В самом конце Брасос стояли узорчатые кованые ворота с оградой, за которой
находилось местное кладбище, Юкковый Холм. Его действительно затеняли
тощие юкки, над которыми поработал скульптор-ветер, но это скорее был
бугор, чем холм. Мальчик ненадолго задержал взгляд на надгробиях и старых
памятниках, потом снова сосредоточил свое внимание на домах. Большой
разницы он не заметил.
- Эй, вы, зомби чертовы! - крикнул он, повинуясь внезапному порыву. -
Просыпайтесь! - Голос раскатился над Инферно, оставляя за собой шлейф
собачьего лая.
- Таким, как ты, я не буду, - сообщил он, зажав сигарету в углу рта.
- Клянусь Богом, нет.
Он знал, к кому обращается, поскольку, произнося эти слова, не сводил
глаз с серого деревянного дома у пересечения Брасос с улицей, называвшейся
Сомбра. Коди догадывался, что старик даже не знает, что он вчера не пришел
домой ночевать - впрочем, папаше все равно было на это наплевать. Отцу
Коди требовалась только бутылка и место для спанья.
Коди взглянул на Школу Престона. Если сегодня задание не будет сдано,
Одил может устроить ему неприятности, даже сорвать к чертям выпуск. Коди
терпеть не мог, когда какой-то сукин сын в галстуке-бабочке заглядывал ему
через плечо и командовал, что делать, поэтому нарочно работал со скоростью
улитки. Однако сегодня работу нужно было закончить. Коди понимал: за те
шесть недель, что ушли у него на паршивую вешалку для галстуков, можно
было наделать полную комнату мебели.
Солнце теперь сверкало ослепительно и немилосердно. Яркие краски
пустыни начинали блекнуть. По шоссе N 67 к городу ехал грузовик с
непогашенными фарами - он вез утренние газеты из Одессы. На Боуден-стрит с
подъездной аллеи задом выбрался темно-синий шевроле, и какая-то женщина в
халате помахала мужу с парадного крыльца. Кто-то открыл черный ход и
выпустил бледно-рыжую кошку, которая немедленно погнала кролика в заросли
кактусов. На обочине Республиканской дороги ныряли за своим завтраком
канюки, а другие хищные птицы неспешно кружили над ними в медленно текущем
воздухе.
Затянувшись в последний раз, Коди выбросил сигарету. Он решил
перекусить перед школой. В доме обычно водились черствые пончики; это его
устраивало.
Повернувшись к Инферно спиной, парнишка начал осторожно спускаться по
камням на нижний гребень. Рядом стояла красная "хонда-25О", которую он два
года назад собрал по частям из купленного на свалке Кейда утильсырья. Кейд
много чего дал Коди, а у того хватило ума не задавать вопросов.
Регистрационные номера с мотора "хонды" оказались стерты, как исчезали
почти со всех моторов и частей корпусов, которыми торговал Мэк Кейд.
По дороге к мотоциклу внимание мальчика привлекло еле уловимое
движение возле его обутой в ковбойский сапог правой ноги. Коди
остановился.
Тень паренька упала на небольшого коричневого скорпиона, припавшего к
плоскому камню. На глазах у Коди членистый хвост изогнулся кверху и жало
пронзило воздух - скорпион защищал свою территорию. Коди занес ногу, чтобы
отправить гаденыша в вечность.
И на миг приостановился, не опуская ноги. От усиков до хвоста в
насекомом было всего около трех дюймов, и Коди понимал, что раздавит его в
два счета, но храбрость этого создания восхитила его. Вот, пожалуйста -
оно сражалось с великанской тенью за кусок камня в выжженной пустыне. "Не
слишком разумно, - размышлял Коди, - но смелости у этой штуки хоть
отбавляй." Так или иначе, но сегодня смерть чувствовалась в воздухе
слишком сильно, и Коди решил не добавлять.
"Все твое, амиго", - сказал он, проходя мимо, и скорпион вонзил жало
в его удаляющуюся тень.
Оседлав мотоцикл, Коди устроился в заплатанном кожаном седле. На
двойных хромированных выхлопных трубках было полно тусклых пятен, красная
краска облетела и полиняла, мотор иногда пережигал масло и был себе на
уме, но машина уносила Коди туда, куда ему хотелось. Оказавшись далеко за
пределами Инферно, на шоссе N 67, он мог выпросить у нее семьдесят миль в
час, и мало что доставляло ему большее наслаждение, чем хриплое ворчание
мотора и свист ветра в ушах. Именно в такие моменты, когда Коди был один и
ни от кого не зависел, он чувствовал себя свободнее всего. Потому что
знал: зависеть от людей - губить собственные мозги. В этой жизни ты
одинок, и лучше научиться любить свое одиночество.
Сняв с руля защитные очки-"консервы", он натянул их, сунул ключ в
зажигание и с силой надавил на стартер. Мотор выстрелил сгустком жирного
дыма и задрожал, словно не желая пробуждаться. Потом машина под Коди
ожила, как верный, хоть иногда и упрямый мустанг, и Коди поехал вниз по
крутому склону в сторону Аврора-стрит; за ним шлейфом тянулась поднятая
колесами желтая пыль. Не зная, в какой форме окажется сегодня отец, Коди
уже начал ожесточаться. Может быть, удастся придти и уйти так, что старик
даже не узнает.
Коди взглянул на прямую линию шоссе N 67 и поклялся, что очень скоро,
может быть, сразу после выпускного вечера, вылетит на эту проклятую
дорогу, покатит на север, куда уходят телефонные столбы, и ни разу не
оглянется на то, что покидает.
"Я не буду таким, как ты", - присягнул мальчик.
Но в глубине души он боялся, что видит в зеркале лицо, с каждым днем
чуть больше похожее на отцовское.
Он поддал газу и так рванул по Аврора-стрит, что заднее колесо
оставило черный след.
На востоке висело жаркое красное солнце. В Инферно начинался
очередной день.
2. ВЕЛИКАЯ ЖАРЕНАЯ ПУСТОТА
Джесси Хэммонд по привычке проснулась примерно за три секунды до
того, как на столике у кровати зазвенел будильник. Когда он замолчал,
Джесси, не открывая глаз, потянулась и ладонью пришлепнула кнопку звонка.
Принюхавшись, она уловила манящий аромат бекона и свежесваренного кофе.
"Завтрак готов, Джесс!" - позвал из кухни Том.
- Еще две минутки, - она зарылась головой в подушку.
- Две большие минутки или две маленькие?
- Крохотные. Малюсенькие. - Джесси заворочалась, устраиваясь
поудобнее, и почувствовала чистый, приятно мускусный запах мужа, идущий от
второй подушки. - Ты пахнешь, как щенок, - сонно проговорила она.
- Пардон?
- Что? - Джесси открыла глаза, увидела яркие полоски света, падавшие
сквозь жалюзи на противоположную стену, и немедленно снова их закрыла.
- Как насчет глазуньи? - спросил Том. Они с Джесси легли почти в два
часа ночи, засидевшись за бутылкой "Синей монахини". Но он всегда был
легким на подъем и любил готовить завтрак, а Джесси даже в лучшие дни
требовалось определенное время, чтобы раскочегариться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150