— Нам нужно оправдаться целиком и полностью, а для этого мы предлагаем вот что. В письме сказано, что господин де Лагардер не побоится явиться сегодня вечером к вам, тогда как мы утверждаем, что господин де Лагардер мертв. Пусть нас рассудит будущее! Мы отдаемся на вашу волю. Если мы солгали и господин де Лагардер явится, мы согласны умереть. Не так ли, Галунье, золотце мое?
— С радостью! — ответил нормандец и вдруг разрыдался.
— Если же, напротив, — продолжал гасконец, — господин де Лагардер не придет, тогда нам должно быть возвращено наше честное имя. В таком случае, ваша светлость, я надеюсь, вы позволите двум добрым малым и далее рисковать жизнью ради вашей светлости.
— Согласен, — решил Гонзаго, — Вы поедете с нами, а там будет видно.
Двое удальцов поспешно и с чувством облобызали ему Руку.
— Да свершится воля Господня! — проговорили они в один голос и гордо выпрямились, словно два праведника.
Но теперь внимание Гонзаго было поглощено уже не ими: он с сожалением разглядывал жалкие физиономии своих верных соратников.
— Я приказывал вызвать сюда Шаверни, — проговорил он поворачиваясь к Перолю.
Тот мгновенно удалился.
— Ну, господа, — продолжал принц, — что с вами стряслось? Да простит меня Господь, но все вы бледны и немы, словно привидения.
— Дело в том, — пробормотал Плюмаж, — что им не слишком-то весело.
— Вы боитесь? — настаивал Гонзаго.
Благородные господа вздрогнули, а Навайль проговорил:
— Поосторожнее, ваша светлость!
— А ежели не боитесь, — продолжал принц, — так почему же вам так не хочется идти со мною?
Ответом принцу было молчание, и он воскликнул:
— Это вам следует быть поосторожнее, друзья мои! Вспомните-ка, что я говорил вам вчера в зале моего дома: беспрекословное повиновение. Я — голова, а вы — руки. Так мы условились.
— Никто и не думает нарушать нашу договоренность, — заговорил Таранн, — однако…
— Никаких «однако»! Этого я не потерплю! Лучше поразмыслите хорошенько над тем, что я вам уже говорил и скажу сейчас. Вчера вы еще могли отойти от меня, сегодня уже нет — вы знаете мою тайну. Кто сегодня не со мной, тот против меня. Если этим вечером кто-нибудь из вас не явится на ужин…
— Что вы, — возразил Навайль, — будут все.
— Тем лучше, мы уже близки к цели. Вы полагаете, что сейчас я не так твердо стою на ногах, как раньше, но вы ошибаетесь. Со вчерашнего дня мое состояние удвоилось, ваша доля — тоже, вы, сами того не ведая, стали богаты, как герцоги и пэры. Но я хочу, чтобы мое торжество было полным, и для этого нужно…
— Таким оно и будет, ваша светлость, — заверил Монто-бер, одна из этих проклятых душ.
— И я хочу, чтобы на празднике было весело! — добавил принц.
— Будет, черт возьми, да еще как!
— А меня, — вставил Ориоль, похолодевшей до мозга костей, — уж так и распирает от веселья. Ну и посмеемся же мы!
— Посмеемся! Непременно! — поддержали его остальные, разыгрывая храбрецов.
В этот миг появился Пероль вместе с Шаверни.
— Ни слова о том, что только что произошло, господа, — предупредил Гонзаго.
— Шаверни! Шаверни! — послышались со всех сторон веселые, дружелюбные возгласы. — Скорее же! Тебя ждут!
При звуке этого имени горбун, который давно уже сидел неподвижно в своей конуре, казалось, ожил. Он высунул голову в оконце и осмотрелся. Плюмаж и Галунье заметили его одновременно.
— Смотри-ка ты! — удивился гасконец.
— Видать, у него тут тоже свои дела, — заметил нормандец.
— А вот и я! — проговорил вошедший Шаверни.
— Откуда ты? — поинтересовался Навайль.
— Да я был тут неподалеку, за церковью. Ну что, кузен? Значит, вам нужны две одалиски сразу?
Гонзаго побледнел. Видневшееся в оконце лицо— горбуна прояснилось и тут же исчезло. Он стоял за дверью и изо всех сил пытался унять бешено застучавшее сердце. Последняя фраза Шаверни озарила его мысли, словно лучом света.
— Сумасброд! Неисправимый сумасброд! — уже почти весело воскликнул Гонзаго.
Бледность на его лице сменилась улыбкой.
— Господи, — ответил Шаверни, — да я ничего особо нескромного не сделал. Просто перебрался через стену и прогулялся по садам Армиды. И там оказалось две Армиды, но ни одного Ринальдо.
Присутствующих поразило, что принц не придал значения нахальной выходке Шаверни.
— И как они тебе понравились? — со смехом осведомился принц.
— Я в восхищении от обеих. Но что произошло, кузен? Зачем вы меня позвали?
— Затем, что сегодня вечером будет свадьба, — ответил Гонзаго.
— Вот как? — удивился Шаверни. — В самом деле? Значит, еще и свадьба? А кто выходит замуж?
— Приданое в пятьдесят тысяч экю.
— Наличными?
— Наличными.
— Ничего себе шкатулочка. А за кого? Шаверни обвел присутствующих взглядом.
— Угадай, — продолжая посмеиваться, ответил Гонзаго.
— Ну и физиономии у них, — отозвался Шаверни. — Нет, не могу, их тут слишком много. А, была не была: женихом буду я?
— Точно! — подтвердил Гонзаго. Все расхохотались.
Горбун тихонько отворил дверь конуры и остановился на пороге. Лицо его разительно изменилось. Оно не было более задумчивым, взгляд утратил огонь и глубину: уродец вновь стал Эзопом II, Ионой, живым и насмешливым.
— А приданое? — осведомился Шаверни.
— Вот оно, — ответил Гонзаго, вынимая из кармана пачку акций. — Все готово.
Шаверни несколько растерялся. Все принялись со смехом его поздравлять. Горбун неспешно подошел и, вручив Гонзаго перо, которое он обмокнул в чернила, и доску, подставил спину.
— Ты согласен? — спросил Гонзаго, прежде чем поставить на акциях подпись о передаче.
— Еще бы! — воскликнул маркиз. — Нужно же наконец остепениться.
Гонзаго принялся подписывать акции и обратился к горбуну:
— Ну, друг мой, ты все еще настаиваешь на своей причуде?
— Более, чем когда-либо, ваша светлость.
Плюмаж и Галунье, разинув рты, следили за происходящим.
— Потому что теперь я знаю имя жениха, ваша светлость.
— А что тебе его имя?
— Трудно сказать. Есть вещи, которые никак не объяснишь. Как, например, объяснить мое глубокое убеждение в том, что без меня господин де Лагардер не сможет выполнить свое безрассудное обещание?
— Так ты все слышал?
— Моя конура совсем близко, ваша светлость. Не забывайте, я уже однажды вам послужил.
— Послужи еще раз, и тебе не останется чего-либо желать.
— Все зависит от вас, ваша светлость.
— Держи, Шаверни, — проговорил Гонзаго, протягивая тому подписанные акции. И, обратившись к горбуну, добавил:
— Ты будешь на свадьбе, я тебя приглашаю.
Раздались рукоплескания, а Плюмаж, обменявшись быстрым взглядом с Галунье, пробормотал:
— Пусти козла в огород! Ризы Господни, похоже, мы и впрямь посмеемся.
Приспешники Гонзаго обступили горбуна, который делил поздравления наравне с женихом.
— Ваша светлость, — проговорил он, склонившись— в благодарном поклоне, — я приложу все усилия, чтобы оказаться достойным столь высокой милости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180