— Ты знаешь, как штыком колоть?
— Нет, — признался я.
— Сначала со всей силы штыком в живот. Проворачиваешь его и рвешь кишки. И все. Противник — труп. Но не сразу. Перед смертью страшно мучается. Но если просто ткнуть штыком, не поворачивая его, противник встанет и уж тебе кишки распорет. Вот в какое дерьмо нас окунули.
«Кишки», — подумал я, вспоминая слова Осимы о лабиринте. В голове у меня все переплелось и перемешалось. Я переставал понимать, что есть что.
— Почему люди должны так жестоко поступать друг с другом? Знаешь? — спросил долговязый.
— Нет, — ответил я.
— Вот и я не знаю. У нас никакого желания не было кому-то кишки наружу выпускать. Ни китайскому солдату, ни русскому, ни американскому. Ну и что нам оставалось?.. В таком вот мире мы жили. Потому и сбежали. Не подумай только, что мы слабаки. Мы были на хорошем счету. Просто не могли выносить этого насилия вокруг. А ты как? Не слабак?
— Да я и сам не знаю, — признался я. — Но мне давно хотелось стать хоть немного сильнее.
— Это важно, — снова обернулся на ходу коренастый. — Великая вещь — когда человек хочет стать сильнее.
— И так ясно, что ты парень крепкий. Мог бы ничего не говорить, — заявил долговязый. — Какой бы еще мальчишка сюда добрался.
— Молодец! — похвалил коренастый.
Они остановились. Долговязый снял очки и, потерев пальцем нос, водрузил их обратно. Оба солдата дышали ровно и совсем не вспотели.
— Пить хочешь? — поинтересовался у меня долговязый.
— Немножко. — По правде говоря, в горле пересохло, как в пустыне. Ведь рюкзак, в котором лежала фляжка с водой, я выбросил. Долговязый снял с пояса алюминиевую флягу и передал мне. Я сделал несколько глотков. Тепловатая жидкость разлилась внутри, добираясь до каждой клеточки тела. Обтерев флягу, я вернул ее хозяину: — Спасибо.
Долговязый молча кивнул.
— Ну вот, на самый верх поднялись, — сообщил коренастый.
— Теперь спуск начинается. Смотри не упади, — предупредил долговязый.
И мы осторожно стали спускаться вниз по неудобному склону.
Примерно на середине затяжного крутого спуска, который мы преодолели по большой дуге, лес кончился, и целый мир неожиданно открылся нашему взгляду.
Остановившись, мои проводники обернулись и, ничего не говоря, посмотрели на меня. За них говорили глаза: «Вот оно, это место. Входи». Я тоже замер, озирая представшую передо мной картину.
Расчищенная ровная котловина естественно вписывалась в рельеф. Трудно сказать, сколько здесь жило людей, но, судя по размеру котловины, — не так много. Несколько улочек, вдоль которых тут и там были разбросаны небольшие домики. Нигде ни души. Домики все безликие. Похоже, их строители больше думали о том, как укрыться от непогоды, чем о красоте. На городок это скопление домишек явно не тянуло. Не было видно ни магазина, ни заметных построек, которые могли бы служить общим потребностям. Ни какой-нибудь вывески, ни доски объявлений. Только группа, казалось бы, случайно собравшихся вместе похожих домиков примерно одного размера. Ни маленького садика, ни деревца. Видно, местным жителям вполне хватало леса, обложившего котловину со всех сторон.
По лесу пролетел легкий ветерок, заставив трепетать листья деревьев вокруг. Они шелестели неразличимо все разом, оставляя на сердце легкий зыбкий узор. Взявшись за один ствол, я зажмурился. Запечатлевшийся во мне след напоминал некий шифр, а его смысла я пока не улавливал. Будто кто-то разговаривал со мной на иностранном языке, на котором я не знал ни слова. Отчаявшись что-нибудь понять, я открыл глаза и вновь увидел расстилавшийся передо мной новый мир. Мы долго стояли на склоне сопки на полдороге в котловину, глядя вниз, и я чувствовал, как, словно в калейдоскопе, меняется запечатленный в моем сердце узор. А вместе с ним перестраивается и шифр, трансформируется метафора. Я как бы покидал собственное тело, поднимался над землей. Превращался в бабочку и, трепеща крылышками, порхал по кругу над распростертым внизу миром. За пределами круга лежало пространство, где сливались в одно целое пустота и сущность. Где прошлое и будущее образовывали бесконечную петлю. Там блуждали никем не расшифрованные знаки и символы, никем не услышанные звуки.
Я перевел дух. Душа еще до конца не обрела себя. Но страха в ней не было.
Не говоря ни слова, солдаты двинулись дальше. Я, так же молча, последовал за ними. С каждым шагом городок становился все ближе. Вдоль улицы, за каменной насыпью, журчала прозрачная чистая речка. Все здесь было каким-то миниатюрным, но уютным, смотрелось просто и безыскусно. Кое-где торчали столбы с протянутыми электрическими проводами. Выходит, здесь и электричество есть? Что-то я совсем запутался.
Котловину со всех сторон обступали высокие зеленые сопки. Небо все еще пряталось за сплошным покровом серых облаков. Проходя по улице, мы никого не встретили. Вокруг все замерло, не доносилось ни звука. Может, жители попрятались по домам и, затаившись, ждали, пока наша процессия пройдет мимо?
Солдаты подвели меня к одному из домов, оказавшемуся удивительно похожим на хижину Осимы. Почти точная копия. Спереди крыльцо, на котором стоял стул. Плоская крыша с печной трубой. Отличие лишь в том, что спальня была отделена от общей комнаты, внутри устроен умывальник и еще имелось электричество. В кухне холодильник. Небольшой, старый, но все-таки холодильник. На потолке электрическая лампочка. И еще телевизор. Телевизор?
В спальне — аккуратно застеленная узкая кровать.
— Побудешь пока тут. Придешь в себя, успокоишься, — сказал коренастый. — Это недолго. Пока .
— Мы уже говорили, что время здесь — не такой уж важный вопрос, — добавил долговязый.
— Совершенно не важный, — кивнул, соглашаясь с ним, коренастый.
— А откуда электричество?
Солдаты переглянулись.
— Здесь есть небольшой ветряк. В лесу. Там всегда ветер, — объяснил долговязый. — Без электричества тяжело.
— Холодильником нельзя пользоваться. А где тогда продукты хранить? — спросил коренастый.
— Ну, можно как-нибудь и без электричества… — протянул долговязый, — но с ним все же удобнее.
— Есть захочешь — бери в холодильнике что найдешь. Там, правда, ничего особенного, — сказал коренастый.
— Мяса здесь нет, рыбы нет. Кофе и выпивки тоже, — предупредил долговязый. — Поначалу скучновато будет, но ничего, скоро привыкнешь.
— Зато яйца есть, сыр, молоко, — успокоил коренастый. — Животные жиры ведь тоже нужны.
— Это все не местное, — продолжал долговязый. — За продуктами приходится на сторону ходить. Натуральный обмен.
— На сторону?
Долговязый кивнул:
— Ага. Мы ж не в изоляции живем. Есть и другие места. Ты постепенно все поймешь.
— Вечером тебе кто-нибудь поесть приготовит, — сообщил коренастый солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
— Нет, — признался я.
— Сначала со всей силы штыком в живот. Проворачиваешь его и рвешь кишки. И все. Противник — труп. Но не сразу. Перед смертью страшно мучается. Но если просто ткнуть штыком, не поворачивая его, противник встанет и уж тебе кишки распорет. Вот в какое дерьмо нас окунули.
«Кишки», — подумал я, вспоминая слова Осимы о лабиринте. В голове у меня все переплелось и перемешалось. Я переставал понимать, что есть что.
— Почему люди должны так жестоко поступать друг с другом? Знаешь? — спросил долговязый.
— Нет, — ответил я.
— Вот и я не знаю. У нас никакого желания не было кому-то кишки наружу выпускать. Ни китайскому солдату, ни русскому, ни американскому. Ну и что нам оставалось?.. В таком вот мире мы жили. Потому и сбежали. Не подумай только, что мы слабаки. Мы были на хорошем счету. Просто не могли выносить этого насилия вокруг. А ты как? Не слабак?
— Да я и сам не знаю, — признался я. — Но мне давно хотелось стать хоть немного сильнее.
— Это важно, — снова обернулся на ходу коренастый. — Великая вещь — когда человек хочет стать сильнее.
— И так ясно, что ты парень крепкий. Мог бы ничего не говорить, — заявил долговязый. — Какой бы еще мальчишка сюда добрался.
— Молодец! — похвалил коренастый.
Они остановились. Долговязый снял очки и, потерев пальцем нос, водрузил их обратно. Оба солдата дышали ровно и совсем не вспотели.
— Пить хочешь? — поинтересовался у меня долговязый.
— Немножко. — По правде говоря, в горле пересохло, как в пустыне. Ведь рюкзак, в котором лежала фляжка с водой, я выбросил. Долговязый снял с пояса алюминиевую флягу и передал мне. Я сделал несколько глотков. Тепловатая жидкость разлилась внутри, добираясь до каждой клеточки тела. Обтерев флягу, я вернул ее хозяину: — Спасибо.
Долговязый молча кивнул.
— Ну вот, на самый верх поднялись, — сообщил коренастый.
— Теперь спуск начинается. Смотри не упади, — предупредил долговязый.
И мы осторожно стали спускаться вниз по неудобному склону.
Примерно на середине затяжного крутого спуска, который мы преодолели по большой дуге, лес кончился, и целый мир неожиданно открылся нашему взгляду.
Остановившись, мои проводники обернулись и, ничего не говоря, посмотрели на меня. За них говорили глаза: «Вот оно, это место. Входи». Я тоже замер, озирая представшую передо мной картину.
Расчищенная ровная котловина естественно вписывалась в рельеф. Трудно сказать, сколько здесь жило людей, но, судя по размеру котловины, — не так много. Несколько улочек, вдоль которых тут и там были разбросаны небольшие домики. Нигде ни души. Домики все безликие. Похоже, их строители больше думали о том, как укрыться от непогоды, чем о красоте. На городок это скопление домишек явно не тянуло. Не было видно ни магазина, ни заметных построек, которые могли бы служить общим потребностям. Ни какой-нибудь вывески, ни доски объявлений. Только группа, казалось бы, случайно собравшихся вместе похожих домиков примерно одного размера. Ни маленького садика, ни деревца. Видно, местным жителям вполне хватало леса, обложившего котловину со всех сторон.
По лесу пролетел легкий ветерок, заставив трепетать листья деревьев вокруг. Они шелестели неразличимо все разом, оставляя на сердце легкий зыбкий узор. Взявшись за один ствол, я зажмурился. Запечатлевшийся во мне след напоминал некий шифр, а его смысла я пока не улавливал. Будто кто-то разговаривал со мной на иностранном языке, на котором я не знал ни слова. Отчаявшись что-нибудь понять, я открыл глаза и вновь увидел расстилавшийся передо мной новый мир. Мы долго стояли на склоне сопки на полдороге в котловину, глядя вниз, и я чувствовал, как, словно в калейдоскопе, меняется запечатленный в моем сердце узор. А вместе с ним перестраивается и шифр, трансформируется метафора. Я как бы покидал собственное тело, поднимался над землей. Превращался в бабочку и, трепеща крылышками, порхал по кругу над распростертым внизу миром. За пределами круга лежало пространство, где сливались в одно целое пустота и сущность. Где прошлое и будущее образовывали бесконечную петлю. Там блуждали никем не расшифрованные знаки и символы, никем не услышанные звуки.
Я перевел дух. Душа еще до конца не обрела себя. Но страха в ней не было.
Не говоря ни слова, солдаты двинулись дальше. Я, так же молча, последовал за ними. С каждым шагом городок становился все ближе. Вдоль улицы, за каменной насыпью, журчала прозрачная чистая речка. Все здесь было каким-то миниатюрным, но уютным, смотрелось просто и безыскусно. Кое-где торчали столбы с протянутыми электрическими проводами. Выходит, здесь и электричество есть? Что-то я совсем запутался.
Котловину со всех сторон обступали высокие зеленые сопки. Небо все еще пряталось за сплошным покровом серых облаков. Проходя по улице, мы никого не встретили. Вокруг все замерло, не доносилось ни звука. Может, жители попрятались по домам и, затаившись, ждали, пока наша процессия пройдет мимо?
Солдаты подвели меня к одному из домов, оказавшемуся удивительно похожим на хижину Осимы. Почти точная копия. Спереди крыльцо, на котором стоял стул. Плоская крыша с печной трубой. Отличие лишь в том, что спальня была отделена от общей комнаты, внутри устроен умывальник и еще имелось электричество. В кухне холодильник. Небольшой, старый, но все-таки холодильник. На потолке электрическая лампочка. И еще телевизор. Телевизор?
В спальне — аккуратно застеленная узкая кровать.
— Побудешь пока тут. Придешь в себя, успокоишься, — сказал коренастый. — Это недолго. Пока .
— Мы уже говорили, что время здесь — не такой уж важный вопрос, — добавил долговязый.
— Совершенно не важный, — кивнул, соглашаясь с ним, коренастый.
— А откуда электричество?
Солдаты переглянулись.
— Здесь есть небольшой ветряк. В лесу. Там всегда ветер, — объяснил долговязый. — Без электричества тяжело.
— Холодильником нельзя пользоваться. А где тогда продукты хранить? — спросил коренастый.
— Ну, можно как-нибудь и без электричества… — протянул долговязый, — но с ним все же удобнее.
— Есть захочешь — бери в холодильнике что найдешь. Там, правда, ничего особенного, — сказал коренастый.
— Мяса здесь нет, рыбы нет. Кофе и выпивки тоже, — предупредил долговязый. — Поначалу скучновато будет, но ничего, скоро привыкнешь.
— Зато яйца есть, сыр, молоко, — успокоил коренастый. — Животные жиры ведь тоже нужны.
— Это все не местное, — продолжал долговязый. — За продуктами приходится на сторону ходить. Натуральный обмен.
— На сторону?
Долговязый кивнул:
— Ага. Мы ж не в изоляции живем. Есть и другие места. Ты постепенно все поймешь.
— Вечером тебе кто-нибудь поесть приготовит, — сообщил коренастый солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138