Словно бабочка, Наката закружил у самого края сознания, за которым все шире разверзалась черная бездна. Временами он вырывался за эту грань и взмывал над головокружительной пропастью. Но ему не было страшно, темнота и глубина его не пугали. Чего бояться? Открывающийся ему бездонный мрачный мир, это гнетущее молчание и неясный хаос — его давние хорошие друзья. Он и сейчас был частью этого мира — и хорошо это знал. В этом мире нет ни иероглифов, ни воскресений, ни грозного губернатора, ни оперы, ни «БМВ». Нет ни ножниц, ни высоких шляп. Но в то же время нет угрей, сладких пирожков. Здесь есть все . Но нет отдельных частей. А раз так — значит, не нужно менять одно на другое. Нет нужды что-то убирать, что-то добавлять. Лучше не напрягать мозги и погрузиться в это целое . Для Накаты, без преувеличения, это было как раз то, что надо.
На него напала дремота, и он стал клевать носом. Но даже в таком состоянии все его пять чувств держали пустырь под наблюдением. Случись что или появись тут кто-нибудь, Наката тут же открыл бы глаза и стал действовать. Но в небе точно постелили ковер — пепельные тучи затянули его сплошь. Однако дождя, похоже, можно не бояться. Это все кошки знают. Знал и Наката.
Глава 11
Когда я закончил рассказ, было уже довольно поздно. Сакура сидела за кухонным столом, подперев голову руками, и внимательно слушала. Что мне всего пятнадцать лет, и я еще учусь в средней школе, что я украл у отца деньги и смотался из дома в Накано. Я рассказал, как поселился в Такамацу в гостинице, как ездил днем в библиотеку читать книга. И как очнулся весь в крови, лежа на земле у храма. Конечно, о многом я умолчал. Ведь о вещах, по-настоящему важных, так просто не скажешь.
— Значит, мать от вас ушла и взяла только твою сестру. А тебя в четыре года на отца бросила?
Достав из бумажника ту самую фотографию, сделанную на берегу, я показал ее Сакуре.
— Вот моя сестра.
Она посмотрела на фото и вернула мне, ничего не сказав.
— С тех пор мы с ней ни разу не виделись, — проговорил я. — И с мамой тоже. У меня с ней — никакой связи. Я даже не знаю, где она сейчас. Не могу вспомнить, какая она, какое у нее лицо. От нее ни одной карточки не осталось. Запах помню. Какие-то ощущения. А лицо никак вспомнить не могу.
Сакура хмыкнула и, не отнимая рук от подбородка, сощурившись взглянула на меня.
— Тяжелый случай вообще-то.
— Да уж…
Девушка молча смотрела на меня.
— А с отцом у тебя дело не пошло? — немного погодя поинтересовалась она.
Дело не пошло? Как тут ответить? Я только пожал плечами.
— Ну конечно. Чего тебе из дома бежать, если все в порядке, — констатировала Сакура. — Получается, ты удрал, а сегодня вдруг у тебя то ли сознание, то ли память отшибло. Так?
— Так.
— А раньше с тобой такое случалось?
— Да. Иногда, — не стал скрывать я. — В голове вдруг бац! — как будто предохранитель вылетает. Как бы кто-то что-то переключает. Переключит — и я могу что-нибудь такое сделать, а соображать только потом начинаю. Вроде я — и вроде не я.
— То есть сам себя не чувствуешь? Значит, и наброситься на кого-нибудь можешь?
— Было дело, — признался я.
— И что? Доставалось от тебя кому-нибудь?
Я кивнул.
— Пару раз всего. Да и то так… ничего серьезного.
— И в этот раз то же самое было? — спросила Сакура, подумав.
Я покачал головой:
— Нет… такое в первый раз. Я ведь начисто отрубился. Что все это время творил, совершенно не помню. Память отшибло напрочь. Такого еще не было.
Сакура разглядывала майку, которую я достал из рюкзака, внимательно изучая не отстиравшееся кровяное пятно.
— Значит, так. Последнее, что ты помнишь, — это как ты ел. Так? Вечером, в какой-то забегаловке у вокзала?
Я кивнул.
— Что потом было — не помнишь ничего. Очухался в кустах, на задворках у этого храма. Через четыре часа. Майка в крови, в левом плече тупая боль. Так?
Я опять кивнул. Она принесла карту города и, расстелив ее на столе, прикинула расстояние между вокзалом и храмом.
— Не так далеко, но пешком сразу не дойдешь. Чего тебя туда занесло? Гостиница твоя от вокзала совсем в другую сторону. Ты раньше-то там был? У этого храма?
— Никогда.
— Ну-ка, сними майку, — приказала Сакура.
Я разделся до пояса, она повернула меня спиной и крепко сдавила левое плечо. Пальцы так впились в мышцу, что я непроизвольно застонал. Надо же так схватить…
— Болит?
— Еще как, — ответил я.
— Видно, сильно ударился обо что-то. Или тебя чем-нибудь ударили.
— Ничего не помню, хоть убей.
— Кость вроде цела, — сказала Сакура и принялась ощупывать больное плечо. Ее пальцы так и этак разминали его, и от их прикосновений становилось приятно, даже если они причиняли боль. Когда я сказал Сакуре об этом, она улыбнулась.
— У меня массаж здорово получается. Зарабатываю нормально, на жизнь хватает. Умеешь делать массаж — не пропадешь, такие люди везде нужны. — Сакура еще помассировала мне плечо и добавила: — Ну теперь особых проблем быть не должно. Поспишь, и все пройдет.
Она подняла мою майку и, запихав в пакет, бросила в мусорную корзину. Хлопковая рубашка после беглого осмотра полетела в стиральную машину, стоявшую в санузле. Расправившись с одеждой, Сакура выдвинула ящик комода и, покопавшись, извлекла белую майку и вручила мне. Майка оказалась новая, с надписью на английском — «Maui Island Whale Watching Cruise» и картинкой, на которой был изображен торчавший из воды китовый хвост.
— Самая большая, больше нет. Добро не мое, но ты не обращай внимания. Все равно подруге подарил кто-нибудь. Не нравится? Примерь.
Я примерил. Майка пришлась в самый раз.
— Подошла? Носи на здоровье, — сказала Сакура.
— Спасибо.
— А раньше у тебя было? Чтоб так долго без памяти? — спросила она.
Я кивнул. Закрыл глаза, пощупал новую майку, понюхал.
— Послушай, Сакура… Знаешь, мне очень страшно, — признался я. — Почему, сам не знаю. Может, я за эти четыре часа изувечил кого-нибудь. Я же совершенно не помню, что со мной было. Видишь, весь в крови. Вдруг я что-нибудь совершил… Преступление или еще что… В памяти, без памяти — какая разница. Отвечать в любом случае придется. Ведь так?
— Погоди ты. Может, у тебя кровь из носа пошла. Шел, задумался о чем-нибудь, налетел на столб и вот вам, пожалуйста, — кровь. Ну ты и стал ее вытирать. Разве так не бывает? У тебя сейчас мандраж — я понимаю, — но о плохом лучше не думать. Утром принесут газету; новости по телику посмотрим. И сразу ясно станет, случилось что-нибудь серьезное или нет. Потом надо обдумать все хорошенько. Что кровь? Разные же могут быть причины. Часто бывает, что у страха глаза велики. У меня вот каждый месяц кровь… по женским делам. Уже привыкла. Понял, что я хочу сказать?
В очередной раз кивнув, я почувствовал, как лицо заливает краска. Сакура сыпанула «Нескафе» в большую чашку, налила в кастрюльку с ручкой воды и поставила кипятить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
На него напала дремота, и он стал клевать носом. Но даже в таком состоянии все его пять чувств держали пустырь под наблюдением. Случись что или появись тут кто-нибудь, Наката тут же открыл бы глаза и стал действовать. Но в небе точно постелили ковер — пепельные тучи затянули его сплошь. Однако дождя, похоже, можно не бояться. Это все кошки знают. Знал и Наката.
Глава 11
Когда я закончил рассказ, было уже довольно поздно. Сакура сидела за кухонным столом, подперев голову руками, и внимательно слушала. Что мне всего пятнадцать лет, и я еще учусь в средней школе, что я украл у отца деньги и смотался из дома в Накано. Я рассказал, как поселился в Такамацу в гостинице, как ездил днем в библиотеку читать книга. И как очнулся весь в крови, лежа на земле у храма. Конечно, о многом я умолчал. Ведь о вещах, по-настоящему важных, так просто не скажешь.
— Значит, мать от вас ушла и взяла только твою сестру. А тебя в четыре года на отца бросила?
Достав из бумажника ту самую фотографию, сделанную на берегу, я показал ее Сакуре.
— Вот моя сестра.
Она посмотрела на фото и вернула мне, ничего не сказав.
— С тех пор мы с ней ни разу не виделись, — проговорил я. — И с мамой тоже. У меня с ней — никакой связи. Я даже не знаю, где она сейчас. Не могу вспомнить, какая она, какое у нее лицо. От нее ни одной карточки не осталось. Запах помню. Какие-то ощущения. А лицо никак вспомнить не могу.
Сакура хмыкнула и, не отнимая рук от подбородка, сощурившись взглянула на меня.
— Тяжелый случай вообще-то.
— Да уж…
Девушка молча смотрела на меня.
— А с отцом у тебя дело не пошло? — немного погодя поинтересовалась она.
Дело не пошло? Как тут ответить? Я только пожал плечами.
— Ну конечно. Чего тебе из дома бежать, если все в порядке, — констатировала Сакура. — Получается, ты удрал, а сегодня вдруг у тебя то ли сознание, то ли память отшибло. Так?
— Так.
— А раньше с тобой такое случалось?
— Да. Иногда, — не стал скрывать я. — В голове вдруг бац! — как будто предохранитель вылетает. Как бы кто-то что-то переключает. Переключит — и я могу что-нибудь такое сделать, а соображать только потом начинаю. Вроде я — и вроде не я.
— То есть сам себя не чувствуешь? Значит, и наброситься на кого-нибудь можешь?
— Было дело, — признался я.
— И что? Доставалось от тебя кому-нибудь?
Я кивнул.
— Пару раз всего. Да и то так… ничего серьезного.
— И в этот раз то же самое было? — спросила Сакура, подумав.
Я покачал головой:
— Нет… такое в первый раз. Я ведь начисто отрубился. Что все это время творил, совершенно не помню. Память отшибло напрочь. Такого еще не было.
Сакура разглядывала майку, которую я достал из рюкзака, внимательно изучая не отстиравшееся кровяное пятно.
— Значит, так. Последнее, что ты помнишь, — это как ты ел. Так? Вечером, в какой-то забегаловке у вокзала?
Я кивнул.
— Что потом было — не помнишь ничего. Очухался в кустах, на задворках у этого храма. Через четыре часа. Майка в крови, в левом плече тупая боль. Так?
Я опять кивнул. Она принесла карту города и, расстелив ее на столе, прикинула расстояние между вокзалом и храмом.
— Не так далеко, но пешком сразу не дойдешь. Чего тебя туда занесло? Гостиница твоя от вокзала совсем в другую сторону. Ты раньше-то там был? У этого храма?
— Никогда.
— Ну-ка, сними майку, — приказала Сакура.
Я разделся до пояса, она повернула меня спиной и крепко сдавила левое плечо. Пальцы так впились в мышцу, что я непроизвольно застонал. Надо же так схватить…
— Болит?
— Еще как, — ответил я.
— Видно, сильно ударился обо что-то. Или тебя чем-нибудь ударили.
— Ничего не помню, хоть убей.
— Кость вроде цела, — сказала Сакура и принялась ощупывать больное плечо. Ее пальцы так и этак разминали его, и от их прикосновений становилось приятно, даже если они причиняли боль. Когда я сказал Сакуре об этом, она улыбнулась.
— У меня массаж здорово получается. Зарабатываю нормально, на жизнь хватает. Умеешь делать массаж — не пропадешь, такие люди везде нужны. — Сакура еще помассировала мне плечо и добавила: — Ну теперь особых проблем быть не должно. Поспишь, и все пройдет.
Она подняла мою майку и, запихав в пакет, бросила в мусорную корзину. Хлопковая рубашка после беглого осмотра полетела в стиральную машину, стоявшую в санузле. Расправившись с одеждой, Сакура выдвинула ящик комода и, покопавшись, извлекла белую майку и вручила мне. Майка оказалась новая, с надписью на английском — «Maui Island Whale Watching Cruise» и картинкой, на которой был изображен торчавший из воды китовый хвост.
— Самая большая, больше нет. Добро не мое, но ты не обращай внимания. Все равно подруге подарил кто-нибудь. Не нравится? Примерь.
Я примерил. Майка пришлась в самый раз.
— Подошла? Носи на здоровье, — сказала Сакура.
— Спасибо.
— А раньше у тебя было? Чтоб так долго без памяти? — спросила она.
Я кивнул. Закрыл глаза, пощупал новую майку, понюхал.
— Послушай, Сакура… Знаешь, мне очень страшно, — признался я. — Почему, сам не знаю. Может, я за эти четыре часа изувечил кого-нибудь. Я же совершенно не помню, что со мной было. Видишь, весь в крови. Вдруг я что-нибудь совершил… Преступление или еще что… В памяти, без памяти — какая разница. Отвечать в любом случае придется. Ведь так?
— Погоди ты. Может, у тебя кровь из носа пошла. Шел, задумался о чем-нибудь, налетел на столб и вот вам, пожалуйста, — кровь. Ну ты и стал ее вытирать. Разве так не бывает? У тебя сейчас мандраж — я понимаю, — но о плохом лучше не думать. Утром принесут газету; новости по телику посмотрим. И сразу ясно станет, случилось что-нибудь серьезное или нет. Потом надо обдумать все хорошенько. Что кровь? Разные же могут быть причины. Часто бывает, что у страха глаза велики. У меня вот каждый месяц кровь… по женским делам. Уже привыкла. Понял, что я хочу сказать?
В очередной раз кивнув, я почувствовал, как лицо заливает краска. Сакура сыпанула «Нескафе» в большую чашку, налила в кастрюльку с ручкой воды и поставила кипятить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138