— Отче наш, иже еси на небесех, — как ребенок, повторила Аврора.
— Да святится имя твое, — продолжала мать.
На сей раз, вместо того чтобы повторить, Аврора вся напряглась.
— Есть еще что-то, — повторила она, сжимая покрытые испариной виски онемевшими пальцами, — еще что-то… Флор, ты знаешь, скажи — что!
— Сестричка… — пробормотала цыганка.
— Ты знаешь! Знаешь! — повторила Аврора, часто мигая повлажневшими глазами. — Ну почему никто не хочет мне помочь?
Внезапно она выпрямилась и посмотрела матери прямо в лицо.
— А этой молитве, — отрывисто заговорила она, — разве вы, матушка, меня научили?
Принцесса опустила голову, из груди ее вырвался стон. Аврора не спускала с нее горящего взгляда.
— Нет, не вы, — прошептала она.
Мозг девушки сделал последнее усилие, и вдруг она громко вскрикнула:
— Анри! Анри! Где Анри?
Аврора уже стояла. Ее суровый и высокомерный взгляд был устремлен на принцессу. Флор пыталась взять девушку за руку, но та оттолкнула ее с неженской силой. Принцесса рыдала, уронив голову на колени.
— Отвечайте! — воскликнула Аврора. — Что стало с Анри?
— Но я ведь думала только о тебе, — пролепетала принцесса Гонзаго.
Аврора резко повернулась к донье Крус.
— Его убили? — с высоко поднятой головой, сверкая очами, спросила она.
Донья Крус молчала. Аврора снова повернулась к матери. Та опустилась на колени и тихо сказала:
— Ты терзаешь мое сердце, дитя мое. Сжалься!
— Его убили? — повторила Аврора.
— Он! Всегда лишь он! — ломая руки, воскликнула принцесса. — В сердце у этого ребенка не осталось места для материнской любви!
Аврора стояла, глядя в пол.
— Они не хотят мне сказать, убили его или нет, — вслух подумала она.
Принцесса протянула к ней руки и вдруг, лишившись чувств, упала навзничь.
Аврора схватила мать за руки, лицо девушки покраснело, во взгляде читалось отчаяние.
— Клянусь собственным спасением, я верю вам, сударыня, — заговорила она, — я верю, что вы ничего дурного ему не сделали, и тем лучше, раз вы любите меня так же, как я вас. Но если вы сделали ему что-нибудь дурное…
— Аврора! Аврора! — воскликнула донья Крус и закрыла ей рот ладонью.
— Я просто говорю, — с высокомерным достоинством отозвалась мадемуазель де Невер, — я никому не угрожаю. Мы с матерью знаем друг друга всего несколько часов, и хорошо, что наши сердца открыты. Моя мать — принцесса, я — бедная девушка, и это дает мне право разговаривать с нею свысока. Будь моя мать бедной, слабой и покинутой женщиной, я разговаривала бы с нею, стоя на коленях.
Она поцеловала принцессе руки; та, придя в чувство, залюбовалась ею. Как хороша ее дочь! Каким чудным ореолом отметила ее лоб девственницы та боль, что терзала ее, но не унижала! Да, мы выразились верно: девственницы, но девственницы-супруги, уже обретшей всю силу и величие женщины.
— Для меня в мире нет никого, кроме тебя, — заговорила принцесса, — и без тебя я чувствую себя слабой и покинутой. Суди меня, но с жалостью: тех, кто страдает, должно жалеть. Ты упрекаешь меня, что я не помогла раздернуть пелену, затемнявшую твой рассудок, но в бреду ты меня так любила, что я — клянусь тебе! — боялась того мига, когда ты придешь в себя.
Аврора бросила взгляд в сторону двери.
— Ты собираешься меня покинуть? — в испуге вскричала мать.
— Так нужно, — ответила девушка. — Я почему-то чувствую, что Анри зовет меня, что я ему нужна.
— Анри! Всегда Анри! — с отчаянием в голосе прошептала принцесса. — Ему все, матери ничего!
Аврора устремила на нее горящий взор своих широко раскрытых глаз.
— Будь он здесь, сударыня, — мягко ответила она, — и будь вы далеко отсюда, в смертельной опасности, я говорила бы с ним только о вас.
— Это правда? — в восторге воскликнула принцесса. — Неужели ты любишь его так же, как меня?
Аврора дала матери обнять себя и прошептала:
— Ах, матушка, если бы вы поняли это раньше! Осыпая дочь поцелуями, принцесса говорила:
— Послушай, я знаю, что значит любить. Мой благородный и милый супруг, который сейчас слышит меня и памятью о котором наполнено это место моего уединения, должно быть, улыбается у Господнего престола, прозревая до самой глубины моего сердца. Да, я люблю тебя сильнее, чем любила Невера, потому что к любви женщины у меня примешивается любовь матери. Я люблю не только тебя, но и его в тебе, Аврора, моя единственная надежда, мое счастье! Послушай, раз ты любишь меня, то и я полюблю его. Я знаю, если я его оттолкну от себя, ты меня разлюбишь, ты писала об этом, Аврора. Что ж, я готова открыть ему свои объятия!
Внезапно принцесса побледнела: взгляд ее упал на донью Крус. Цыганка вышла в кабинет, дверь в который находидась подле дивана.
— Вы откроете ему свои объятия, матушка? — переспросила Аврора.
Принцесса молчала, но сердце ее неистово билось. Аврора вырвалась у нее из рук.
— Вы не умеете лгать! — вскричала она. — Он мертв, вы считаете, что он мертв!
Принцесса опустилась в кресло, и прежде чем она успела ответить, из кабинета вышла донья Крус и преградила путь Авроре, которая бросилась было к двери. Донья Крус была в накидке и вуали.
— Ты доверяешь мне, сестричка? — спросила она. — У тебя есть отвага, но нет сил. Я сделаю за тебя все, что ты хотела сделать.
Затем, обратившись к принцессе Гонзаго, она добавила:
— Прошу вас, сударыня, велите запрягать.
— Ты куда, сестричка? — обмирая, спросила Аврора.
— Госпожа принцесса скажет мне, — твердо ответила цыганка, — куда надо ехать, чтобы его спасти.
6. ПРИГОВОРЕННЫЙ К СМЕРТИ
Донья Крус стояла у дверей и ждала. Мать и дочь стояли друг напротив друга. Принцесса только что велела запрягать.
— Аврора, — проговорила она, — я не ожидала, что твоя подруга станет мне советовать. Она говорила за тебя, и я на нее не сержусь. Но что эта девушка возомнила? Что я стану продлевать сон твоего рассудка, чтобы помешать тебе действовать?
Донья Крус невольно подошла поближе.
— Вчера, — продолжала принцесса, — я была врагом этому человеку. И знаешь почему? Он отнял у меня дочь, и, кроме того, все говорило за то, что Невер погиб от его удара.
Аврора напряглась, но глаз не подняла. Она так побледнела, что мать шагнула вперед и поддержала ее. Аврора сказала:
— Продолжайте, сударыня, я слушаю, По вашему лицу видно, что вам удалось распознать клевету.
— Я прочитала твои записки, дочь моя, — ответила принцесса. — Это очень красноречивая оправдательная речь. Человек, сохранивший в такой чистоте девушку, которая двадцать лет жила у него под крышей, не может быть убийцей. Человек, возвративший мне дочь такою, о какой я не грезила даже в самых честолюбивых материнских мечтах, должен иметь незапятнанную совесть.
— Благодарю вас за него, матушка. А других доказательств у вас нет?
— У меня есть свидетельство одной достойной женщины и ее внука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180