Такие вещи пугали Фальконера до
смерти: а что, если самолет потерпит аварию? Уэйн был хорошим пилотом, но
любил рисковать и, похоже, наслаждался опасностью.
Фальконер отхлебнул молоко и откусил от пирога. Да, господа! Это было
великолепное лето!
Неожиданно он почувствовал, что его левая рука стала неметь. Он
потряс ее, думая, что отлежал во сне. В этой кухне что-то слишком жарко:
он начал потеть.
"Знаешь ли ты, что делаешь, сынок?"
Фальконер замер с очередным куском пирога во рту. Он много раз думал
о той майской ночи и вопросе, который эта готорнская женщина-колдунья
поставила перед Уэйном. Этот вопрос возникал у него в мозгу, когда он
наблюдал за бледными лицами больных и немощных, стоящих в очереди
Исцеления и с надеждой протягивающих к Уэйну свои трясущиеся руки.
Внезапно черничный пирог в его рту стал напоминать угли. Он положил вилку
в тарелку и дотронулся до груди в том месте, где ее быстрой иглой пронзила
боль. Вот все и кончилось. Боль ушла. Хорошо.
Однако его сознание оставалось на опасной территории. Что, если...
что, если... женщина-колдунья была права? Он знал, что внутренний заряд
Уэйна становится все слабее, и поэтому никогда не просил Уэйна вылечить
его сердце. А что, если Уэйн знает это тоже и продолжает играть свою
партию только потому, что... потому, что это все, чего он научился делать.
Нет! - подумал Фальконер. Уэйн излечил Тоби, верно? И есть тысячи
писем, пришедших от людей, которые писали, что излечились от одного
прикосновения Уэйна или его присутствия!
Он припомнил письмо, пришедшее давным-давно, примерно через неделю
после палаточной проповеди в Готорне, в офис "Крестового похода". Оно было
от женщины по фамилии Пози, и Фальконер порвал его сразу же после того,
как прочитал:
"Дорогой преп. Фальконер, мы хотим вам сообщить, что Иисус забрал
нашего сына Джимми. Ваш мальчик излечил его на проповеди в Готорне, но у
Иисуса видимо были свои мысли по поводу нашего Джимми. Я заплатила за свой
грех, заключающийся в продаже моего малыша мистеру Тиллману.
Да будет Господь с вами и всеми вашими учениками.
Искренне ваша,
Лаура Пози."
Фальконер сделал все возможное, чтобы Уэйн не увидел ни этого письма,
ни нескольких дюжин аналогичных, полученных "Крестовым походом". Нет,
будет лучше, если мальчик никогда не начнет сомневаться в себе.
Неуверенно поднявшись из-за стола, Фальконер прошел в свой кабинет и
уселся в кресло-качалку. Вставленный в рамку плакат "Крестового похода
Фальконера", на котором он выглядел моложе, смелее и сильнее, освещался
верхним светом.
Его грудь пронзила боль. Он захотел встать и подняться наверх, в
постель, но тело отказалось ему повиноваться. Может быть, нужно принять
лекарство, и все. Его сознание мучила мысль о Рамоне Крикмор, смотревшей
на его сына и знающей, что все это ложь; у нее глаза Сатаны, а этот ее
парень просто ходячая Смерть. До встречи с ними Фальконер никогда не
замечал, чтобы у него болело сердце.
"Знаешь ли ты, что делаешь, сынок?"
"ДА, ОН ЗНАЕТ! - гневно подумал Фальконер. - ОН ЗНАЕТ, ТЫ, СУЧЬЕ
ОТРОДЬЕ САТАНЫ!"
Когда Уэйн вернется домой, Фальконер расскажет ему, как он выгоняет
Крикморов из Готорна, погонит их, как собак, подальше отсюда, туда, где их
злое влияние не достанет "Крестового похода Фальконера". Боль в его теле
уменьшалась и снова нарастала, скручивая его ребра.
- Кемми! - простонал он. - Кемми!
Вышвырнем их! - подумал он. Вышвырнем их!
- Кемми!
Его руки вцепились в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев.
Боль ударила его изо всех сил, и его сердце начало дергаться и трепыхаться
в груди. Голова Фальконера откинулась назад, а лицо приобрело глубокий
красно-синий цвет.
В дверях, не в силах двинуться с места, кричала Кемми.
- Сердце... - произнес Фальконер хриплым, полным муки, голосом. -
Позови... кого-нибудь...
Она заставила двигаться свои ноги и подбежала к телефону; она
слышала, как ее муж зовет Уэйна, а затем, будто в кошмарном сне, начал
кричать - или это только послышалось Кемми:
- Крикмор... вышвырнем их... о, Боже, вышвырнем их...
33
"Дорогие мама и папа.
Привет, я надеюсь, с вами все в порядке и вы чувствуете себя хорошо.
Я пишу это письмо из Дотана, где карнавал остановился на ярмарочной
площади. Мы будем здесь до первого сентября, а затем отправимся на неделю
в Монтгомери. Доктор Чудо говорит, что наши дела неплохи, и он думает, что
было бы здорово попасть в Бирмингем в начале октября. Я надеюсь, что с
вами будет все хорошо.
Папа, как ты себя чувствуешь? Я надеюсь, что ты стал читать еще
лучше. Пару дней назад я видел сон про тебя. Мы с тобой шли по шоссе к
городу, как мы обычно с тобой делали, и все кричали "привет!" и махали нам
руками. По-видимому, мой сон относился к апрелю, поскольку на деревьях
были нераспустившиеся свежие почки, а небо имело ту апрельскую голубизну,
которая сохраняется до наступления жары. Во всяком случае, мы вышли просто
так, погулять, и ты выглядел так же, как новая скрипка. Было приятно
слышать твой смех, хотя бы и во сне. Может быть, это означает, что ты
скоро поправишься, как ты думаешь?
Мама, если ты читаешь это письмо отцу вслух, то ты должна пропустить
следующую часть. Это только для тебя. Около двух недель назад к карнавалу
присоединился новый аттракцион под названием "Спрут". Я узнал, что его
владельца зовут Бак Эджерс и что он кочует с ним лучшую часть года уже на
протяжении четырех лет. Пара сезонных рабочих рассказывала мне, что на
"Спруте" как-то раз произошел несчастный случай. Маленькая девочка и ее
отец погибли, когда гондола - эта та часть карусели, в которой сидишь и
крутишься - оторвалась. Когда мистер Эджерс некоторое время был со
"Спрутом" во Флориде, из той же самой гондолы во время вращения выпал
подросток. Я не знаю, погиб ли он или нет, но еще один рабочий рассказывал
мне, что два года назад в Хантсвилле у одного мужчины во время катания на
"Спруте" случился сердечный приступ. Я слышал, что для того, чтобы
инспектора по технике безопасности дали разрешение на эксплуатацию
"Спрута", мистеру Эджерсу пришлось сменить фамилию, однако, похоже,
инспектора всегда пропускают "Спрут" из-за того, что не могут найти в нем
ничего опасного. Мистер Эджерс всегда работает, ремонтируя то то, то это,
и часто его молоток можно слышать, когда все уже спят. Создается
впечатление, что он не может оставить карусель без надзора даже на ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
смерти: а что, если самолет потерпит аварию? Уэйн был хорошим пилотом, но
любил рисковать и, похоже, наслаждался опасностью.
Фальконер отхлебнул молоко и откусил от пирога. Да, господа! Это было
великолепное лето!
Неожиданно он почувствовал, что его левая рука стала неметь. Он
потряс ее, думая, что отлежал во сне. В этой кухне что-то слишком жарко:
он начал потеть.
"Знаешь ли ты, что делаешь, сынок?"
Фальконер замер с очередным куском пирога во рту. Он много раз думал
о той майской ночи и вопросе, который эта готорнская женщина-колдунья
поставила перед Уэйном. Этот вопрос возникал у него в мозгу, когда он
наблюдал за бледными лицами больных и немощных, стоящих в очереди
Исцеления и с надеждой протягивающих к Уэйну свои трясущиеся руки.
Внезапно черничный пирог в его рту стал напоминать угли. Он положил вилку
в тарелку и дотронулся до груди в том месте, где ее быстрой иглой пронзила
боль. Вот все и кончилось. Боль ушла. Хорошо.
Однако его сознание оставалось на опасной территории. Что, если...
что, если... женщина-колдунья была права? Он знал, что внутренний заряд
Уэйна становится все слабее, и поэтому никогда не просил Уэйна вылечить
его сердце. А что, если Уэйн знает это тоже и продолжает играть свою
партию только потому, что... потому, что это все, чего он научился делать.
Нет! - подумал Фальконер. Уэйн излечил Тоби, верно? И есть тысячи
писем, пришедших от людей, которые писали, что излечились от одного
прикосновения Уэйна или его присутствия!
Он припомнил письмо, пришедшее давным-давно, примерно через неделю
после палаточной проповеди в Готорне, в офис "Крестового похода". Оно было
от женщины по фамилии Пози, и Фальконер порвал его сразу же после того,
как прочитал:
"Дорогой преп. Фальконер, мы хотим вам сообщить, что Иисус забрал
нашего сына Джимми. Ваш мальчик излечил его на проповеди в Готорне, но у
Иисуса видимо были свои мысли по поводу нашего Джимми. Я заплатила за свой
грех, заключающийся в продаже моего малыша мистеру Тиллману.
Да будет Господь с вами и всеми вашими учениками.
Искренне ваша,
Лаура Пози."
Фальконер сделал все возможное, чтобы Уэйн не увидел ни этого письма,
ни нескольких дюжин аналогичных, полученных "Крестовым походом". Нет,
будет лучше, если мальчик никогда не начнет сомневаться в себе.
Неуверенно поднявшись из-за стола, Фальконер прошел в свой кабинет и
уселся в кресло-качалку. Вставленный в рамку плакат "Крестового похода
Фальконера", на котором он выглядел моложе, смелее и сильнее, освещался
верхним светом.
Его грудь пронзила боль. Он захотел встать и подняться наверх, в
постель, но тело отказалось ему повиноваться. Может быть, нужно принять
лекарство, и все. Его сознание мучила мысль о Рамоне Крикмор, смотревшей
на его сына и знающей, что все это ложь; у нее глаза Сатаны, а этот ее
парень просто ходячая Смерть. До встречи с ними Фальконер никогда не
замечал, чтобы у него болело сердце.
"Знаешь ли ты, что делаешь, сынок?"
"ДА, ОН ЗНАЕТ! - гневно подумал Фальконер. - ОН ЗНАЕТ, ТЫ, СУЧЬЕ
ОТРОДЬЕ САТАНЫ!"
Когда Уэйн вернется домой, Фальконер расскажет ему, как он выгоняет
Крикморов из Готорна, погонит их, как собак, подальше отсюда, туда, где их
злое влияние не достанет "Крестового похода Фальконера". Боль в его теле
уменьшалась и снова нарастала, скручивая его ребра.
- Кемми! - простонал он. - Кемми!
Вышвырнем их! - подумал он. Вышвырнем их!
- Кемми!
Его руки вцепились в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев.
Боль ударила его изо всех сил, и его сердце начало дергаться и трепыхаться
в груди. Голова Фальконера откинулась назад, а лицо приобрело глубокий
красно-синий цвет.
В дверях, не в силах двинуться с места, кричала Кемми.
- Сердце... - произнес Фальконер хриплым, полным муки, голосом. -
Позови... кого-нибудь...
Она заставила двигаться свои ноги и подбежала к телефону; она
слышала, как ее муж зовет Уэйна, а затем, будто в кошмарном сне, начал
кричать - или это только послышалось Кемми:
- Крикмор... вышвырнем их... о, Боже, вышвырнем их...
33
"Дорогие мама и папа.
Привет, я надеюсь, с вами все в порядке и вы чувствуете себя хорошо.
Я пишу это письмо из Дотана, где карнавал остановился на ярмарочной
площади. Мы будем здесь до первого сентября, а затем отправимся на неделю
в Монтгомери. Доктор Чудо говорит, что наши дела неплохи, и он думает, что
было бы здорово попасть в Бирмингем в начале октября. Я надеюсь, что с
вами будет все хорошо.
Папа, как ты себя чувствуешь? Я надеюсь, что ты стал читать еще
лучше. Пару дней назад я видел сон про тебя. Мы с тобой шли по шоссе к
городу, как мы обычно с тобой делали, и все кричали "привет!" и махали нам
руками. По-видимому, мой сон относился к апрелю, поскольку на деревьях
были нераспустившиеся свежие почки, а небо имело ту апрельскую голубизну,
которая сохраняется до наступления жары. Во всяком случае, мы вышли просто
так, погулять, и ты выглядел так же, как новая скрипка. Было приятно
слышать твой смех, хотя бы и во сне. Может быть, это означает, что ты
скоро поправишься, как ты думаешь?
Мама, если ты читаешь это письмо отцу вслух, то ты должна пропустить
следующую часть. Это только для тебя. Около двух недель назад к карнавалу
присоединился новый аттракцион под названием "Спрут". Я узнал, что его
владельца зовут Бак Эджерс и что он кочует с ним лучшую часть года уже на
протяжении четырех лет. Пара сезонных рабочих рассказывала мне, что на
"Спруте" как-то раз произошел несчастный случай. Маленькая девочка и ее
отец погибли, когда гондола - эта та часть карусели, в которой сидишь и
крутишься - оторвалась. Когда мистер Эджерс некоторое время был со
"Спрутом" во Флориде, из той же самой гондолы во время вращения выпал
подросток. Я не знаю, погиб ли он или нет, но еще один рабочий рассказывал
мне, что два года назад в Хантсвилле у одного мужчины во время катания на
"Спруте" случился сердечный приступ. Я слышал, что для того, чтобы
инспектора по технике безопасности дали разрешение на эксплуатацию
"Спрута", мистеру Эджерсу пришлось сменить фамилию, однако, похоже,
инспектора всегда пропускают "Спрут" из-за того, что не могут найти в нем
ничего опасного. Мистер Эджерс всегда работает, ремонтируя то то, то это,
и часто его молоток можно слышать, когда все уже спят. Создается
впечатление, что он не может оставить карусель без надзора даже на ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128