— Моя жена сегодня необыкновенна! Только благодаря ей я могу считать, что веду правильную и честную жизнь. И этого мне с лихвой хватает.
— Да, да,— отозвалась Юле.— Наверно, поэтому нас сегодня так много и нам так весело.
Таурас обнял за плечи Мантаса и Гедиминаса.
— Настоящие друзья о нас вспомнили и явились без всяких мещанских реверансов! Выпьем!
Они чокнулись и выпили. Потом Юле шагнула к Гедиминасу и крепко поцеловала его.
— Ты перепутала адрес, Юле,— побледнев, тихо произнес Таурас.— Сегодня годовщина нашей свадьбы.
— Только он один разговаривал со мной, а вы все решали свои бесконечные литературные проблемы.
— Разве не разговаривали? — удивился Таурас.—
Послушай, Гедиминас, тебе что, довелось сыграть роль положительного героя?
— Нет, все положительные герои на сцене по большей части женщины.
— Деликатная плата за поцелуй,— рассмеялся Мантас.
— Ну уж... Зато я в жизни стараюсь...
— Играть хорошего человека? — спросила Юле, наивно глядя Гедиминасу прямо в глаза.
— Нет. Чтобы он сидел в моей шкуре.
— Ох, недолго он там высидит, старик,— вздохнул Мантас.
Таурас открыл балконную дверь, вышел покурить. Внизу мерцали огни Жирмунай. Унифицированные окна, одинаковые двери, лестницы, заботы и, чего доброго, страсти. Такие же банальные, какие весь вечер стремилась разжечь Юле.
Почему-то чертовски грустно. Услышав телефонный звонок, Таурас вернулся в комнату.
Юле первая подскочила к аппарату, подняла трубку и тут же опустила на рычаг. Чуть подумав, выдернула вилку телефона.
— Из больницы,— сообщила она.
— Почему ты отключила аппарат?
— Имею я право один раз за столько лет...— Юле с трудом сдерживалась.— Да, знаю, заболела Бируте, будут просить подежурить за нее. А я не могу. Я выпила. Хоть раз... оставьте меня...
Она прикрыла лицо ладонями.
— А если с отцом... если у него сердце?—Таурас совсем протрезвел.— И он не сможет дозвониться?
— Он будет звонить не тебе, а в «неотложку»,— сказал Гедиминас.
— Болван! — крикнул вдруг Таурас.— Думаешь, у него хватит сил растолковать этим бюрократам, где, что и как?! А потом гостеприимно распахнуть двери и предложить кофе? Он прекрасно знает, что достаточно позвонить сюда и сказать: «Таурас...»—я-то моментально все пойму.
— Юле, включи телефон,— попросил Гедиминас.
— Нет! — упрямо замотала она головой.— У него брат...
— Вайдас эту неделю в ночной смене.
Таурас выскочил в прихожую и вернулся с плащом на согнутой руке.
— Раньше ты была не такой,— тихо произнес он.— Не такой ты была, Юле...
Юле молчала, не отнимая рук от лица.
— Поезжай, старик,— спокойно сказал Мантас.— Я на твоем месте тоже поехал бы. Не волнуйся, прикончим эти бутылки и поползем домой.
В дверях Таурасу встретился высокий парень с грубоватым крестьянским лицом. На нем был новенький синий костюм, в руке три розы, завернутые в целлофан.
— Здесь, что ли?...
— Здесь, здесь,— перебил его Таурас.— Вас ждут.
И побежал вниз по лестнице, оставив дверь открытой.
В такси Таурас все повторял и повторял про себя: «Не такой ты была, Юле...»
Как-то ему позвонил поэт Робертас, один из его приятелей, и потребовал взаймы пятерку, мол, если не дашь, выпрыгну в окно! Тогда Таурас впервые зашел к Юле на работу. Палата, в которую она повела его, была светлой и просторной; на восьми кроватках лежали восемь ребятишек, в основном с переломами — у одних руки в гипсе привязаны к подвижным блокам, у других ноги вставлены в металлические лубки с гирями, подвешенными на спинках кроватей. Детские глаза следили за Таурасом с любопытством и завистью.
— Эх, мне бы что-нибудь принести им,— еле слышно пробормотал он.
— Да им же горы всякой всячины тащат,— вполголоса объяснила Юле.— Только не всех навещают. У большинства пап и мам вечно не хватает времени, вот и откупаются гостинцами.
Юле подвела Таураса к кровати, стоящей в углу, у окна. Там лежала девочка лет пяти, белое-белое личико и темные вьющиеся волосы.
— Наша любимица,— погладила ее Юле.— После перелома одна ножка у нее стала короче, приходиться вытягивать,— она кивнула на жутковатое устройство с тяжелой гирей.— Отец у нее офицер, безумно любит дочурку, а мать приходит редко.
Наверно, молодая и красивая, подумал Таурас.
— Тебе не больно? — спросил он, подойдя ближе.
— Нет,— замотала головой девочка.— Совсем не больно. Садитесь,— она перевалила через себя огромного плюшевого мишку, чтобы освободить местечко для Таураса.
— Как же тебя звать? — Таурас присел на краешек кровати, внимательно вглядываясь в не по-детски серьезное личико.
Девочка трепала плюшевые медвежьи уши и смотрела в потолок.
— Алина,— нараспев ответила она и улыбнулась.
— Это твою куклу так зовут, правда? — вмешалась Юле.
Девочка нахмурилась и отвернулась к стене.
— Пойдем,— тихо позвала Юле.
Таурас поднялся, но девочка сразу же обернулась к нему.
— А еще придешь? — спросила она. От бесконечного доверия, прозвучавшего в ее голосе, у Таураса по коже побежали мурашки.
— Приду,— смущенно пообещал он и, поспешно шагая к двери, еще раз обернулся через плечо.
— Придешь? — радостно повторила девочка.
Таурас дважды кивнул и вышел вслед за Юле в
коридор.
— Ее зовут Светлана,— печально сказала Юле.— У бедняжки появились пролежни. Удивительный ребенок. Никогда не жалуется.
— Не могу видеть, когда страдают дети,— вздохнул Таурас и сунул в рот сигарету.
Юле нежно отобрала ее.
— Потерпи и ты. Здесь не курят.
Кабинет дежурной сестры был пустым. Юле на мгновение прижалась к Таурасу.
— Как это ты надумал прийти?
— Соскучился,— Таурас чувствовал, что не лжет, и коснулся губами ее щеки.— Только не демонстрируй меня всему персоналу отделения.
Потом, испытывая неловкость, Таурас хмуро поглядывал мимо плеча приятеля на сочную зелень деревьев, растущих вдоль улицы, на легко одетых прохожих и бормотал:
— Не сердись... не смог я попросить...
...Отцовский кабинет был полон табачного дыма, на письменном столе еще горела настольная лампа, а сам он в халате лежал поверх одеяла на диване. Одна рука под головой, другая на груди.
— Я думал, ты спишь,— сказал Таурас, садясь в кресло у письменного стола.— Работал? — спросил он, поглядев на кипу рукописей.
— Закончил один переводчик для издательства.— Гудинис спустил ноги с дивана.— Закуришь?
Таурас закурил.
— Как чувствуешь себя? — спросил он.— Что-то я разволновался, вот и прибежал.
— Довольно сносно. Может, чаю?
— Посиди. Обойдемся без чая. Спасибо за телеграмму,— усмехнулся Таурас.— Мог бы просто позвонить.
— Старые привычки. Вы же самостоятельная единица, семья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46