Она призывает для своих целей темные силы. Ты знаешь, кого я имею
в виду. Ты знаешь уже давно. Она и ее парень очень сильны, Уэйн; за ними
стоят силы Смерти и Ада, и они хотят уничтожить тебя, также, как
уничтожили меня. Они ослабили мою веру в тебя, а я понял это слишком
поздно. Теперь они работают над тобой и твоей верой, пытаясь сделать так,
чтобы ты усомнился в своих исцеляющих силах. Они сильны и злы и должны
быть преданы огню.
- Огню, - повторил Уэйн.
- Да. У тебя есть шанс послать их в Адово пламя, Уэйн, если ты
позволишь мне направлять тебя. Я буду с тобой тогда, когда ты будешь
нуждаться во мне. Я могу помочь тебе с Походом. Ну что, решаешь? Я не
умру, если ты этого не захочешь.
- Нет! Мне... необходима твоя помощь, папа. Иногда я просто... я
просто не знаю, что делать! Иногда я не знаю, правильно ли я сделал то или
иное или нет...
- Тебе не надо будет беспокоиться, - успокоил его Фальконер
ободряющей улыбкой. - Все будет прекрасно, если ты доверишься мне. От
твоей головы тебе необходимо принять лекарство, называющееся "Перкодан".
Скажи Джорджу Ходжесу, чтобы он достал тебе.
Удивительно, нахмурился Уэйн.
- Папа... ты же всегда говорил, что лекарства это грех, а те кто
принимает их, исполняют волю Дьявола.
- Кое-какие лекарства грех. Но если тебе больно, если ты смущен, то
тебе нужно что-нибудь, чтобы ненадолго снять с себя это бремя ненадолго. Я
не прав?
- Я думаю, прав, - согласился Уэйн, тем не менее не припоминая, чтобы
отец когда-либо принимал лекарство с таким названием. Он сказал
"Перкодан"?
- Я буду с тобой, когда возникнет необходимость, - продолжал
Фальконер. - Но если ты кому-нибудь расскажешь обо мне, даже матери, я не
смогу возвращаться и помогать тебе. Понимаешь?
- Да, сэр. - Он немного помолчал, а затем прошептал: - Папа, что
значит быть мертвым?
- Это... как черная дыра, сынок, черная насколько можно себе
представить, а ты стараешься выбраться из нее, но не знаешь, где верх, а
где дно.
- Но... разве ты не слышал пения ангелов?
- Ангелов? - он снова усмехнулся, но его глаза остались ледяными. -
О, да. Они поют.
Вдруг он приложил палец к губам быстро взглянув в направлении двери.
В то же мгновение послышался тихий стук.
- Уэйн? - раздался дрожащий голос Кемми.
- Что случилось?
Дверь приоткрылась на несколько дюймов.
- Уэйн, с тобой все в порядке?
- А что со мной должно случиться?
Он осознал, что снова был один; фигура в желтом костюме исчезла, и
комната вновь была пуста. Мой папа жив! - мысленно закричал Уэйн с
бьющимся от радости сердцем.
- Мне... показалось, что ты разговариваешь. Ты уверен, что с тобой
все в порядке?
- Я же сказал, что да! А теперь оставь меня, у меня завтра тяжелый
день!
Кемми нервно оглядела комнату, открыв дверь пошире, чтобы внутрь
проник свет из коридора. Спартанское оформление комнаты состояло из
свисающих с потолка моделей самолетов и висящих на стене постеров с
изображением военных самолетов. Одежда Уэйна была сложена на стуле.
- Извини, что побеспокоила тебя, - сказала Кемми. - Спокойной ночи.
Когда дверь закрылась, Уэйн снова улегся. Он прождал долго, но отец
так и не появился. Сука! - негодовал он на мать. Ты убила его второй раз.
Но нет, нет... его отец вернется, когда в нем возникнет нужда; Уэйн был
уверен в этом. Перед тем, как погрузиться в сон, Уэйн десять раз повторил
слово "Перкодан", чтобы выжечь его в своем мозгу.
А в своей комнате Кемми Фальконер лежала со включенным светом. Она
глядела в потолок. Ее била дрожь. Это был не голос Уэйна, вот в чем ужас.
То, что Кемми слышала сквозь стену, было гортанным резким голосом.
Отвечающим ее сыну.
39
Игровые киоски, аттракционы и шоу выросли посреди пыли, покрывающей
ярмарочную площадь Бирмингема. Третий день то моросил, то усиливался
дождь, смывая к черту карнавальный бизнес. Тем не менее, люди продолжали
напряженно работать; промокшие до костей, они искали убежище в пассажах и
закрытых шоу, но обходили своим вниманием карусели, чьи яркие неоновые
вывески шипели под дождем.
Это было замечательно, думал Билли. Потому что люди не могли кататься
на "Спруте", и он таким образом был лишен необходимого. Это была последняя
остановка в сезоне. Если то, что вселилось в "Спрут", собирается ударить,
то этого нужно ожидать в ближайшие четыре дня. Ночью, даже когда по крыше
шатра "Призрак-Шоу" стучал дождь, Билли слышал Бака Эджерса, трудящегося
над своей машиной; его молоток эхом раздавался по пустынной площади. Во
время установки "Спрута" на скользкой площади одному из рабочих размозжило
плечо железкой, упавшей сверху. О машине ходили слухи, и все теперь
сторонились ее.
Билли стоял у трейлера Санты Талли под легким моросящим дождем,
который смывал с улицы последних прохожих. С тех пор как карнавал достиг
Бирмингема, он бывал здесь дважды: в первый раз услышал, как внутри
смеялись Санта и какой-то мужчина, а во второй раз, пробираясь между
рядами трейлеров, он заметил в футах десяти от себя низкую лысую фигуру,
стоящую в тени. Мужчина резко повернулся к нему, и Билли успел заметить
его испуганное лицо в черных очках, прежде чем тот пустился бежать. Билли
немного пробежал за ним, но потерял в лабиринте трейлеров. Он никому не
рассказывал о происшествии в шатре "Змеи-Убийцы", боясь, что мужчина
узнает об этом и пустит своих змей в дело, возможно на Санту или Доктора
Чудо. Тем не менее он все еще хотел ее и желал увидеть.
Он собрал воедино всю свою храбрость, огляделся, чтобы
удостовериться, что за ним никто не следит, а затем сделал пару
осторожных, словно по горячим углям, шагов по направлению к трейлеру.
Единственное овальное окно закрыла занавеска, однако сквозь нее сочился
свет; Билли слышал скрипящие завывания в стиле кантри. Он постучал в дверь
и немного подождал. Музыка прекратилась. Он постучал еще раз, более
решительно, и услышал голос Санты.
- Да? Кто там?
- Я. Билли Крикмор.
- Чокто? - щеколда отодвинулась, и тонкая дверь открылась. Она стояла
на пороге, освещенная неярким золотистым светом, одетая в черный шелковый
халат, который облегал ее фигуру. Ее волосы казались темным сиянием, и
Билли заметил, что на ней почти нет косметики. Вокруг ее глаз виднелось
немало морщинок, а грустные губы были плотно сжаты. В правой руке она
держала маленький хромированный пистолет.
- Еще кто-нибудь есть? - спросила она.
- Нет.
Она открыла дверь пошире, чтобы дать ему войти, а затем снова заперла
ее на щеколду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
в виду. Ты знаешь уже давно. Она и ее парень очень сильны, Уэйн; за ними
стоят силы Смерти и Ада, и они хотят уничтожить тебя, также, как
уничтожили меня. Они ослабили мою веру в тебя, а я понял это слишком
поздно. Теперь они работают над тобой и твоей верой, пытаясь сделать так,
чтобы ты усомнился в своих исцеляющих силах. Они сильны и злы и должны
быть преданы огню.
- Огню, - повторил Уэйн.
- Да. У тебя есть шанс послать их в Адово пламя, Уэйн, если ты
позволишь мне направлять тебя. Я буду с тобой тогда, когда ты будешь
нуждаться во мне. Я могу помочь тебе с Походом. Ну что, решаешь? Я не
умру, если ты этого не захочешь.
- Нет! Мне... необходима твоя помощь, папа. Иногда я просто... я
просто не знаю, что делать! Иногда я не знаю, правильно ли я сделал то или
иное или нет...
- Тебе не надо будет беспокоиться, - успокоил его Фальконер
ободряющей улыбкой. - Все будет прекрасно, если ты доверишься мне. От
твоей головы тебе необходимо принять лекарство, называющееся "Перкодан".
Скажи Джорджу Ходжесу, чтобы он достал тебе.
Удивительно, нахмурился Уэйн.
- Папа... ты же всегда говорил, что лекарства это грех, а те кто
принимает их, исполняют волю Дьявола.
- Кое-какие лекарства грех. Но если тебе больно, если ты смущен, то
тебе нужно что-нибудь, чтобы ненадолго снять с себя это бремя ненадолго. Я
не прав?
- Я думаю, прав, - согласился Уэйн, тем не менее не припоминая, чтобы
отец когда-либо принимал лекарство с таким названием. Он сказал
"Перкодан"?
- Я буду с тобой, когда возникнет необходимость, - продолжал
Фальконер. - Но если ты кому-нибудь расскажешь обо мне, даже матери, я не
смогу возвращаться и помогать тебе. Понимаешь?
- Да, сэр. - Он немного помолчал, а затем прошептал: - Папа, что
значит быть мертвым?
- Это... как черная дыра, сынок, черная насколько можно себе
представить, а ты стараешься выбраться из нее, но не знаешь, где верх, а
где дно.
- Но... разве ты не слышал пения ангелов?
- Ангелов? - он снова усмехнулся, но его глаза остались ледяными. -
О, да. Они поют.
Вдруг он приложил палец к губам быстро взглянув в направлении двери.
В то же мгновение послышался тихий стук.
- Уэйн? - раздался дрожащий голос Кемми.
- Что случилось?
Дверь приоткрылась на несколько дюймов.
- Уэйн, с тобой все в порядке?
- А что со мной должно случиться?
Он осознал, что снова был один; фигура в желтом костюме исчезла, и
комната вновь была пуста. Мой папа жив! - мысленно закричал Уэйн с
бьющимся от радости сердцем.
- Мне... показалось, что ты разговариваешь. Ты уверен, что с тобой
все в порядке?
- Я же сказал, что да! А теперь оставь меня, у меня завтра тяжелый
день!
Кемми нервно оглядела комнату, открыв дверь пошире, чтобы внутрь
проник свет из коридора. Спартанское оформление комнаты состояло из
свисающих с потолка моделей самолетов и висящих на стене постеров с
изображением военных самолетов. Одежда Уэйна была сложена на стуле.
- Извини, что побеспокоила тебя, - сказала Кемми. - Спокойной ночи.
Когда дверь закрылась, Уэйн снова улегся. Он прождал долго, но отец
так и не появился. Сука! - негодовал он на мать. Ты убила его второй раз.
Но нет, нет... его отец вернется, когда в нем возникнет нужда; Уэйн был
уверен в этом. Перед тем, как погрузиться в сон, Уэйн десять раз повторил
слово "Перкодан", чтобы выжечь его в своем мозгу.
А в своей комнате Кемми Фальконер лежала со включенным светом. Она
глядела в потолок. Ее била дрожь. Это был не голос Уэйна, вот в чем ужас.
То, что Кемми слышала сквозь стену, было гортанным резким голосом.
Отвечающим ее сыну.
39
Игровые киоски, аттракционы и шоу выросли посреди пыли, покрывающей
ярмарочную площадь Бирмингема. Третий день то моросил, то усиливался
дождь, смывая к черту карнавальный бизнес. Тем не менее, люди продолжали
напряженно работать; промокшие до костей, они искали убежище в пассажах и
закрытых шоу, но обходили своим вниманием карусели, чьи яркие неоновые
вывески шипели под дождем.
Это было замечательно, думал Билли. Потому что люди не могли кататься
на "Спруте", и он таким образом был лишен необходимого. Это была последняя
остановка в сезоне. Если то, что вселилось в "Спрут", собирается ударить,
то этого нужно ожидать в ближайшие четыре дня. Ночью, даже когда по крыше
шатра "Призрак-Шоу" стучал дождь, Билли слышал Бака Эджерса, трудящегося
над своей машиной; его молоток эхом раздавался по пустынной площади. Во
время установки "Спрута" на скользкой площади одному из рабочих размозжило
плечо железкой, упавшей сверху. О машине ходили слухи, и все теперь
сторонились ее.
Билли стоял у трейлера Санты Талли под легким моросящим дождем,
который смывал с улицы последних прохожих. С тех пор как карнавал достиг
Бирмингема, он бывал здесь дважды: в первый раз услышал, как внутри
смеялись Санта и какой-то мужчина, а во второй раз, пробираясь между
рядами трейлеров, он заметил в футах десяти от себя низкую лысую фигуру,
стоящую в тени. Мужчина резко повернулся к нему, и Билли успел заметить
его испуганное лицо в черных очках, прежде чем тот пустился бежать. Билли
немного пробежал за ним, но потерял в лабиринте трейлеров. Он никому не
рассказывал о происшествии в шатре "Змеи-Убийцы", боясь, что мужчина
узнает об этом и пустит своих змей в дело, возможно на Санту или Доктора
Чудо. Тем не менее он все еще хотел ее и желал увидеть.
Он собрал воедино всю свою храбрость, огляделся, чтобы
удостовериться, что за ним никто не следит, а затем сделал пару
осторожных, словно по горячим углям, шагов по направлению к трейлеру.
Единственное овальное окно закрыла занавеска, однако сквозь нее сочился
свет; Билли слышал скрипящие завывания в стиле кантри. Он постучал в дверь
и немного подождал. Музыка прекратилась. Он постучал еще раз, более
решительно, и услышал голос Санты.
- Да? Кто там?
- Я. Билли Крикмор.
- Чокто? - щеколда отодвинулась, и тонкая дверь открылась. Она стояла
на пороге, освещенная неярким золотистым светом, одетая в черный шелковый
халат, который облегал ее фигуру. Ее волосы казались темным сиянием, и
Билли заметил, что на ней почти нет косметики. Вокруг ее глаз виднелось
немало морщинок, а грустные губы были плотно сжаты. В правой руке она
держала маленький хромированный пистолет.
- Еще кто-нибудь есть? - спросила она.
- Нет.
Она открыла дверь пошире, чтобы дать ему войти, а затем снова заперла
ее на щеколду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128