Облако пара из разогретой ванной коснулось моего правого уха; такое количество пара не могло вырваться через замочную скважину. Я медленно обернулся, держа руки подальше от туловища. Возможно, позднее я попытаюсь что-нибудь предпринять, но сейчас это було бы преждевременно.
Сначала я увидел руку с пистолетом из числа тех, которыми не пользуются дилетанты. Тяжелый, черный немецкий маузер калибра 7.63. Весьма экономное оружие: одной пулей можно спокойно прошить трех человек.
Потом я заметил, что дверь ванной как бы уменьшилась. Действительно, плечи незнакомца едва проходили в дверь, хотя она была довольно широкой. Шляпой он касался верхнего края дверной рамы.
И наконец мое внимание приковала его шляпа и цвет пиджака. Шляпа соломенная, пиджак зеленый. Это был наш сосед из «форда», стоявшего около нас несколько часов назад. Левой рукой он потянулся назад и осторожно закрыл дверь ванной.
— Вам не следовало оставлять окна открытыми. Дайте мне ваш пистолет.
Он говорил спокойно, низким голосом, но без какой-либо тени театральности или угрозы. Видно было, что это его обычная манера разговаривать.
— Пистолет? — Я попытался прикинуться удивленным.
— Послушай, Талбот,— сказал он мягко,— я подозреваю, что мы оба являемся так называемыми профессионалами. Так что избавь меня от лишних разговоров. Пистолет. Тот, который находится у тебя в правом кармане пиджака. Вытащи его одним пальцем левой руки. Вот так. А теперь брось на ковер... Спасибо.
Не ожидая дальнейших приказаний, я пнул пистолет в его направлении, так что пистолет перелетел почти через всю комнату. Я не хотел, чтобы он подумал, будто я не профессионал.
— Садись,— приказал он. У него было широкое лицо; тонкие черные усики и почти греческий нос не очень шли к нему, так же как и морщинки вокруг глаз и рта. Не исключено, что эти морщинки образовались, потому что он много смеялся. Хотя такой тип смеялся только тогда, когда, наверное, лупил, кого-нибудь рукояткой пистолета по лбу.
Ты узнал меня на стоянке? — спросил я.
— Нет.— Левой рукой он разрядил кольт и небрежно бросил его так, что пистолет приземлился прямехонько в мусорную корзинку. Такие штучки ему наверняка удавались в девяти случаях из десяти. Если он проделывает такое левой рукой, то что говорить о правой? — Я тебя не видел и не слышал о тебе. Но, наверное, раз сто видел эту молодую даму. Если бы ты был американцем, а не англичанином, ты бы тоже слышал о ней. Не ты первый попался. Никакого грима, волосы заплетены в косички, как у маленькой девочки. Так может выглядеть женщина, отказавшаяся от всякой конкуренции, или если ей нечего опасаться соперничества со стороны других женщин.— Он посмотрел на девушку и улыбнулся.— У Мери Блер Рут-вин нет соперниц. При таком отце можно обойтись без университетского акцента и прически от Энтони.
— А кто ее старик?
— Какое невежество! Блер Рутвин, генерал Рутвин. Ты слышал о клубе Четырехсот? Предки старого Рутвина были в числе первых переселенцев, прибывших на «Мейфлауэре!». Он нефтяной магнат, самый богатый человек в Штатах после Поля Гетти.
Мне трудно было что-либо ответить. Интересно, что он сказал бы, услышав о моих мечтах о домашних тапочках, камине и наследнице-мультимиллионерше? Поэтому я только сказал:— Ты слушал полицейское сообщение в машине на стоянке.
— Верно,— довольно согласился он.
— Кто вы такой? — Мери Рутвин заговорила впервые с тех пор, как незнакомец появился в комнате. Если вы пренадлежите к элите клуба Четырехсот, то не падаете в обморок, не вскрикиваете: «Слава Богу!», не заливаетесь радостными слезами и не обнимаете своего спасителя; достаточно мило улыбнуться, чтобы показать, что он ничем не хуже вас, хотя прекрасно известно, что это не так, и спросить: «Кто вы такой?»
— Яблонский, мисс. Герман Яблонский.
— Я догадываюсь, что ваши предки тоже прибыли на «Мейфлауэре»,— сказал я кисло. Потом бросил на девушку вопросительный взгляд.— Десятки миллионов долларов? Куча денег гуляет по городу. Теперь мне понятно, откуда взялся этот Валентине.
— Валентино? — Было видно, что она до сих пор. считает меня психом.
— Эта горилла со сломанным носом, которая сидела за вами в зале суда. Если ваш папаша так же покупает нефтяные прииски, как подбирает для вас телохранителей, то ваши дела плохи.
— Это не был мой постоянный...— Она закусила губу.— Я вам очень благодарна,— обратилась она к Яблонскому.
Яблонский снова улыбнулся, но ничего не ответил. Он вынул пачку сигарет, вытащил одну, взял спичку и бросил мне сигареты и спички. Так ведут себя профессионалы высокого класса! Культурные, предупредительные, воспитанные; бандитам тридцатых годов далеко до них! Именно поэтому человек вроде Яблонского еще более опасен: как айсберг, у которого семь восьмых опасности остается под водой.
— Надеюсь, вы готовы применить оружие,— продолжила Мери Рутвин. Она нервничала, на ее виске пульсировала жилка.— Значит, этот человек ничего плохого мне уже не может сделать?
— Абсолютно ничего,— заверил ее Яблонский.
— Благодарю вас,— вырвалось у нее вместе с тихим вздохом, будто она наконец поняла, что опасность миновала. Она направилась к телефону.
— Я позвоню в полицию.
— Нет,— спокойно сказал Яблонский.
Она остановилась как вкопанная: — Слушаю вас?
— Я сказал «нет»,— буркнул Яблонский.— Никаких звонков, никакой полиции. Власти в это дело лучше не вме-шивать.
— Что это означает? — На обеих щеках у нее снова появился румянец. Раньше он был результатом страха, теперь — гнева. Конечно, если ваш отец уже не может даже сосчитать, сколько у него нефтяных скважин, вы не привыкли, чтобы вам возражали.— Мы должны вызвать полицию.— Она сказала это медленно и терпеливо, как взрослый, объясняющий ребенку.— Этот человек — преступник. И убийца. Он убил в Лондоне человека.
— В Марбл-Спрингс тоже,— спокойно дополнил Яблонский.— Донелли умер сегодня в семнадцать сорок.
— Донелли... умер? — прошептала она.— Откуда вы знаете?
— Из радиодневника в шесть часов. Его передавали, когда я выезжал со стоянки вслед за вами. Врачи, переливание крови, но все напрасно.
— Ужасно! — Она посмотрела на меня, но сразу отвела взгляд, потому что не могла вынести моего вида.— А вы говорите, что не нужно звонить в полицию. Что все это означает?
— То, что я сказал. Обойдемся без полиции.
— У мистера Яблонского свои планы, мисс Рутвин,— объяснил я ей.
— Приговор суда по твоему делу давно известен,— бесстрастно сказал мне Яблонский.— Если учесть, что жить тебе осталось максимум три недели, ты хорошо держишься. Ну-ка, барышня, не трогайте телефон!
— Не будете же вы в меня стрелять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Сначала я увидел руку с пистолетом из числа тех, которыми не пользуются дилетанты. Тяжелый, черный немецкий маузер калибра 7.63. Весьма экономное оружие: одной пулей можно спокойно прошить трех человек.
Потом я заметил, что дверь ванной как бы уменьшилась. Действительно, плечи незнакомца едва проходили в дверь, хотя она была довольно широкой. Шляпой он касался верхнего края дверной рамы.
И наконец мое внимание приковала его шляпа и цвет пиджака. Шляпа соломенная, пиджак зеленый. Это был наш сосед из «форда», стоявшего около нас несколько часов назад. Левой рукой он потянулся назад и осторожно закрыл дверь ванной.
— Вам не следовало оставлять окна открытыми. Дайте мне ваш пистолет.
Он говорил спокойно, низким голосом, но без какой-либо тени театральности или угрозы. Видно было, что это его обычная манера разговаривать.
— Пистолет? — Я попытался прикинуться удивленным.
— Послушай, Талбот,— сказал он мягко,— я подозреваю, что мы оба являемся так называемыми профессионалами. Так что избавь меня от лишних разговоров. Пистолет. Тот, который находится у тебя в правом кармане пиджака. Вытащи его одним пальцем левой руки. Вот так. А теперь брось на ковер... Спасибо.
Не ожидая дальнейших приказаний, я пнул пистолет в его направлении, так что пистолет перелетел почти через всю комнату. Я не хотел, чтобы он подумал, будто я не профессионал.
— Садись,— приказал он. У него было широкое лицо; тонкие черные усики и почти греческий нос не очень шли к нему, так же как и морщинки вокруг глаз и рта. Не исключено, что эти морщинки образовались, потому что он много смеялся. Хотя такой тип смеялся только тогда, когда, наверное, лупил, кого-нибудь рукояткой пистолета по лбу.
Ты узнал меня на стоянке? — спросил я.
— Нет.— Левой рукой он разрядил кольт и небрежно бросил его так, что пистолет приземлился прямехонько в мусорную корзинку. Такие штучки ему наверняка удавались в девяти случаях из десяти. Если он проделывает такое левой рукой, то что говорить о правой? — Я тебя не видел и не слышал о тебе. Но, наверное, раз сто видел эту молодую даму. Если бы ты был американцем, а не англичанином, ты бы тоже слышал о ней. Не ты первый попался. Никакого грима, волосы заплетены в косички, как у маленькой девочки. Так может выглядеть женщина, отказавшаяся от всякой конкуренции, или если ей нечего опасаться соперничества со стороны других женщин.— Он посмотрел на девушку и улыбнулся.— У Мери Блер Рут-вин нет соперниц. При таком отце можно обойтись без университетского акцента и прически от Энтони.
— А кто ее старик?
— Какое невежество! Блер Рутвин, генерал Рутвин. Ты слышал о клубе Четырехсот? Предки старого Рутвина были в числе первых переселенцев, прибывших на «Мейфлауэре!». Он нефтяной магнат, самый богатый человек в Штатах после Поля Гетти.
Мне трудно было что-либо ответить. Интересно, что он сказал бы, услышав о моих мечтах о домашних тапочках, камине и наследнице-мультимиллионерше? Поэтому я только сказал:— Ты слушал полицейское сообщение в машине на стоянке.
— Верно,— довольно согласился он.
— Кто вы такой? — Мери Рутвин заговорила впервые с тех пор, как незнакомец появился в комнате. Если вы пренадлежите к элите клуба Четырехсот, то не падаете в обморок, не вскрикиваете: «Слава Богу!», не заливаетесь радостными слезами и не обнимаете своего спасителя; достаточно мило улыбнуться, чтобы показать, что он ничем не хуже вас, хотя прекрасно известно, что это не так, и спросить: «Кто вы такой?»
— Яблонский, мисс. Герман Яблонский.
— Я догадываюсь, что ваши предки тоже прибыли на «Мейфлауэре»,— сказал я кисло. Потом бросил на девушку вопросительный взгляд.— Десятки миллионов долларов? Куча денег гуляет по городу. Теперь мне понятно, откуда взялся этот Валентине.
— Валентино? — Было видно, что она до сих пор. считает меня психом.
— Эта горилла со сломанным носом, которая сидела за вами в зале суда. Если ваш папаша так же покупает нефтяные прииски, как подбирает для вас телохранителей, то ваши дела плохи.
— Это не был мой постоянный...— Она закусила губу.— Я вам очень благодарна,— обратилась она к Яблонскому.
Яблонский снова улыбнулся, но ничего не ответил. Он вынул пачку сигарет, вытащил одну, взял спичку и бросил мне сигареты и спички. Так ведут себя профессионалы высокого класса! Культурные, предупредительные, воспитанные; бандитам тридцатых годов далеко до них! Именно поэтому человек вроде Яблонского еще более опасен: как айсберг, у которого семь восьмых опасности остается под водой.
— Надеюсь, вы готовы применить оружие,— продолжила Мери Рутвин. Она нервничала, на ее виске пульсировала жилка.— Значит, этот человек ничего плохого мне уже не может сделать?
— Абсолютно ничего,— заверил ее Яблонский.
— Благодарю вас,— вырвалось у нее вместе с тихим вздохом, будто она наконец поняла, что опасность миновала. Она направилась к телефону.
— Я позвоню в полицию.
— Нет,— спокойно сказал Яблонский.
Она остановилась как вкопанная: — Слушаю вас?
— Я сказал «нет»,— буркнул Яблонский.— Никаких звонков, никакой полиции. Власти в это дело лучше не вме-шивать.
— Что это означает? — На обеих щеках у нее снова появился румянец. Раньше он был результатом страха, теперь — гнева. Конечно, если ваш отец уже не может даже сосчитать, сколько у него нефтяных скважин, вы не привыкли, чтобы вам возражали.— Мы должны вызвать полицию.— Она сказала это медленно и терпеливо, как взрослый, объясняющий ребенку.— Этот человек — преступник. И убийца. Он убил в Лондоне человека.
— В Марбл-Спрингс тоже,— спокойно дополнил Яблонский.— Донелли умер сегодня в семнадцать сорок.
— Донелли... умер? — прошептала она.— Откуда вы знаете?
— Из радиодневника в шесть часов. Его передавали, когда я выезжал со стоянки вслед за вами. Врачи, переливание крови, но все напрасно.
— Ужасно! — Она посмотрела на меня, но сразу отвела взгляд, потому что не могла вынести моего вида.— А вы говорите, что не нужно звонить в полицию. Что все это означает?
— То, что я сказал. Обойдемся без полиции.
— У мистера Яблонского свои планы, мисс Рутвин,— объяснил я ей.
— Приговор суда по твоему делу давно известен,— бесстрастно сказал мне Яблонский.— Если учесть, что жить тебе осталось максимум три недели, ты хорошо держишься. Ну-ка, барышня, не трогайте телефон!
— Не будете же вы в меня стрелять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61