Судя по его тону, это выражение пришлось ему по вкусу.
— Вы — пропитанный духом дискриминации субъект, типичный мужчина в квадрате, — не скрывая раздражения, заявила Та, Что Повыше.
— Мужчина в квадрате , — опять повторил Осима.
Та, Что Пониже продолжала, не обращая на него никакого внимания:
— Вы прикрываетесь, как щитом, сложившимся в нашем обществе положением и дешевой мужской логикой, придуманной для того, чтобы такое положение сохранять. Отводите женскому тендеру роль граждан второго сорта, ограничиваете и лишаете женщин законных прав. Пусть это делается скорее неосознанно, чем нарочно, но вина ваша от этого не меньше. Боль других людей становится вам безразлична; вы так защищаете свои мужские интересы. И не пытаетесь разобраться, как плохо ваша душевная слепота действует на женщин, на общество. Туалет, картотека… это, понятно, мелочи. Однако без мелочей ничего не бывает. Надо начинать с мелочей, иначе нельзя сорвать пелену душевной слепоты, опутавшую наше общество. Таков принцип наших действий.
— И такие чувства испытывают все женщины, имеющие сердце, — бесстрастно добавила Та, Что Повыше.
— «Ах, благородные сердцем /Девушки! Скорбь вы мою утешаете…» — процитировал Осима.
Наши посетительницы молчали, как два сцепившихся айсберга.
— «Электра» Софокла. Великолепная трагедия. Я ее несколько раз перечитывал. Кстати, словечко «гендер» изначально выражало род в грамматике, а когда речь идет о физических различиях между мужскими и женскими особями, мне думается, правильно говорить «пол», а не «гендер». Лингвистическая мелочь.
Ледяное молчание продолжалось.
— В любом случае, то, что вы говорите, неверно по сути, — спокойно и все же категорично заключил Осима. — Я вовсе не жалкий исторический пример мужчины в квадрате.
— Не могли бы вы доходчиво объяснить, в чем же мы по сути ошибаемся? — с вызовом проговорила Та, Что Пониже.
— Без всяких там логических подмен и умствований , — добавила Та, Что Повыше.
— Хорошо. Объясним прямо и понятно, без логических подмен и умствований.
— Да уж сделайте одолжение, — сказала Та, Что Повыше. Спутница поддержала ее коротким кивком.
— Начнем с того, что я не мужчина, — заявил Осима.
Все молчали, потеряв дар речи. Я тоже чуть не задохнулся и покосился на Осиму.
— Я женщина.
— Давайте без глупых шуток, — выдержав паузу, выдохнула Та, Что Пониже. Но только для того, чтобы что-то сказать. Уверенности в ее словах не чувствовалось.
Осима вынул из кармана хлопковых брюк бумажник и вручил женщине пластиковую карточку — удостоверение личности с фотографией. Наверное, для какой-нибудь больницы. Она прочитала, что написано на карточке, и, нахмурив брови, передала Той, Что Повыше. Та тоже посмотрела и, немного поколебавшись, вернула удостоверение Осиме с таким видом, будто сдавала ему плохую карту.
— Тоже хочешь посмотреть? — повернулся ко мне Осима. Я молча покачал головой. Он убрал карточку в бумажник и отправил его в карман брюк. Положил руки на стойку.
— Таким образом, как вы изволили видеть, и с точки зрения биологии, и по документам я женщина. С этим не поспоришь. Поэтому то, что вы здесь говорили, ошибочно по сути . Я просто не могу быть пропитанным духом дискриминации субъектом, типичным мужчиной в квадрате .
— Однако… — начала было Та, Что Повыше, но дальше этого дело не пошло. Та, Что Пониже поджала губы и правой Рукой потянула себя за воротник блузы.
— Физиология у меня женская, но ощущаю я себя стопроцентным мужчиной, — продолжал Осима. — У меня мужская психика. Так что в этом смысле… э-э-э… может, вы и правы, говоря об историческом примере . Боюсь, вы имеете дело с закоренелым сторонником дискриминации. Однако несмотря на внешность, я не лесбиянка. Отдаю предпочтение мужскому полу. Иначе говоря, я — гей, хоть и женщина. Для половой жизни у меня анальное отверстие, а не вагина. Клитор чувствительный, а соски почти ничего не ощущают. Менструаций тоже не бывает. В чем здесь дискриминация? Может быть, кто-нибудь объяснит?
Мы молчали все втроем — слов ни у кого не было. Кто-то тихонько кашлянул, некстати нарушив повисшую в комнате тишину. Висевшие на стеке часы вдруг заголосили громким надтреснутым боем.
— Извините, но у меня сейчас обед, — сияя улыбкой, проговорил Осима. — Тунец со шпинатом. Пришлось прерваться — к вам вызвали. Боюсь оставлять надолго, как бы кошки не сожрали. У нас полно кошек. Многие бросают котят в сосновом лесу на побережье. Пойду, с вашего позволения, доедать. На этом разрешите откланяться. Всего хорошего. Наша библиотека открыта для всех граждан. Каждый здесь волен делать, что хочет, естественно, соблюдая действующие правила и не мешая другим посетителям. Смотрите, что вам угодно. Пишите свой доклад. Что бы вы ни написали, нас это мало волнует. Мы тут живем сами по себе, субсидий и указаний ни от кого не получаем. И дальше собираемся жить так же.
Когда Осима ушел, женщины переглянулись, не говоря ни слова, и посмотрели на меня. Неужели подумали, что я его любовник? Я молча занялся картотекой. Они тихонько переговаривались о чем-то у полок, потом собрали вещи и с застывшими физиономиями ретировались. Даже спасибо не сказали, когда я выдавал им за стойкой рюкзачки.
Через какое-то время, покончив с едой, вернулся Осима. Принес мне два рулетика со шпинатом. Он сделал их так: на зеленую тортилью положил овощи, мясо тунца, прикрыл сверху второй тортильей и полил белым сливочным соусом. Я съел их на обед. Вскипятил воды и заварил себе пакетик «Эрл Грея».
— Все, что я здесь только что говорил, — правда, — сказал Осима.
— Вы это имели в виду, когда называли себя особенным человеком?
— Не хочу хвастаться, но, кажется, ты понял, что я ничего не преувеличиваю.
Я молча кивнул.
Осима рассмеялся:
— По полу я, конечно, женщина, но грудь совсем не растет и месячных ни разу не было. Но мужских причиндалов — что там полагается? — у меня нет. И волосы не растут. Короче, ничего нет. Совершенно. Куда это годится? Хотя ты вряд ли поймешь, что это за чувство.
— Наверное.
— Иногда я и сам не могу понять что к чему, что я такое. Что я такое, правда?
Я покачал головой:
— Осима-сан, я абсолютно в таких вещах не разбираюсь.
— Классический поиск своего «я».
Я кивнул.
— Но в тебе, по крайней мере, есть какой-то ключ . Во мне — нет.
— Осима-сан, что бы там ни было, вы мне нравитесь. — Впервые я кому-то говорил такие слова. Лицо залила краска.
— Спасибо — сказал Осима и почти невесомо положил Руку мне на плечо. — Действительно, я немного отличаюсь от всех. Но вообще-то я такой же человек — хочу, чтобы ты это понял, — а не какой-то оборотень. Обычный человек. У меня такие же чувства, такие же поступки. Однако временами пустяковое различие кажется мне бездонной пропастью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
— Вы — пропитанный духом дискриминации субъект, типичный мужчина в квадрате, — не скрывая раздражения, заявила Та, Что Повыше.
— Мужчина в квадрате , — опять повторил Осима.
Та, Что Пониже продолжала, не обращая на него никакого внимания:
— Вы прикрываетесь, как щитом, сложившимся в нашем обществе положением и дешевой мужской логикой, придуманной для того, чтобы такое положение сохранять. Отводите женскому тендеру роль граждан второго сорта, ограничиваете и лишаете женщин законных прав. Пусть это делается скорее неосознанно, чем нарочно, но вина ваша от этого не меньше. Боль других людей становится вам безразлична; вы так защищаете свои мужские интересы. И не пытаетесь разобраться, как плохо ваша душевная слепота действует на женщин, на общество. Туалет, картотека… это, понятно, мелочи. Однако без мелочей ничего не бывает. Надо начинать с мелочей, иначе нельзя сорвать пелену душевной слепоты, опутавшую наше общество. Таков принцип наших действий.
— И такие чувства испытывают все женщины, имеющие сердце, — бесстрастно добавила Та, Что Повыше.
— «Ах, благородные сердцем /Девушки! Скорбь вы мою утешаете…» — процитировал Осима.
Наши посетительницы молчали, как два сцепившихся айсберга.
— «Электра» Софокла. Великолепная трагедия. Я ее несколько раз перечитывал. Кстати, словечко «гендер» изначально выражало род в грамматике, а когда речь идет о физических различиях между мужскими и женскими особями, мне думается, правильно говорить «пол», а не «гендер». Лингвистическая мелочь.
Ледяное молчание продолжалось.
— В любом случае, то, что вы говорите, неверно по сути, — спокойно и все же категорично заключил Осима. — Я вовсе не жалкий исторический пример мужчины в квадрате.
— Не могли бы вы доходчиво объяснить, в чем же мы по сути ошибаемся? — с вызовом проговорила Та, Что Пониже.
— Без всяких там логических подмен и умствований , — добавила Та, Что Повыше.
— Хорошо. Объясним прямо и понятно, без логических подмен и умствований.
— Да уж сделайте одолжение, — сказала Та, Что Повыше. Спутница поддержала ее коротким кивком.
— Начнем с того, что я не мужчина, — заявил Осима.
Все молчали, потеряв дар речи. Я тоже чуть не задохнулся и покосился на Осиму.
— Я женщина.
— Давайте без глупых шуток, — выдержав паузу, выдохнула Та, Что Пониже. Но только для того, чтобы что-то сказать. Уверенности в ее словах не чувствовалось.
Осима вынул из кармана хлопковых брюк бумажник и вручил женщине пластиковую карточку — удостоверение личности с фотографией. Наверное, для какой-нибудь больницы. Она прочитала, что написано на карточке, и, нахмурив брови, передала Той, Что Повыше. Та тоже посмотрела и, немного поколебавшись, вернула удостоверение Осиме с таким видом, будто сдавала ему плохую карту.
— Тоже хочешь посмотреть? — повернулся ко мне Осима. Я молча покачал головой. Он убрал карточку в бумажник и отправил его в карман брюк. Положил руки на стойку.
— Таким образом, как вы изволили видеть, и с точки зрения биологии, и по документам я женщина. С этим не поспоришь. Поэтому то, что вы здесь говорили, ошибочно по сути . Я просто не могу быть пропитанным духом дискриминации субъектом, типичным мужчиной в квадрате .
— Однако… — начала было Та, Что Повыше, но дальше этого дело не пошло. Та, Что Пониже поджала губы и правой Рукой потянула себя за воротник блузы.
— Физиология у меня женская, но ощущаю я себя стопроцентным мужчиной, — продолжал Осима. — У меня мужская психика. Так что в этом смысле… э-э-э… может, вы и правы, говоря об историческом примере . Боюсь, вы имеете дело с закоренелым сторонником дискриминации. Однако несмотря на внешность, я не лесбиянка. Отдаю предпочтение мужскому полу. Иначе говоря, я — гей, хоть и женщина. Для половой жизни у меня анальное отверстие, а не вагина. Клитор чувствительный, а соски почти ничего не ощущают. Менструаций тоже не бывает. В чем здесь дискриминация? Может быть, кто-нибудь объяснит?
Мы молчали все втроем — слов ни у кого не было. Кто-то тихонько кашлянул, некстати нарушив повисшую в комнате тишину. Висевшие на стеке часы вдруг заголосили громким надтреснутым боем.
— Извините, но у меня сейчас обед, — сияя улыбкой, проговорил Осима. — Тунец со шпинатом. Пришлось прерваться — к вам вызвали. Боюсь оставлять надолго, как бы кошки не сожрали. У нас полно кошек. Многие бросают котят в сосновом лесу на побережье. Пойду, с вашего позволения, доедать. На этом разрешите откланяться. Всего хорошего. Наша библиотека открыта для всех граждан. Каждый здесь волен делать, что хочет, естественно, соблюдая действующие правила и не мешая другим посетителям. Смотрите, что вам угодно. Пишите свой доклад. Что бы вы ни написали, нас это мало волнует. Мы тут живем сами по себе, субсидий и указаний ни от кого не получаем. И дальше собираемся жить так же.
Когда Осима ушел, женщины переглянулись, не говоря ни слова, и посмотрели на меня. Неужели подумали, что я его любовник? Я молча занялся картотекой. Они тихонько переговаривались о чем-то у полок, потом собрали вещи и с застывшими физиономиями ретировались. Даже спасибо не сказали, когда я выдавал им за стойкой рюкзачки.
Через какое-то время, покончив с едой, вернулся Осима. Принес мне два рулетика со шпинатом. Он сделал их так: на зеленую тортилью положил овощи, мясо тунца, прикрыл сверху второй тортильей и полил белым сливочным соусом. Я съел их на обед. Вскипятил воды и заварил себе пакетик «Эрл Грея».
— Все, что я здесь только что говорил, — правда, — сказал Осима.
— Вы это имели в виду, когда называли себя особенным человеком?
— Не хочу хвастаться, но, кажется, ты понял, что я ничего не преувеличиваю.
Я молча кивнул.
Осима рассмеялся:
— По полу я, конечно, женщина, но грудь совсем не растет и месячных ни разу не было. Но мужских причиндалов — что там полагается? — у меня нет. И волосы не растут. Короче, ничего нет. Совершенно. Куда это годится? Хотя ты вряд ли поймешь, что это за чувство.
— Наверное.
— Иногда я и сам не могу понять что к чему, что я такое. Что я такое, правда?
Я покачал головой:
— Осима-сан, я абсолютно в таких вещах не разбираюсь.
— Классический поиск своего «я».
Я кивнул.
— Но в тебе, по крайней мере, есть какой-то ключ . Во мне — нет.
— Осима-сан, что бы там ни было, вы мне нравитесь. — Впервые я кому-то говорил такие слова. Лицо залила краска.
— Спасибо — сказал Осима и почти невесомо положил Руку мне на плечо. — Действительно, я немного отличаюсь от всех. Но вообще-то я такой же человек — хочу, чтобы ты это понял, — а не какой-то оборотень. Обычный человек. У меня такие же чувства, такие же поступки. Однако временами пустяковое различие кажется мне бездонной пропастью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138