Это еще было понятно: наши комнаты находились в дальнем крыле дома; подушка и сильная буря не дадут никому в доме услышать выстрел. Но дело в том, что за дверью должен был находиться я и я не мог не услышать выстрела, разве что был глухим или мертвым. А ведь Ройалу было известно — по крайней мере, я полагал, что ему известно,— что я спал в соседней комнате. Может быть, Ройал знал, что меня не было там? Он вошел, увидел, что я исчез; догадался, что только Яблонский мог организовать мне побег, и сразу застрелил Яблонского? Это объясняло все, кроме улыбки на лице покойного.
Я пошел в свою комнату, передвинул кресло с одеждой поближе к электрокамину и вернулся, в спальню Яблонского. Полу-литровая бутылка виски была полной на три четверти. Недостающего количества не могло хватить, чтобы притупить бдительность Яблонского. Однажды я был свидетелем того, как Яблонский выпил бутылку рома в течение одного вечера — виски он недолюбливал —и внешне опьянение проявилось лишь в том, что он смеялся больше чем обычно. А теперь он уже никогда больше не рассмеется.
Сидя почти в полной темноте, при слабом отсвете электрического камина в соседней комнате, я поднял бокал. За Яблонского, не знаю, как назвать, может быть, прощальный тост. Я медленно отпил виски, чтобы ощутить его аромат; две-три секунды я сидел спокойно, потом встал, быстро пошел в угол, выплюнул виски в умывальник и тщательно прополоскал рот.
Виски принес Виланд. Он дал Яблонскому закупоренную бутылку и бокалы. Когда мы оказались наверху, Яблонский налил виски нам обоим. Я чуть было не взял бокал в руку, но вспомнил, что не стоит пить, если вскоре придется опускаться под воду с кислородным аппаратом. Яблонский выпил виски из обоих бокалов, а после моего ухода, наверное, еще парочку.
У Ройала и его дружков был ключ от двери Яблонского, но даже если бы им пришлось ломиться с топорами, Яблонский все равно ничего бы не услышал. В этой бутылке виски снотворного было достаточно, чтобы усыпить слона. Теряя сознание, Яблонский все же смог с трудом добраться до кровати. Я знал, что это глупо, но стоял в темноте и упрекал себя за то, что не выпил тогда с ним. Думаю, я сразу бы распознал смесь виски и снотворного. Яблонский же не любил виски, ему, наверное, казалось, что шотландское виски должно иметь именно такой вкус.
Ясно, что Ройал обнаружил два пустых бокала из-под виски; это свидетельствовало, что я нахожусь в таком же бессознательном состоянии. Значит, убивать меня не входило в их планы.
Теперь я понял все, за исключением самого главного: почему убили Яблонского? Заглядывали или нет в мою комнату? Я предполагал, что нет. Но не дал бы за это и ломаного гроша.
Было бессмысленно так сидеть и размышлять о том, что же произошло. Но за эти два часа моя одежда высохла или, по крайней мере, выглядела сухой. Брюки были страшно измяты, но вряд ли можно требовать стрелки на брюках человека, вынужденного спать одетым. Я надел рубашку и брюки. Открыл окно и только собрался выбросить три ключа от дверей и ключи от наручников в кусты, где уже лежало мое барахло, как вдруг услышал легкий стук в дверь комнаты Яблонского.
Я подпрыгнул как ошпаренный, а потом замер. Нужно было быстро собраться с мыслями. Но, честно говоря, после всех переживаний этой ночи и последних двух часов бесплодных размышлений мой мозг вряд ли мог работать даже в черепашьем темпе. Я попросту остолбенел. Жена
Лота по сравнению со мной была непоседой. Целую вечность, которая продолжалась не меньше десяти секунд, мне в голову не пришло ни одной умной мысли, кроме навязчивого желания убежать. Но куда бежать, я не знал:
Это был Ройал, тихий, смертельно опасный человек с маленьким пистолетиком. Он ждал за дверью со своим маленьким пистолетом в руке. Он знал, что я выходил из дома, это ясно. Лично убедился. И знал, что вернусь, потому что нахожусь в сговоре с Яблонским, и явился в этот дом не для того, чтобы убежать при первой возможности. Он догадался даже, что я вернусь именно сейчас. А может, он видел, как я возвращаюсь? Почему же он так долго выжидал? На этот вопрос ответ у меня был готов. Он знал, что по возвращении я рассчитываю застать Яблонского на месте. Когда я обнаружу, что Яблонский отсутствует, решу, что он куда-то вышел по делу, закрою дверь и ключ оставлю в замке. Яблонский не сможет открыть дверь собственным ключом и ему придется стучать. Легонечко. А я после двух часов ожидания своего сообщника буду так испуган его длительным отсутствием, что, услыхав стук, стремглав брошусь к двери. Вот тогда Ройал и всадит мне между глаз пульку из сплава меди и никеля. Если они уже знают, что Яблонский и я работаем вместе, то понимают, что не сделаю для них того, что от меня требуется, а следовательно, бесполезен. Поэтому меня убьют. Как Яблонского. Я вспомнил, как Яблонский лежит в ящике, скрючившись, и перестал бояться. Шансов у меня не было, но бояться я перестал. На цыпочках я вышел из комнаты Яблонского, взял за горлышко бутылку виски, тихо вернулся в свою комнату и вставил ключ в дверь, ведущую в коридор. Замок открылся бесшумно, в эту минуту раздался повторный стук, на этот раз более громкий и настойчивый. Я приоткрыл дверь, поднял бутылку над головой и выглянул в коридор.
Коридор был слабо освещен лампочкой в противоположном конце, но мне этого было достаточно. Оказалось, что находящийся в коридоре человек безоружен. Это был вовсе не Ройал, а Мэри Рутвин. Я опустил бутылку и отступил в комнату. Через пять секунд я стоял у двери в комнату Яблонского и старался подражать его низкому хриплому голосу:
— Кто там?
— Мэри Рутвин. Пожалуйста, впустите меня. Быстрее! Я быстро впустил ее. Похоже, ни она, ни я не хотели,
чтобы ее кто-нибудь увидел в этом коридоре. Я придержал
дверь и быстро закрыл ее, прежде чем Мэри смогла меня узнать в слабом свете коридора.
— Мистер Яблонский! — быстро и испуганно прошептала она.— Я должна с вами поговорить. Я думала, мне не удастся вырваться, но Грантер уснул. Он может проснуться в любую минуту и тогда увидит, что меня нет.
— Спокойно,— прошептал я, так мне было легче подражать голосу Яблонского.— Зачем вы пришли?
— Потому что нет никого, кроме вас, к кому я могла бы обратиться. Вы ведь не убийца, не преступник, у вас приятное лицо, вы добрый человек, что бы ни говорили о вашем прошлом! — Женская интуиция подсказала ей намного больше того, что знали Виланд и генерал.— Вы должны мне помочь! Мы в опасности.
— Кто — мы?
— Мой папа и я. Честное слово, я ничего не знаю о своем отце. Может быть, ему ничто не угрожает. Может, он сотрудничает с этими преступниками по собственной воле. Он уезжает и приезжает, когда ему хочется. Но все равно, это так на него непохоже. Может, он вынужден с ними сотрудничать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Я пошел в свою комнату, передвинул кресло с одеждой поближе к электрокамину и вернулся, в спальню Яблонского. Полу-литровая бутылка виски была полной на три четверти. Недостающего количества не могло хватить, чтобы притупить бдительность Яблонского. Однажды я был свидетелем того, как Яблонский выпил бутылку рома в течение одного вечера — виски он недолюбливал —и внешне опьянение проявилось лишь в том, что он смеялся больше чем обычно. А теперь он уже никогда больше не рассмеется.
Сидя почти в полной темноте, при слабом отсвете электрического камина в соседней комнате, я поднял бокал. За Яблонского, не знаю, как назвать, может быть, прощальный тост. Я медленно отпил виски, чтобы ощутить его аромат; две-три секунды я сидел спокойно, потом встал, быстро пошел в угол, выплюнул виски в умывальник и тщательно прополоскал рот.
Виски принес Виланд. Он дал Яблонскому закупоренную бутылку и бокалы. Когда мы оказались наверху, Яблонский налил виски нам обоим. Я чуть было не взял бокал в руку, но вспомнил, что не стоит пить, если вскоре придется опускаться под воду с кислородным аппаратом. Яблонский выпил виски из обоих бокалов, а после моего ухода, наверное, еще парочку.
У Ройала и его дружков был ключ от двери Яблонского, но даже если бы им пришлось ломиться с топорами, Яблонский все равно ничего бы не услышал. В этой бутылке виски снотворного было достаточно, чтобы усыпить слона. Теряя сознание, Яблонский все же смог с трудом добраться до кровати. Я знал, что это глупо, но стоял в темноте и упрекал себя за то, что не выпил тогда с ним. Думаю, я сразу бы распознал смесь виски и снотворного. Яблонский же не любил виски, ему, наверное, казалось, что шотландское виски должно иметь именно такой вкус.
Ясно, что Ройал обнаружил два пустых бокала из-под виски; это свидетельствовало, что я нахожусь в таком же бессознательном состоянии. Значит, убивать меня не входило в их планы.
Теперь я понял все, за исключением самого главного: почему убили Яблонского? Заглядывали или нет в мою комнату? Я предполагал, что нет. Но не дал бы за это и ломаного гроша.
Было бессмысленно так сидеть и размышлять о том, что же произошло. Но за эти два часа моя одежда высохла или, по крайней мере, выглядела сухой. Брюки были страшно измяты, но вряд ли можно требовать стрелки на брюках человека, вынужденного спать одетым. Я надел рубашку и брюки. Открыл окно и только собрался выбросить три ключа от дверей и ключи от наручников в кусты, где уже лежало мое барахло, как вдруг услышал легкий стук в дверь комнаты Яблонского.
Я подпрыгнул как ошпаренный, а потом замер. Нужно было быстро собраться с мыслями. Но, честно говоря, после всех переживаний этой ночи и последних двух часов бесплодных размышлений мой мозг вряд ли мог работать даже в черепашьем темпе. Я попросту остолбенел. Жена
Лота по сравнению со мной была непоседой. Целую вечность, которая продолжалась не меньше десяти секунд, мне в голову не пришло ни одной умной мысли, кроме навязчивого желания убежать. Но куда бежать, я не знал:
Это был Ройал, тихий, смертельно опасный человек с маленьким пистолетиком. Он ждал за дверью со своим маленьким пистолетом в руке. Он знал, что я выходил из дома, это ясно. Лично убедился. И знал, что вернусь, потому что нахожусь в сговоре с Яблонским, и явился в этот дом не для того, чтобы убежать при первой возможности. Он догадался даже, что я вернусь именно сейчас. А может, он видел, как я возвращаюсь? Почему же он так долго выжидал? На этот вопрос ответ у меня был готов. Он знал, что по возвращении я рассчитываю застать Яблонского на месте. Когда я обнаружу, что Яблонский отсутствует, решу, что он куда-то вышел по делу, закрою дверь и ключ оставлю в замке. Яблонский не сможет открыть дверь собственным ключом и ему придется стучать. Легонечко. А я после двух часов ожидания своего сообщника буду так испуган его длительным отсутствием, что, услыхав стук, стремглав брошусь к двери. Вот тогда Ройал и всадит мне между глаз пульку из сплава меди и никеля. Если они уже знают, что Яблонский и я работаем вместе, то понимают, что не сделаю для них того, что от меня требуется, а следовательно, бесполезен. Поэтому меня убьют. Как Яблонского. Я вспомнил, как Яблонский лежит в ящике, скрючившись, и перестал бояться. Шансов у меня не было, но бояться я перестал. На цыпочках я вышел из комнаты Яблонского, взял за горлышко бутылку виски, тихо вернулся в свою комнату и вставил ключ в дверь, ведущую в коридор. Замок открылся бесшумно, в эту минуту раздался повторный стук, на этот раз более громкий и настойчивый. Я приоткрыл дверь, поднял бутылку над головой и выглянул в коридор.
Коридор был слабо освещен лампочкой в противоположном конце, но мне этого было достаточно. Оказалось, что находящийся в коридоре человек безоружен. Это был вовсе не Ройал, а Мэри Рутвин. Я опустил бутылку и отступил в комнату. Через пять секунд я стоял у двери в комнату Яблонского и старался подражать его низкому хриплому голосу:
— Кто там?
— Мэри Рутвин. Пожалуйста, впустите меня. Быстрее! Я быстро впустил ее. Похоже, ни она, ни я не хотели,
чтобы ее кто-нибудь увидел в этом коридоре. Я придержал
дверь и быстро закрыл ее, прежде чем Мэри смогла меня узнать в слабом свете коридора.
— Мистер Яблонский! — быстро и испуганно прошептала она.— Я должна с вами поговорить. Я думала, мне не удастся вырваться, но Грантер уснул. Он может проснуться в любую минуту и тогда увидит, что меня нет.
— Спокойно,— прошептал я, так мне было легче подражать голосу Яблонского.— Зачем вы пришли?
— Потому что нет никого, кроме вас, к кому я могла бы обратиться. Вы ведь не убийца, не преступник, у вас приятное лицо, вы добрый человек, что бы ни говорили о вашем прошлом! — Женская интуиция подсказала ей намного больше того, что знали Виланд и генерал.— Вы должны мне помочь! Мы в опасности.
— Кто — мы?
— Мой папа и я. Честное слово, я ничего не знаю о своем отце. Может быть, ему ничто не угрожает. Может, он сотрудничает с этими преступниками по собственной воле. Он уезжает и приезжает, когда ему хочется. Но все равно, это так на него непохоже. Может, он вынужден с ними сотрудничать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61