— Скорее всего. Наката тоже так думает.
— А у какого входа он лежал, ты, стало быть, не знаешь?
— Нет. Наката пока не знает. Он с кошками много разговаривал, а с камнями пока не приходилось.
— Трудновато будет.
— Да уж. Совсем не то, что с кошками.
— Ладно. Ты знаешь, я вот чего боюсь. Вещь ценная, я ее из храмовой молельни вытащил. Ни у кого не спросил. Как бы не накликать на себя. Принести-то принес, а дальше что будет? Полковник Сандерс говорил: «Какое там еще проклятие!» — но сейчас я бы ему ни на грош не поверил.
— Полковник Сандерс?
— Да есть тут один тип. Так себя называет. Такой чувак… С вывески «Кентуккских жареных кур». В белом пиджаке, с бородкой, очки такие, незаметные… Ты что, не знаешь?
— Извините, но этого господина Наката не знает.
— Ну ты даешь! «Кентуккских жареных кур» не знаешь? Это в наши-то дни! Хорошо, проехали. Так вот, этот чувак — он не человек, а абстрактное понятие. Не человек, не Бог и не Будда. Абстрактный, и из-за этого у него нет формы. А Полковника изображает, когда нужно принять человеческий облик.
Наката с обескураженным видом потер ладонью свой припудренный сединой ежик.
— Что-то Наката ничего не понимает.
— По правде сказать, мне тоже мало что понятно, — признался парень. — Но как бы там ни было, этот редкий тип возник откуда-то и таких дел наделал… Короче, благодаря ему я этот камешек нашел и сюда доставил. Я на жалость не давлю, но этой ночью пришлось порядком попыхтеть. Поэтому мне лучше всего было бы сдать тебе камень, а дальше уж ты с ним сам возись, делай, что хочешь. Это если честно.
— Хорошо.
— Класс! Быстро разобрались, — сказал парень.
— Хосино-сан?
— Чего?
— Скоро будет сильный гром и молния. Давайте подождем.
— Хм… А камню-то что от грома будет? Какой толк?
— Наката пока точно не знает. Просто постепенно такое чувство появилось.
— Гром, говоришь? Хм… Интересно. Ждем. Смотрим, что будет.
Они вернулись в номер. Хосино развалился на полу, включил телевизор. На всех каналах развлекали домохозяек. Смотреть эту дрянь не хотелось, но другого способа убить время парень придумать не мог и потому не жаловался.
Наката же снова подсел к камню и принялся его разглядывать и ощупывать, время от времени бормоча себе что-то под нос, как будто разговаривал с камнем. Только Хосино не мог разобрать, о чем.
А ближе к полудню грянул гром.
До того, как начался дождь, Хосино успел сбегать в магазин и принес на обед целый пакет сладких булочек и молоко. За поеданием этой снеди их застала горничная, заглянувшая убрать номер.
— А чего тут убирать? И так нормально, — сказал ей Хосино.
— Вы никуда не уходите? — удивилась горничная.
— Не-а, не уходим. Нам и здесь хорошо, — ответил парень.
— Сейчас гроза будет, — добавил Наката.
— Гроза… — с подозрением в голосе проворчала горничная и удалилась, посчитав, что с этими типами лучше не связываться.
Через несколько минут где-то вдали глухо зарокотало и, как по сигналу, на землю упали первые капли дождя. Раскаты были слабые — казалось, обленившийся карлик забрался на барабан и вяло топочет по нему ногами. Зато капли в один миг набухли и превратились в ливень. Навалилась духота, мир вокруг напитался запахом влаги.
Когда послышались первые раскаты грома, Наката и Хосино сидели друг против друга, как индейцы, курящие трубку мира. Между ними лежал камень. Наката по-прежнему поглаживал его, не переставая бормотать, и потирал голову. Парень смотрел на него и курил «Мальборо».
— Хосино-сан?
— Чего?
— Вы не побудете с Накатой немного?
— Э-э? А я что делаю? Даже если бы мне сейчас сказали: «Иди!» — куда же в такой ливень?
— Вдруг что-нибудь необыкновенное случится.
— Необыкновенное? Да у нас, честно сказать, и так одни чудеса.
— Хосино-сан?
— Чего?
— Накате неожиданная мысль в голову пришла: а что Наката из себя представляет? Что он за человек?
Хосино задумался.
— Ну и вопросики у тебя, отец! Как обухом по голове. Я и про себя-то ничего толком не знаю. Что за человек Хосино? Чего он может в других людях понимать? Хвастаться нечем, но у меня вообще мозги — слабое место. Но если сказать, что я о тебе думаю, то скажу: Наката — стоящий мужик. Порядком не в себе, конечно, но положиться на него можно. Иначе я бы с ним до самого Сикоку не потащился. У меня башка так себе варит, но глаза-то есть.
— Хосино-сан?
— Ну?
— У Накаты не только с головой плохо. Он — пустышка. Он сейчас это понял. Наката — как библиотека, где нет ни одной книжки. Но когда-то было не так. Когда-то книжки были. Он все никак не мог вспомнить, а теперь вспомнил. Да. Раньше Наката был как все люди. Но потом что-то случилось, и Наката стал пустое место.
— Погоди, Наката-сан. Если так рассуждать, чем я-то лучше пустышки? Жру, сру, работа дрянная, платят ерунду. Баб иногда имею… Что еще? И все равно, что ни говори, живем ведь как-то. Даже весело. Не знаю… Мой дед, знаешь, как говорил? Если все будет так, как тебе хочется, то жить станет неинтересно. И правда — вот выигрывали бы «Драконы» все матчи, кто бы стал бейсбол смотреть?
— Вы деда любили? Да, Хосино-сан?
— Ага. Любил, конечно. Если бы не он, неизвестно, что бы из меня получилось. Спасибо деду — благодаря ему я человеком стал. Не знаю, как сказать: меня вроде что-то направляло. Я и на мотоцикле бросил гонять с дружками, и в силы самообороны пошел. Сам не заметил, как перестал дурака валять.
— А у Накаты, Хосино-сан, нет никого. И ничего. Ничто его не направляет. И читать он не умеет. Тень и та… От нормальной всего половинка.
— У всех свои недостатки.
— Хосино-сан?
— Чего?
— Если бы Наката был обыкновенный… как все… Тогда, наверное, вся жизнь по-другому бы сложилась. Может, получилось бы, как у младших братьев: окончил университет, пошел работать в фирму, женился, детишек завел. Ездил бы в больших машинах, в выходные играл в гольф. Только Наката нормальным так и не стал, а стал таким, как сейчас. Уже поздно переделывать. Это понятно. Но Накате все-таки хочется стать нормальным, хоть на чуть-чуть. Откровенно говоря, у Накаты до сих пор таких мыслей не было; он никогда не думал, что бы ему хотелось сделать. Просто Накате кто-то говорил: «Делай!» — и он делал, старался изо всех сил. Или делал так, чтобы получилось, как получилось. А теперь все изменилось. Накате очень хочется опять стать нормальным. Таким, чтобы свои мысли были, свой смысл…
Хосино вздохнул:
— Ну раз хочется — тогда, конечно. Нормальным-то лучше. Хотя представить не могу, что из тебя получится.
— Вот и Наката не может.
— Не-е. Если получится, тогда ладно. Знаешь, как мне хочется, чтобы ты нормальным сделался?
— Но до этого Накате надо кое-что уладить.
— Что, например?
— Например, разобраться с тем случаем, с Джонни Уокером.
— С Джонни Уокером?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138