Между хижинами у вас в Луизиане и дворцами у них в Бенгалии? Знаете ли вы, что ваша Вест-Индия — выдумка, а у них там истинная страна «Тысячи и одной ночи», земля неисчерпаемых сокровищ и благовоний, морское дно, усеянное жемчугом, горы, из склонов которых торчат алмазы?
— Дюбуа, почтенный мой наставник, ты пьян. Ложись спать.
— Не проголодались ли вы, ваше королевское высочество? — со смехом отвечал аббат. — Еще только несколько слов: изучайте Англию, устанавливайте с нею тесные связи.
— Боже милостивый! — вскричал принц. — Ты уже десять раз отработал пенсию, которую лорд Стерз тебе исправно задерживает. Ступай спать, аббат.
Дюбуа взял шляпу и, ворча, направился к двери. В этот миг она отворилась, и слуга доложил о прибытии господина де Машо.
— Начальника полиции я приму в полдень, — сварливо отвечал регент. — Эти люди играют моим здоровьем, они меня просто губят.
— Но у господина де Машо важные сообщения, — настаивал слуга.
— Знаю я все эти сообщения, — перебил регент. — Он будет говорить, что Челламаре интригует, у короля Филиппа Испанского скверный нрав, Альберони хочет стать папой, а герцог Мэнский — регентом. В полдень, вернее, даже в час! Мне нездоровится.
Слуга ушел. Дюбуа вернулся на середину комнаты.
— Если вы приобретете себе англичан в качестве союзников, — заявил он, — то сможете плевать на все эти мелкие интриги.
— Да уйдешь ты или нет, негодяй! — вскричал регент. Дюбуа ничуть не обиделся. Он снова направился к двери, и та опять распахнулась.
— Господин статс-секретарь Леблан, — объявил слуга.
— К черту! — ответил его королевское высочество, ставя босую ногу на табурет, чтобы забраться в постель.
Слуга прикрыл за собой дверь, но добавил в щелку:
— У господина статс-секретаря важные сообщения.
— У них у всех важные сообщения, — заметил регент Франции, кладя повязанную платком голову на подушку, украшенную мехельнскими кружевами. — Они носятся с ними, вместо того чтобы напустить страху на Альберони или герцога Мэнского. Они думают, что стали необходимы, а делаются несносны, вот и все. В час я приму господ Леблана и Машо, а лучше даже в два. Я чувствую, что просплю до двух.
Слуга удалился. Филипп Орлеанский закрыл глаза.
— Аббат еще здесь? — осведомился он у камердинера.
— Ухожу, ухожу, — поспешно ответил Дюбуа.
— Нет, аббат, останься. Ты меня усыпишь. Ну, не странно ли, что я ни минуты не могу отдохнуть от трудов? Ни минуты! Они являются именно тогда, когда я ложусь спать. Понимаешь, аббат, я умираю от усталости, но их это не трогает…
— Ваше королевское высочество, — осведомился Дюбуа, — хотите, я вам почитаю?
— Нет, я передумал, ступай. Поручаю тебе учтиво извиниться от моего имени перед этими господами. Я всю ночь работал. У меня разболелась голова — как обычно, когда я пишу при свете лампы.
Он тяжко вздохнул и добавил:
— Нет, положительно все это меня доконает, а еще молодой король вызовет меня, когда проснется, и господин Флери будет поджимать губы, словно какая-нибудь старуха-графиня. Но, как ни старайся, все успеть невозможно. Да, черт возьми, управлять Францией — занятие не для лоботрясов!
Голова регента совсем утонула в мягкой подушке. Послышалось ровное, шумное дыхание. Он уснул.
Аббат Дюбуа переглянулся с камердинером, и оба захихикали. Когда регент находился в хорошем расположении духа, он называл аббата Дюбуа плутом. В этом высокопреосвященстве было много от лакея.
Дюбуа вышел. Господин де Машо и министр Леблан еще сидели в передней.
— Часа в три, — сообщил аббат, — его королевское высочество вас примет, но, по-моему, вам лучше подождать до четырех. Ужин затянулся далеко за полночь, и его королевское высочество немного устал.
Своим появлением Дюбуа помешал разговору между господином де Машо и статс-секретарем.
— Этот наглый плут, — заметил начальник полиции, когда Дюбуа ушел, — не умеет даже скрыть слабости своего хозяина.
— Да, слишком уж его королевское высочество неравнодушен к плутам, — отозвался Леблан. — Однако вам известна правда о том, что случилось в домике принца Гонзаго?
— Я знаю лишь то, что рассказали нам приставы. Двое убитых — младший Жиронн и откупщик Альбре, трое арестованы: бывший офицер легкой кавалерии Лагардер и двое головорезов, имена которых значения не имеют. Госпожа принцесса именем короля силою проникла в переднюю к своему супругу. Две девушки… Но это тайна, покрытая мраком, настоящая загадка сфинкса.
— Но ведь одна из них явно наследница де Невера, — сказал статс-секретарь.
— Это неизвестно. Одну отыскал господин де Гонзаго, другую — этот самый Лагардер.
— А регент осведомлен об этих событиях? — поинтересовался Леблан.
— Вы же слышали, что сказал аббат. Регент ужинал до восьми утра.
— Когда дело дойдет до принца Гонзаго, ему придется несладко.
Начальник полиции пожал плечами и повторил:
— Неизвестно. Одно из двух: или господин Гонзаго сохранит доверие, или нет.
— Однако, — проговорил Леблан, — в деле графа Горна его королевское высочество был безжалостен.
— Тогда речь шла о банковских кредитах, улица Кенкампуа требовала, чтобы кто-то был примерно наказан.
— Ну, здесь тоже в игру входят высокие интересы: вдова де Невера…
— Безусловно, но Гонзаго дружит с регентом уже двадцать пять лет.
— Сегодня вечером должны созвать Огненную палату.
— Да, чтобы рассмотреть иск принцессы Гонзаго к Лагардеру.
— Вы полагаете, что его королевское высочество станет покрывать принца?
— Я настроен, — решительно заявил господин де Машо, — не думать ничего, пока не узнаю, провинился в чем-либо Гонзаго или нет. Вот и все.
Едва он договорил, как дверь в переднюю открылась и вошел принц Гонзаго — один, без свиты. Трое вельмож обменялись приветствиями.
— Его королевское высочество еще не проснулся? — осведомился Гонзаго.
— Он только что отказался нас принять, — в один голос ответили Леблан и де Машо.
— В таком случае, — продолжал Гонзаго, — я уверен, что его двери закрыты для всех.
— Бреон! — позвал начальник полиции. Появился слуга. Де Машо приказал:
— Доложи его королевскому высочеству о приходе принца Гонзаго.
Гонзаго подозрительно взглянул на начальника полиции. Это не укрылось от его собеседников.
— А что, относительно меня были особые распоряжения? — спросил принц.
В вопросе явно звучало беспокойство.
Начальник полиции и статс-секретарь с улыбкой поклонились принцу.
— Нет ничего удивительного в том, — пояснил господин де Машо, — что его королевское высочество закрыл дверь для министров, однако в обществе своего лучшего друга он найдет радость и отдохновение.
Вернувшийся Бреон громко объявил с порога:
— Его королевское высочество примет принца Гонзаго.
На лицах троих вельмож изобразилось одинаковое удивление, хотя причины его были различны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
— Дюбуа, почтенный мой наставник, ты пьян. Ложись спать.
— Не проголодались ли вы, ваше королевское высочество? — со смехом отвечал аббат. — Еще только несколько слов: изучайте Англию, устанавливайте с нею тесные связи.
— Боже милостивый! — вскричал принц. — Ты уже десять раз отработал пенсию, которую лорд Стерз тебе исправно задерживает. Ступай спать, аббат.
Дюбуа взял шляпу и, ворча, направился к двери. В этот миг она отворилась, и слуга доложил о прибытии господина де Машо.
— Начальника полиции я приму в полдень, — сварливо отвечал регент. — Эти люди играют моим здоровьем, они меня просто губят.
— Но у господина де Машо важные сообщения, — настаивал слуга.
— Знаю я все эти сообщения, — перебил регент. — Он будет говорить, что Челламаре интригует, у короля Филиппа Испанского скверный нрав, Альберони хочет стать папой, а герцог Мэнский — регентом. В полдень, вернее, даже в час! Мне нездоровится.
Слуга ушел. Дюбуа вернулся на середину комнаты.
— Если вы приобретете себе англичан в качестве союзников, — заявил он, — то сможете плевать на все эти мелкие интриги.
— Да уйдешь ты или нет, негодяй! — вскричал регент. Дюбуа ничуть не обиделся. Он снова направился к двери, и та опять распахнулась.
— Господин статс-секретарь Леблан, — объявил слуга.
— К черту! — ответил его королевское высочество, ставя босую ногу на табурет, чтобы забраться в постель.
Слуга прикрыл за собой дверь, но добавил в щелку:
— У господина статс-секретаря важные сообщения.
— У них у всех важные сообщения, — заметил регент Франции, кладя повязанную платком голову на подушку, украшенную мехельнскими кружевами. — Они носятся с ними, вместо того чтобы напустить страху на Альберони или герцога Мэнского. Они думают, что стали необходимы, а делаются несносны, вот и все. В час я приму господ Леблана и Машо, а лучше даже в два. Я чувствую, что просплю до двух.
Слуга удалился. Филипп Орлеанский закрыл глаза.
— Аббат еще здесь? — осведомился он у камердинера.
— Ухожу, ухожу, — поспешно ответил Дюбуа.
— Нет, аббат, останься. Ты меня усыпишь. Ну, не странно ли, что я ни минуты не могу отдохнуть от трудов? Ни минуты! Они являются именно тогда, когда я ложусь спать. Понимаешь, аббат, я умираю от усталости, но их это не трогает…
— Ваше королевское высочество, — осведомился Дюбуа, — хотите, я вам почитаю?
— Нет, я передумал, ступай. Поручаю тебе учтиво извиниться от моего имени перед этими господами. Я всю ночь работал. У меня разболелась голова — как обычно, когда я пишу при свете лампы.
Он тяжко вздохнул и добавил:
— Нет, положительно все это меня доконает, а еще молодой король вызовет меня, когда проснется, и господин Флери будет поджимать губы, словно какая-нибудь старуха-графиня. Но, как ни старайся, все успеть невозможно. Да, черт возьми, управлять Францией — занятие не для лоботрясов!
Голова регента совсем утонула в мягкой подушке. Послышалось ровное, шумное дыхание. Он уснул.
Аббат Дюбуа переглянулся с камердинером, и оба захихикали. Когда регент находился в хорошем расположении духа, он называл аббата Дюбуа плутом. В этом высокопреосвященстве было много от лакея.
Дюбуа вышел. Господин де Машо и министр Леблан еще сидели в передней.
— Часа в три, — сообщил аббат, — его королевское высочество вас примет, но, по-моему, вам лучше подождать до четырех. Ужин затянулся далеко за полночь, и его королевское высочество немного устал.
Своим появлением Дюбуа помешал разговору между господином де Машо и статс-секретарем.
— Этот наглый плут, — заметил начальник полиции, когда Дюбуа ушел, — не умеет даже скрыть слабости своего хозяина.
— Да, слишком уж его королевское высочество неравнодушен к плутам, — отозвался Леблан. — Однако вам известна правда о том, что случилось в домике принца Гонзаго?
— Я знаю лишь то, что рассказали нам приставы. Двое убитых — младший Жиронн и откупщик Альбре, трое арестованы: бывший офицер легкой кавалерии Лагардер и двое головорезов, имена которых значения не имеют. Госпожа принцесса именем короля силою проникла в переднюю к своему супругу. Две девушки… Но это тайна, покрытая мраком, настоящая загадка сфинкса.
— Но ведь одна из них явно наследница де Невера, — сказал статс-секретарь.
— Это неизвестно. Одну отыскал господин де Гонзаго, другую — этот самый Лагардер.
— А регент осведомлен об этих событиях? — поинтересовался Леблан.
— Вы же слышали, что сказал аббат. Регент ужинал до восьми утра.
— Когда дело дойдет до принца Гонзаго, ему придется несладко.
Начальник полиции пожал плечами и повторил:
— Неизвестно. Одно из двух: или господин Гонзаго сохранит доверие, или нет.
— Однако, — проговорил Леблан, — в деле графа Горна его королевское высочество был безжалостен.
— Тогда речь шла о банковских кредитах, улица Кенкампуа требовала, чтобы кто-то был примерно наказан.
— Ну, здесь тоже в игру входят высокие интересы: вдова де Невера…
— Безусловно, но Гонзаго дружит с регентом уже двадцать пять лет.
— Сегодня вечером должны созвать Огненную палату.
— Да, чтобы рассмотреть иск принцессы Гонзаго к Лагардеру.
— Вы полагаете, что его королевское высочество станет покрывать принца?
— Я настроен, — решительно заявил господин де Машо, — не думать ничего, пока не узнаю, провинился в чем-либо Гонзаго или нет. Вот и все.
Едва он договорил, как дверь в переднюю открылась и вошел принц Гонзаго — один, без свиты. Трое вельмож обменялись приветствиями.
— Его королевское высочество еще не проснулся? — осведомился Гонзаго.
— Он только что отказался нас принять, — в один голос ответили Леблан и де Машо.
— В таком случае, — продолжал Гонзаго, — я уверен, что его двери закрыты для всех.
— Бреон! — позвал начальник полиции. Появился слуга. Де Машо приказал:
— Доложи его королевскому высочеству о приходе принца Гонзаго.
Гонзаго подозрительно взглянул на начальника полиции. Это не укрылось от его собеседников.
— А что, относительно меня были особые распоряжения? — спросил принц.
В вопросе явно звучало беспокойство.
Начальник полиции и статс-секретарь с улыбкой поклонились принцу.
— Нет ничего удивительного в том, — пояснил господин де Машо, — что его королевское высочество закрыл дверь для министров, однако в обществе своего лучшего друга он найдет радость и отдохновение.
Вернувшийся Бреон громко объявил с порога:
— Его королевское высочество примет принца Гонзаго.
На лицах троих вельмож изобразилось одинаковое удивление, хотя причины его были различны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180