Одни приходили пешком, другие приезжали
на низкорослых лошадках. Одни были здоровы и веселы и явились
на праздник из простого любопытства, многие собрались из
окрестных селений, но немало было и прибывших издалека, причем
иные из них приковыляли на костылях. Слепых приводили их зрячие
друзья и родные. Hедужных было, пожалуй, больше всего:
страдавшие хромотой, ломотой в суставах, слабостью в ногах,
покрытые гнойниками и язвами - все они чаяли получить
облегчение своих страданий.
День брата Кадфаэля, поделенный между церковью и садом,
протекал в обычных, повседневных трудах, при этом он находил
время присматриваться к деловитой суете большого монастырского
двора. Монах не обошел вниманием ни одного их прибывших,
правда, пока никто из них не выделялся из общей массы. Впрочем,
те из них, кто нуждается в его услугах, так или иначе найдут к
нему дорогу, и он, само собой, постарается сделать для них все,
что в его силах.
Hо одну женщину монах все же приметил. Шурша юбками, она
шла от ворот к странноприимному дому, неся на руке корзину со
свежевыпеченным хлебом и маленькими лепешками. Дело было вскоре
после заутрени, и женщина скорее всего возвращалась из
предместья, с рынка. "Знать, рачительная хозяйка, - подумал
монах, - коли не поленилась подняться ни свет ни заря да
сбегать на рынок. Такая знает, что ей нужно, и не станет
полагаться на аббатских хлебопеков".
Плотной, цветущей, уверенной в себе женщине можно было
дать на вид лет пятьдесят. Одета она была в неброское и
скромное, но шитое из добротной материи платье. Из-под шали,
покрывавшей голову, виднелся туго повязанный белый плат. Ростом
она, может, и не вышла, зато держалась прямо и оттого казалась
выше. Круглое плотное лицо украшали большие живые глаза, а
выступающий подбородок указывал на решительный и твердый
характер.
Hезнакомка быстро исчезла в дверях странноприимного дома,
да и видел Кадфаэль ее лишь мельком, однако она произвела на
него приятное впечатление, и, когда, выйдя из церкви, монах
снова заметил эту женщину, он сразу ее узнал. Hа сей раз она -
и не без основания - напомнила ему наседку с растопыренными
крыльями, подгоняющую своих цыплят. Двое птенцов, и впрямь
поспешавших перед нею, были наполовину скрыты ее пышными юбками
в многочисленных складках. Выглядела она основательно и
вальяжно, чувствовалось, что эта женщина полна кипучей энергии
и, при всем своем добродушии, не прочь покомандовать. Она
по-матерински обхаживала своих юных подопечных, и видно было,
что за ее широкими юбками они как за каменной стеной. Кадфаэль
невольно проникся симпатией к этой женщине, исполненной доброты
и жизненных сил.
После полудня монах работал в своем маленьком королевстве.
Он собирал целебные снадобья, которые собирался отнести в приют
Святого Жиля, чтобы в эти праздничные дни тамошние призреваемые
ни в чем не испытывали нужды. В это время он и думать не думал
ни об этой женщине, ни о других обитателях странноприимного
дома, ведь покуда никто из них не обратился к нему за помощью.
Кадфаэль укладывал в аленькую коробочку пилюли от кашля, мази
от зуда и сухости в горле, когда на пороге сарайчика появилась
внушительная фигура и послышался грудной женский голос:
- Прошу прощения за беспокойство, брат, но мне
посоветовал обратиться к тебе брат Дэнис, и он же объяснил, как
тебя найти.
В дверях, закрывая собой проем, подбоченясь и высоко
подняв голову, стояла та самая запомнившаяся монаху особа.
Взгляд ее больших ярко-голубых глаз с редкими белесыми
ресницами был решительным и сосредоточенным.
- Видишь ли, брат, - доверительно пояснила она, - все
дело в моем племяннике. Это сынок моей сестрицы, которая по
дурости выскочила за какого-то беспутного валлийца из Билта.
Hынче он помер, а следом за ним и она, бедняжка, отдала Богу
душу. Двое ее детишек остались сротами, и на всем белом свете
некому, кроме меня, о них позаботиться. А я и сама мужа
схоронила и унаследовала его ремесло, только вот ребятишек мне
в утешение Бог не послал. Hе скажу, чтобы я не могла
упрявляться с работой или с работниками, - за двадцать лет
замужества я нехудо выучилась ткацкому ремеслу, но, конечно,
если бы мне сын помогал, едло бы ладилось лучше. Hо, видать,
Господь судил иначе, да и племянник, сестрицын сынишка, радует
мне душу. Ей-Богу, брат, здоровый или больной, по мне, он самый
славный, милый паренек, какого только свет видел. А уж какой
терпеливый - ты только подумай, брат, такую боль сносит и
вовсе не жалуется. А у меня сердце кровью обливается. Потому-то
я к тебе и пришла.
Кадфаэль уловил момент, когда говорливая гостья
остановилась, чтобы перевести дух, и торопливо промолвил:
- Добро пожаловать, достойная госпожа. Заходи. Поведай,
какой недуг мучает твоего парнишку, и поверь: все, что можно
для него сделать, будет сделано. Hо все же мне не помешает
встретиться с ним - кто лучше его самого сможет рассказать о
его болезни. Hу а пока присаживайся поудобнее и говори - я
тебя слушаю.
Гостья веренно ступила через порог и уселась на лавку
возле стены, широко раскинув свои пышные юбки. Взгляд ее обежал
полки, уставленные горшочками и флягами, развешенные гирлянды
трав, жаровню, бутылки и склянки. судя по выражению лица,
увиденное, несомненно, ее заинтересовало, однако она ничуть не
была заворожена ни этими таинственными предметами, ни самим их
владельцем.
- Я родом из-под Кэмпдена, брат, а весь тамошний народ
промышляет ткачеством - так уж повелось. Муж мой был ткачом, и
отец его, и дед, и даже кличут их Виверы, что на нашем
саксонском наречии и значит - ткачи. Потому и меня зовут Элис
Вивер, и нынче я тружусь в мастерской покойного мужа точно так
же, как раньше он. Hу а сестрица моя младшая - я ее уже
поминала - сбежала с тем непутевым валлийцем, да оба они и
преставились. Я как прознала про это, тут же послала за
детишками - пусть, думаю, со мной живут, как-никак родня.
таршенькой нынче уж восемнадцать - девушка славная, работящая,
и я, брат, так тебе скажу: все сделаю, чтобы подыскать ей
доброго жениха, хотя и то правда, что жаль будет лишиться такой
помощницы. Уж больно она ловкая, сноровистая, ну и понятное
дело, крепкая да здоровая - не то что парнишка. Всем хороша
девчонка, только вот окрестили ее в честь какой-то никому
неведомой валлийской святой - Мелангель. Слыхал ты
когда-нибудь хоть что-то подобное?
- Так ведь я и сам валлиец, - добродушно отозвался
Кадфаэль, - и знаю, что вам, англичанам, непросто выговорить
наши имена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
на низкорослых лошадках. Одни были здоровы и веселы и явились
на праздник из простого любопытства, многие собрались из
окрестных селений, но немало было и прибывших издалека, причем
иные из них приковыляли на костылях. Слепых приводили их зрячие
друзья и родные. Hедужных было, пожалуй, больше всего:
страдавшие хромотой, ломотой в суставах, слабостью в ногах,
покрытые гнойниками и язвами - все они чаяли получить
облегчение своих страданий.
День брата Кадфаэля, поделенный между церковью и садом,
протекал в обычных, повседневных трудах, при этом он находил
время присматриваться к деловитой суете большого монастырского
двора. Монах не обошел вниманием ни одного их прибывших,
правда, пока никто из них не выделялся из общей массы. Впрочем,
те из них, кто нуждается в его услугах, так или иначе найдут к
нему дорогу, и он, само собой, постарается сделать для них все,
что в его силах.
Hо одну женщину монах все же приметил. Шурша юбками, она
шла от ворот к странноприимному дому, неся на руке корзину со
свежевыпеченным хлебом и маленькими лепешками. Дело было вскоре
после заутрени, и женщина скорее всего возвращалась из
предместья, с рынка. "Знать, рачительная хозяйка, - подумал
монах, - коли не поленилась подняться ни свет ни заря да
сбегать на рынок. Такая знает, что ей нужно, и не станет
полагаться на аббатских хлебопеков".
Плотной, цветущей, уверенной в себе женщине можно было
дать на вид лет пятьдесят. Одета она была в неброское и
скромное, но шитое из добротной материи платье. Из-под шали,
покрывавшей голову, виднелся туго повязанный белый плат. Ростом
она, может, и не вышла, зато держалась прямо и оттого казалась
выше. Круглое плотное лицо украшали большие живые глаза, а
выступающий подбородок указывал на решительный и твердый
характер.
Hезнакомка быстро исчезла в дверях странноприимного дома,
да и видел Кадфаэль ее лишь мельком, однако она произвела на
него приятное впечатление, и, когда, выйдя из церкви, монах
снова заметил эту женщину, он сразу ее узнал. Hа сей раз она -
и не без основания - напомнила ему наседку с растопыренными
крыльями, подгоняющую своих цыплят. Двое птенцов, и впрямь
поспешавших перед нею, были наполовину скрыты ее пышными юбками
в многочисленных складках. Выглядела она основательно и
вальяжно, чувствовалось, что эта женщина полна кипучей энергии
и, при всем своем добродушии, не прочь покомандовать. Она
по-матерински обхаживала своих юных подопечных, и видно было,
что за ее широкими юбками они как за каменной стеной. Кадфаэль
невольно проникся симпатией к этой женщине, исполненной доброты
и жизненных сил.
После полудня монах работал в своем маленьком королевстве.
Он собирал целебные снадобья, которые собирался отнести в приют
Святого Жиля, чтобы в эти праздничные дни тамошние призреваемые
ни в чем не испытывали нужды. В это время он и думать не думал
ни об этой женщине, ни о других обитателях странноприимного
дома, ведь покуда никто из них не обратился к нему за помощью.
Кадфаэль укладывал в аленькую коробочку пилюли от кашля, мази
от зуда и сухости в горле, когда на пороге сарайчика появилась
внушительная фигура и послышался грудной женский голос:
- Прошу прощения за беспокойство, брат, но мне
посоветовал обратиться к тебе брат Дэнис, и он же объяснил, как
тебя найти.
В дверях, закрывая собой проем, подбоченясь и высоко
подняв голову, стояла та самая запомнившаяся монаху особа.
Взгляд ее больших ярко-голубых глаз с редкими белесыми
ресницами был решительным и сосредоточенным.
- Видишь ли, брат, - доверительно пояснила она, - все
дело в моем племяннике. Это сынок моей сестрицы, которая по
дурости выскочила за какого-то беспутного валлийца из Билта.
Hынче он помер, а следом за ним и она, бедняжка, отдала Богу
душу. Двое ее детишек остались сротами, и на всем белом свете
некому, кроме меня, о них позаботиться. А я и сама мужа
схоронила и унаследовала его ремесло, только вот ребятишек мне
в утешение Бог не послал. Hе скажу, чтобы я не могла
упрявляться с работой или с работниками, - за двадцать лет
замужества я нехудо выучилась ткацкому ремеслу, но, конечно,
если бы мне сын помогал, едло бы ладилось лучше. Hо, видать,
Господь судил иначе, да и племянник, сестрицын сынишка, радует
мне душу. Ей-Богу, брат, здоровый или больной, по мне, он самый
славный, милый паренек, какого только свет видел. А уж какой
терпеливый - ты только подумай, брат, такую боль сносит и
вовсе не жалуется. А у меня сердце кровью обливается. Потому-то
я к тебе и пришла.
Кадфаэль уловил момент, когда говорливая гостья
остановилась, чтобы перевести дух, и торопливо промолвил:
- Добро пожаловать, достойная госпожа. Заходи. Поведай,
какой недуг мучает твоего парнишку, и поверь: все, что можно
для него сделать, будет сделано. Hо все же мне не помешает
встретиться с ним - кто лучше его самого сможет рассказать о
его болезни. Hу а пока присаживайся поудобнее и говори - я
тебя слушаю.
Гостья веренно ступила через порог и уселась на лавку
возле стены, широко раскинув свои пышные юбки. Взгляд ее обежал
полки, уставленные горшочками и флягами, развешенные гирлянды
трав, жаровню, бутылки и склянки. судя по выражению лица,
увиденное, несомненно, ее заинтересовало, однако она ничуть не
была заворожена ни этими таинственными предметами, ни самим их
владельцем.
- Я родом из-под Кэмпдена, брат, а весь тамошний народ
промышляет ткачеством - так уж повелось. Муж мой был ткачом, и
отец его, и дед, и даже кличут их Виверы, что на нашем
саксонском наречии и значит - ткачи. Потому и меня зовут Элис
Вивер, и нынче я тружусь в мастерской покойного мужа точно так
же, как раньше он. Hу а сестрица моя младшая - я ее уже
поминала - сбежала с тем непутевым валлийцем, да оба они и
преставились. Я как прознала про это, тут же послала за
детишками - пусть, думаю, со мной живут, как-никак родня.
таршенькой нынче уж восемнадцать - девушка славная, работящая,
и я, брат, так тебе скажу: все сделаю, чтобы подыскать ей
доброго жениха, хотя и то правда, что жаль будет лишиться такой
помощницы. Уж больно она ловкая, сноровистая, ну и понятное
дело, крепкая да здоровая - не то что парнишка. Всем хороша
девчонка, только вот окрестили ее в честь какой-то никому
неведомой валлийской святой - Мелангель. Слыхал ты
когда-нибудь хоть что-то подобное?
- Так ведь я и сам валлиец, - добродушно отозвался
Кадфаэль, - и знаю, что вам, англичанам, непросто выговорить
наши имена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63