла лампу и пошла к входу, как вдруг
дверь распахнулась и в нее ввалился ее муж. Джон широко улыбался; от него
исходил резкий запах пота и самогона, а лицо было покрыто рыжей щетиной.
Одежда его выглядела мятой, а на куртке отсутствовала пара пуговиц.
- Привет, родная, - поздоровался он и сделал несколько нетвердых
шагов в сторону Рамоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
и говорить, что плохо себя чувствует, поэтому они завернули на
бензоколонку. Миссис Гнатт отнесла ее в туалет, где ее вырвало. Неожиданно
Черил, закричала, что чувствует, как в ее ногах течет кровь, и ее
испуганная мать поставила ее на ноги. Черил сразу упала, но затем
поднялась, и своими силами добралась до грузовика, где отец подхватил ее
на руки и стал кричать о том, как Маленький Уэйн Фальконер исцелил его
дочь.
Три дня спустя в "Крестовый поход Фальконера" пришло письмо от
Гнаттов, внутри которого лежал завернутый в тонкую оберточную бумагу
десятидолларовый банкнот. Спустя некоторое время телефонные звонки и
письма понеслись селевым потоком, и Фальконер решил, что ему пора передать
Уэйну все, что он знал о публичных выступлениях, о том, как надо управлять
толпой и помещать в сердца людей любовь к Господу. Мальчик обладал
врожденным талантом ко всему этому, и в последнюю минуту Фальконер добавил
на плакаты, предназначенные к летнему туру палаточных проповедей, имя
Уэйна.
Фальконер поднялся с постели, стараясь не разбудить Кемми, через холл
прошел в комнату Уэйна и осторожно открыл дверь. Слабые лучики восходящего
солнца отражались на дюжине моделей самолетов - "Б-52", пары "Хеллкетов"
морского базирования, английского "Спада", "Констеллейшн" и других -
свисающих на нитях с потолка.
Уэйн сидел на стуле около окна. Легкий утренний ветерок колыхал
занавески. За окном расстилались луга тридцатишестиакрового поместья
Фальконера.
- Уэйн. - Голова мальчика резко повернулась. - Что-то ты ранехонько
сегодня проснулся, а? - Фальконер вошел в комнату пригнувшись, чтобы не
задеть зеленый "Спитфайр".
- Да, сэр. Мне надо кое-что обдумать.
- И это "кое-что" настолько важно, что нужно недосыпать? Ты же
знаешь, что этим вечером мы должны быть в Декатуре. - Он зевнул и
потянулся, предчувствуя долгую дорогу. - О чем же ты думал?
- Я думал о том, что произошло в Готорне, папа. Я думал о том
мальчике и его маме.
- О? - Фальконер взъерошил рукой волосы и тяжело присел на край
кровати, откуда мог видеть лицо сына. - Ты слышал, что о них говорили. Они
- странные люди, а эта женщина пришла на проповедь исключительно для того,
чтобы спровоцировать скандал. Но это не должно тебя интересовать.
- Правда ли, что она ведьма, как говорили? И что мальчик - демон?
- Я не знаю, но похоже, в Готорне все думают так.
Мальчик несколько секунд молча смотрел на него, а затем сказал:
- Почему же мы тогда не убили их?
Фальконер испугался.
- Ну... Уэйн, убийство противозаконно...
- Несмотря на то, что ты говорил, что законы Бога превыше законов
Человека? А если эта женщина и мальчик - Зло, то им нельзя позволить жить,
не так ли?
- Э-э-э... - Фальконер чувствовал себя так, будто перекувырнулся
через голову. - Господь позаботится о них, Уэйн. Не беспокойся.
- Она говорила, что то, что я делал, это убийство.
- Да, она так говорила. Но это только доказывает, насколько она
извращенная, не так ли? Она попыталась разрушить твою работу, и для этого
она использовала этого мальчика.
- Я все делаю правильно, папа?
Вопрос прозвучал как удар грома. Фальконер заморгал.
- Что ты имеешь в виду, сынок?
- Я имею в виду... Я знаю, что этим летом излечил много людей, но...
первый раз, с Тоби, я чувствовал, что что-то произошло внутри меня, как
будто моя кровь вскипела и... это было похоже на то, как в детстве я
воткнул вилку в розетку. Это было больно, и когда все закончилось, я еще
долго чувствовал это. С тех пор ко мне никогда больше не приходило то
чувство; иногда я испытывал зуд, иногда головную боль, но... не то, что в
первый раз. И помнишь, на прошлой неделе в Силакауге? Того слепого? Я
старался очень сильно, папа, но я не смог вернуть ему зрение. А еще там
были другие, которых я даже не коснулся... может быть, собирался, но...
Уэйн замолчал, и на его лице отразилось глубокое беспокойство.
- Я думаю, что эта Крикмор заставила тебя усомниться в себе, вот что
я думаю. А это как раз то, что ей нужно! Когда ты сомневаешься в себе, ты
ослабляешь себя. Я тоже думал о слепом и ему подобных; возможно, что ты не
можешь вылечить некоторых людей потому, что Господь желает их оставить
такими, какие они есть. Или, скажем, они когда-то согрешили и отошли от
Света, и поэтому, пока они не исповедуются, они не могут получить
исцеления. Ни в коем случае не сомневайся в себе Уэйн, иначе демоны
победят. Ты понял?
- Я... думаю, что да.
- Хорошо, - Фальконер потрепал его по плечу. - Ты будешь готов
сегодня к Декатуру?
Уэйн кивнул.
- Тебя еще что-то беспокоит?
- Да, сэр. В этом мальчике есть... что-то, что меня пугает, папа. Я
не знаю, что, но... когда я поглядел ему в глаза, у меня душа ушла в
пятки...
Фальконер тихо хмыкнул и посмотрел в окно.
- Если ты чувствуешь страх, - ответил он, - то это потому, что ты
чувствуешь в его сердце грех. Уэйн, ты стоишь на пороге большой прекрасной
жизни, в которой ты встретишь много хороших людей, но тебе также будут
встречаться и люди с Сатаной в душе. Ты будешь вставать против них и
повергать их. Понял?
- Да, сэр.
- Хорошо. До завтрака еще пара часов. Не хочешь немного вздремнуть?
- Я попробую.
Уэйн слез со стула и забрался на постель. Отец поправил простыни и
поцеловал его в лоб.
- А теперь спокойно отдыхай, дружище, - сказал Фальконер. - Я разбужу
тебя к завтраку. Хорошо? - Он улыбнулся и направился к двери.
Голос Уэйна остановил его.
- Я все делаю правильно, да, папа?
- Да. Я клянусь тебе. А теперь спи. - Фальконер закрыл дверь.
Довольно долго Уэйн лежал, глядя в потолок. Ласковый ветерок
раскачивал пластмассовые самолеты, и их крылья кренились, будто они
лавировали между облаками. В лесу лаял Тоби. Мальчик крепко закрыл глаза.
16
На ферме Крикморов тоже вставало солнце. Рамона проснулась в шесть с
небольшим, разбуженная звуком подъезжающего у дому автомобиля. Она
слышала, как открылась его дверь, но не услышала хлопанья закрывающейся
двери. Потом кто-то начал возиться с ключами, пытаясь отпереть входную
дверь.
Рамона быстро накинула халат, зажгла лампу и пошла к входу, как вдруг
дверь распахнулась и в нее ввалился ее муж. Джон широко улыбался; от него
исходил резкий запах пота и самогона, а лицо было покрыто рыжей щетиной.
Одежда его выглядела мятой, а на куртке отсутствовала пара пуговиц.
- Привет, родная, - поздоровался он и сделал несколько нетвердых
шагов в сторону Рамоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128