– Пожар устрою. Пойду побью, кого найду. На машине разгонюсь, и – на лед скакнем, покрутимся на льду! – Он вскочил, забегал по комнате, схватил спички и нож. Сыграл сумасшествие.
Она искренне испугалась.
– Ни в коем случае! Бросьте спички!
– Тогда я развеселю вас.
Он начал сбрасывать одежду. Она испугалась еще больше. Оставшись в плавках, Коля выскочил в дверь, в пургу.
– Ника! – крикнул издалека.
Она вышла за ним. Невзирая на ветер и снег, Коля прыгнул в высокий сугроб и исчез. Снег шевелился – он пытался ползти сквозь снег. Не получилось, высунул голову. Выскочил. Подбежал к Нике, схватил за руку и потащил. Она вырвалась, упала, поднялась, обсыпанная снегом, принялась отряхиваться.
– Ты веселый! – Она незаметно перешла на «ты». – Завидую. Сторожем устроился и в ус не дуешь.
– Дую в ус, только не выдувается ничего! – крикнул Коля из сугроба.
Он прыгал, падал, вставал. Запел «Катюшу». Попытался схватить ее за свитер. Ника убежала в дом. Здесь она остановилась, подождала. Коля не шел, и песни не слышалось. Ника выглянула в дверь, прикрывая лицо от ветра. Коля лежал на сугробе, раскинув руки и вытянув ноги, как Христос на распятии.
– Пока не поможешь встать, не поднимусь. Замерзну, умру! Не поднимусь!
– Я боюсь к тебе подходить, ты меня всю вывозишь.
– Не хочешь, не надо! – Коля свесил голову в снег.
Она нерешительно двинулась вперед. Остановилась.
– Боишься – не помогай! – Коля дрожал.
Ника протянула руку. Он встал без ее помощи и побежал в дом. В тепле дрожь не прекратилась. Испуганный Коля обхватил себя руками, натурально тряс подбородком. Вскочил, достал бутылку водки, налил в стакан.
– Стоп, стоп, стоп! – запротестовала гостья. – Только глоток, если не хочешь неделю валяться. Остальным я разотру. Массаж – мое хобби.
– О-о! – вскричал Коля, стуча зубами. – Я на массажный салон деньги коплю. Предлагаю работу.
Она засмеялась.
– Много накопил? Работа у тебя прибыльная! Помолчи сейчас, ляг на живот, расслабься. Будем болезнь выгонять. По-восточному.
Коля распластался на кровати.
– Из-за тебя весь свитер мокрый, – услышал он ворчание. – Отвернись и лежи тихо!
Она скинула сапоги, стянула свитер, оставшись в черной с кружевом сорочке, заправленной в джинсы, повесила свитер у печки. Вернулась на кровать и с маху села верхом.
– Терпи, казак, атаманом будешь! – С силой нажала точку на лопатке.
– А-а! – заорал Коля.
– Терпи, мозги надо переключить на лечение. – Изящный пальчик впился в мышцу и завибрировал. Точки на теле, прикосновение к которым вызывало едва переносимую боль, она находила с исключительной ловкостью. Коля извелся. Когда начался сам массаж, он сжимался при каждом захвате и кричал. Спина раскраснелась и протестовала.
– У тебя и массаж! Ты клиентов быстро от салона отвадишь. Долго еще?
– Подожди немного, не нарушай мне процесс.
Ника прекратила «процесс» сама. Она нежно похлопала ладошкой по красной спине. Пальцы побежали по Колиной коже, по позвоночнику, забегали на шею и волосы. Она нежно пощипывала, поглаживала, опять пробегалась пятерней подушечек пальцев вниз, на поясницу и обратно. Кожа вздрагивала, расслаблялась и исчезала из сознания в местах, где она только что протестовала против боли. Коля вспомнил Лори с ее ласковым движением по телу, размяк, сопел и не желал, чтобы «процесс» прекратился. Лорины губы, Лорины мягкие волосы, руки, ноги… Болезненная дрожь ушла, как не бывало. Дрожь начиналась другая.
Ника смочила водкой руку и принялась растирать. Терла до покраснения, до теплоты. Просила Колю перевернуться. Спина и грудь горели от ее упорных стараний. Она остановилась, накрыла Колю простыней.
– Что тебя в такую холодину понесло голого? – спросила заботливо, как маленького.
– Люблю риск! – сказал он и выдал сентенцию, о которой никогда не думал. – Чего она, жизнь, стоит, если не рисковать!
Она посмотрела в его глаза странным погасшим взглядом, тихо произнесла:
– Один у меня дорисковался и в кювете успокоился. Я говорила…
Ника замолчала, всхлипнула, опустилась на Колину грудь, заплакала и в исступлении приникла губами к простыне. Коля поцеловал ее в голову, в шею, высвободил из-под простыни руку, обнял, пытался вытереть носом и щекой слезы на ее лице…
– Коля, ты так на моего Павла похож… – прошептала она.
Они соединились в горячих объятиях, переполненные ожившими ощущениями любви с теми, кого любили. У каждого была своя половина. Изголодавшиеся тела опустошились без страсти.
– Паша… Прости! – беззвучно прошелестели женские губы.
Он лежал молча, закрыв глаза. Некоторое время они слушали порывы ветра, обнявшись, не сказав друг другу ни слова, так и заснули, вспоминая каждый свое.
…Коля проснулся от запаха кофе. В тусклом свете утра Ника стояла у плитки и мешала в кастрюльке ложкой. Была в свитере, джинсах и сапогах. Затянутые назад волосы обнажили красивую крутизну головы с ровными скулами. Метели не было. Стояла тишина.
– Ты – не он, – произнесла она ожесточенно. – Слава богу! Я успокоилась. Не знаешь, что к женщине не надо приставать. Можно женщину ухаживаниями так измучить, что она сама пристанет.
– Не хочу я никого мучить, – трезво сказал Коля и сел за стол. – Я люблю взаимное удовольствие, – и протянул руку к ее бедру. – Ника!
Она резко отстранилась, подняла голову.
– Ненавижу себя! Дачный романчик не для меня…
Посторонний звук отвлек ее. Она подняла голову, прислушалась.
– Что это?
Из-за стены слышались редкие тихие удары, прилетающие из-за забора соседнего участка.
– Сам не пойму. Иногда бахают. То ли дрова колют, то ли ковер выбивают – не могу определить. Давай сходим в дом, посмотрим с балкона. Давно собираюсь.
– Пойдем посмотрим, да я двинусь к себе.
– А кофе?
– Я выпила чашку, спасибо. – Ника надела дубленку.
Они вошли в холодный дом, поднялись на верхний этаж и вышли на занесенный снегом балкончик. Среди деревьев на соседнем участке стоял мужчина в дубленке и пыжиковой шапке. Он стрелял из пистолета в щиток, установленный перед занесенным снегом погребом. Выстрелы были редкими и глухими. На пистолете стоял глушитель. Стрелок больше приспосабливался к выстрелу, чем стрелял. Вскидывал руку, целился, приседал, прохаживался. В глубине, из-за дома, выглядывал серебристый багажник иномарки.
– Наверно, бывший военный, – сказал Коля. – Скучает по делу. Надо бы с ним познакомиться.
– Я бы не стала.
– Почему?
– Ненавижу мужчин с оружием. Павел бросился стреляться, когда я сказала, что я уйду. Перепугал на всю жизнь.
Ночью Коля «стрелялся».
«Он стоял в тельняшке на коврике, в руке сверкал Кларин револьвер, приставленный к виску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128