более низкой, чем остальная ее часть. В этой нижней части платформы виднелся силуэт крана, который доставал до самого верха колонн. Танкер помещался как раз под этой грузовой палубой, заслоняя собой весь пролет и еще парочку колонн сбоку от пролета.
Через пять минут шкипер сменил курс на западный, так, чтобы мы подошли к южной стороне платформы. Казалось, мы идем прямо на самую южную колонну. Пройдя на расстоянии каких-то пятнадцати метров от танкера, мы буквально притерлись к этой колонне и оказались под платформой.
Один из матросов, сильно загорелый брюнет по имени Эндрю, что-то делал на носу. Когда, проходя под платформой, мы поравнялись со второй колонной, он бросил спасательный круг, к которому был привязан канат. Одновременно Джон почти заглушил двигатель. «Матапан», подталкиваемый волной, медленно дрейфовал вдоль колонны, а спасательный круг упал на воду по другую ее сторону, так что канат оказался как бы обвязанным вокруг колонны. Эндрю багром выловил круг. Через минуту «Матапан» был надежно причален к колонне. Нас никто не видел и не слышал, такое, по крайней мере, складывалось впечатление.
— Вам следует поторопиться.— В голосе Джона звучало беспокойство.— Не знаю, сколько времени мы сможем ждать. Я чувствую приближение урагана.
Он волновался. Я тоже. Мы все волновались. Хотя он должен был лишь сидеть здесь под платформой. Его не могут ударить по голове и с привязанным к ногам камнем сбросить в залив.
— Все будет в порядке,— сказал я, чтобы добавить ему храбрости.— Не волнуйтесь. Это займет полчаса.
Я снял плащ и застегнул твердый резиновый воротник и манжеты резинового костюма, в который был облачен. На спину я надел баллон с воздухом, в одну руку взял маску,
в другую — пиджак, брюки, шляпу и осторожно перелез через борт в резиновую лодку, которую экипаж заранее спустил на воду.Эндрю сидел на корме этого утлого суденышка, держа в руках веревку. Как только я занял свое место, он отпустил борт «Матапана». Волна быстро потащила нас под платформу. Эндрю потихоньку отпускал веревку. Идти на веслах в резиновой лодке навстречу волне практически невозможно, легче будет вернуться на судно, подтягивая веревку.
По моему приказу, отданному шепотом, Эндрю придержал веревку. Мы находились как раз у борта танкера, но все еще в густой тени. Танкер был причален вплотную к колоннам, платформа же выступала за колонны метра на четыре. В результате падающие под углом лучи прожекторов с крана на платформе едва освещали противоположный, левый борт верхней палубы танкера. Остальная часть судна была окутана мраком, за исключением светлого пятна, падающего на носовую палубу из прямоугольного люка на платформе. В этот люк был спущен бортовой трап, напоминающий пожарную лестницу. Его, очевидно, можно было опускать и поднимать в зависимости от уровня прилива и отлива.
Все это было как-будто создано специально для меня. Танкер имел глубокую осадку, верхняя часть борта находилась почти на уровне пояса. Я взял маленький фонарик и влез на палубу. В темноте я продвигался по направлению к носовой части. На палубе было темно, только где-то на корме мигал слабый свет. Были погашены даже навигационные и якорные огни, в них не было нужды, так как сама буровая платформа напоминала рождественскую елку.
Я открыл какую-то дверь, за ней находились бочки, банки с краской, цепи — очевидно, это была боцманская каптерка. Здесь мне делать было нечего. Я потихоньку закрыл дверь.
По танкам я перебрался на корму. Мне пришлось буквально продираться сквозь лес труб, задвижек, наливных устройств. Это были какие-то металлические джунгли. На корме я тоже ничего полезного для себя не нашел. Большую часть палубы и надстройки занимали каюты. Один люк был застеклен. Я зажег фонарик: машинное отделение. Стало быть, и этот люк не в счет. Так же, как и вся верхняя палуба.
Эндрю терпеливо ждал меня в резиновой лодке. Я не видел, а скорее чувствовал его вопрошающий взгляд и отрицательно покачал головой. В общем, это было и не обяза-
тельно. Увидев, как я надеваю кислородную маску, он получил исчерпывающий ответ на свой вопрос. Помог мне обвязаться спасательной веревкой, это заняло целую минуту. Волна так бросала лодку, что мы вынуждены были придерживаться за борт, каждый из нас мог действовать только одной рукой.
С автономным кислородным баллоном я мог опуститься максимум на восемь метров. Танкер имел осадку пять метров, значит, запас был большой. Подводные поиски проволоки или подвещенного к ней предмета оказались легче, чем я предполагал, потому что на глубине пяти метров волнение моря не ощущалось. Эндрю ослаблял и натягивал спасательную веревку, подстраиваясь под каждое мое движение под водой, будто всю жизнь только этим и занимался, что, впрочем, соответствовало действительности. Я дважды обшарил днище танкера, осмотрев при свете мощного подводного фонаря каждый его квадратный сантиметр. При повторном осмотре из тьмы внезапно возникла большая мурена. Головой со зловеще выпученными глазами и ядовитыми зубами она ударила прямо в стекло фонаря. После того как я несколько раз погасил и зажег фонарь, она исчезла. Это было все, что удалось мне обнаружить внизу.
В лодке я почувствовал, что сильно устал. Я хорошо понимал, что если бы нашел то, что искал, то усталости вовсе бы не заметил. Я был убежден, то, что я ищу, находится на судне или под ним. Теперь я чувствовал разочарование. Я замерз и жалел, что не могу закурить. Мечтал о камине, кофе и рюмочке на ночь. Представил себе Яблонского, спокойно спящего в широкой кровати из красного дерева далеко отсюда в доме генерала. Я стащил с себя маску и баллон, сбросил ласты. Непослушными пальцами натянул туфли, брюки, а пиджак и шляпу забросил на палубу танкера. Тремя минутами позже я, уже полностью одетый в прилипший к мокрой резине костюм, поднимался по металлическому трапу на платформу, которая находилась в тридцати метрах над моей головой.
Серые тучи полностью закрыли звезды, но это мало мне помогло. Раньше мне казалось, что лампа, освещающая трап, слабая. Впечатление это было обманчивым: она просто висела очень высоко. В трех метрах от платформы она светила, как мощный прожектор. А если на трапе стоит охранник? Стоит ли убеждать его, что я механик танкера и страдаю от бессонницы? И пока я буду рассказывать эту сказочку, он заметит резиновый воротник там, где у нормальных людей находится рубашка и галстук. Пистолета у меня не было, но
я был уверен, что каждый, кто связан с генералом Рутви-ном и Виландом, проснувшись утром, в первую очередь надевает кобуру, а не носки. Стоит ли бежать вниз по ста трит-дцати ступенькам трапа, представляя собой отличную мишень? Проанализировав ситуацию, я пришел к выводу, что любой человек, в ком есть хотя бы капля здравого смысла, сразу тихонько спустился бы вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Через пять минут шкипер сменил курс на западный, так, чтобы мы подошли к южной стороне платформы. Казалось, мы идем прямо на самую южную колонну. Пройдя на расстоянии каких-то пятнадцати метров от танкера, мы буквально притерлись к этой колонне и оказались под платформой.
Один из матросов, сильно загорелый брюнет по имени Эндрю, что-то делал на носу. Когда, проходя под платформой, мы поравнялись со второй колонной, он бросил спасательный круг, к которому был привязан канат. Одновременно Джон почти заглушил двигатель. «Матапан», подталкиваемый волной, медленно дрейфовал вдоль колонны, а спасательный круг упал на воду по другую ее сторону, так что канат оказался как бы обвязанным вокруг колонны. Эндрю багром выловил круг. Через минуту «Матапан» был надежно причален к колонне. Нас никто не видел и не слышал, такое, по крайней мере, складывалось впечатление.
— Вам следует поторопиться.— В голосе Джона звучало беспокойство.— Не знаю, сколько времени мы сможем ждать. Я чувствую приближение урагана.
Он волновался. Я тоже. Мы все волновались. Хотя он должен был лишь сидеть здесь под платформой. Его не могут ударить по голове и с привязанным к ногам камнем сбросить в залив.
— Все будет в порядке,— сказал я, чтобы добавить ему храбрости.— Не волнуйтесь. Это займет полчаса.
Я снял плащ и застегнул твердый резиновый воротник и манжеты резинового костюма, в который был облачен. На спину я надел баллон с воздухом, в одну руку взял маску,
в другую — пиджак, брюки, шляпу и осторожно перелез через борт в резиновую лодку, которую экипаж заранее спустил на воду.Эндрю сидел на корме этого утлого суденышка, держа в руках веревку. Как только я занял свое место, он отпустил борт «Матапана». Волна быстро потащила нас под платформу. Эндрю потихоньку отпускал веревку. Идти на веслах в резиновой лодке навстречу волне практически невозможно, легче будет вернуться на судно, подтягивая веревку.
По моему приказу, отданному шепотом, Эндрю придержал веревку. Мы находились как раз у борта танкера, но все еще в густой тени. Танкер был причален вплотную к колоннам, платформа же выступала за колонны метра на четыре. В результате падающие под углом лучи прожекторов с крана на платформе едва освещали противоположный, левый борт верхней палубы танкера. Остальная часть судна была окутана мраком, за исключением светлого пятна, падающего на носовую палубу из прямоугольного люка на платформе. В этот люк был спущен бортовой трап, напоминающий пожарную лестницу. Его, очевидно, можно было опускать и поднимать в зависимости от уровня прилива и отлива.
Все это было как-будто создано специально для меня. Танкер имел глубокую осадку, верхняя часть борта находилась почти на уровне пояса. Я взял маленький фонарик и влез на палубу. В темноте я продвигался по направлению к носовой части. На палубе было темно, только где-то на корме мигал слабый свет. Были погашены даже навигационные и якорные огни, в них не было нужды, так как сама буровая платформа напоминала рождественскую елку.
Я открыл какую-то дверь, за ней находились бочки, банки с краской, цепи — очевидно, это была боцманская каптерка. Здесь мне делать было нечего. Я потихоньку закрыл дверь.
По танкам я перебрался на корму. Мне пришлось буквально продираться сквозь лес труб, задвижек, наливных устройств. Это были какие-то металлические джунгли. На корме я тоже ничего полезного для себя не нашел. Большую часть палубы и надстройки занимали каюты. Один люк был застеклен. Я зажег фонарик: машинное отделение. Стало быть, и этот люк не в счет. Так же, как и вся верхняя палуба.
Эндрю терпеливо ждал меня в резиновой лодке. Я не видел, а скорее чувствовал его вопрошающий взгляд и отрицательно покачал головой. В общем, это было и не обяза-
тельно. Увидев, как я надеваю кислородную маску, он получил исчерпывающий ответ на свой вопрос. Помог мне обвязаться спасательной веревкой, это заняло целую минуту. Волна так бросала лодку, что мы вынуждены были придерживаться за борт, каждый из нас мог действовать только одной рукой.
С автономным кислородным баллоном я мог опуститься максимум на восемь метров. Танкер имел осадку пять метров, значит, запас был большой. Подводные поиски проволоки или подвещенного к ней предмета оказались легче, чем я предполагал, потому что на глубине пяти метров волнение моря не ощущалось. Эндрю ослаблял и натягивал спасательную веревку, подстраиваясь под каждое мое движение под водой, будто всю жизнь только этим и занимался, что, впрочем, соответствовало действительности. Я дважды обшарил днище танкера, осмотрев при свете мощного подводного фонаря каждый его квадратный сантиметр. При повторном осмотре из тьмы внезапно возникла большая мурена. Головой со зловеще выпученными глазами и ядовитыми зубами она ударила прямо в стекло фонаря. После того как я несколько раз погасил и зажег фонарь, она исчезла. Это было все, что удалось мне обнаружить внизу.
В лодке я почувствовал, что сильно устал. Я хорошо понимал, что если бы нашел то, что искал, то усталости вовсе бы не заметил. Я был убежден, то, что я ищу, находится на судне или под ним. Теперь я чувствовал разочарование. Я замерз и жалел, что не могу закурить. Мечтал о камине, кофе и рюмочке на ночь. Представил себе Яблонского, спокойно спящего в широкой кровати из красного дерева далеко отсюда в доме генерала. Я стащил с себя маску и баллон, сбросил ласты. Непослушными пальцами натянул туфли, брюки, а пиджак и шляпу забросил на палубу танкера. Тремя минутами позже я, уже полностью одетый в прилипший к мокрой резине костюм, поднимался по металлическому трапу на платформу, которая находилась в тридцати метрах над моей головой.
Серые тучи полностью закрыли звезды, но это мало мне помогло. Раньше мне казалось, что лампа, освещающая трап, слабая. Впечатление это было обманчивым: она просто висела очень высоко. В трех метрах от платформы она светила, как мощный прожектор. А если на трапе стоит охранник? Стоит ли убеждать его, что я механик танкера и страдаю от бессонницы? И пока я буду рассказывать эту сказочку, он заметит резиновый воротник там, где у нормальных людей находится рубашка и галстук. Пистолета у меня не было, но
я был уверен, что каждый, кто связан с генералом Рутви-ном и Виландом, проснувшись утром, в первую очередь надевает кобуру, а не носки. Стоит ли бежать вниз по ста трит-дцати ступенькам трапа, представляя собой отличную мишень? Проанализировав ситуацию, я пришел к выводу, что любой человек, в ком есть хотя бы капля здравого смысла, сразу тихонько спустился бы вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61