— Это земля из могилы Яблонского.— Я показал на свои промокшие туфли.— Я засыпал ее четверть часа назад. Его убили выстрелом в голову из автоматического пистолета малого калибра. Попали между глаз. Он улыбался, Кеннеди. Человек не улыбается, когда видит приближение смерти. Его убили, когда он спал.
Я вкратце рассказал ему о событиях с того момента, как я вышел из дому, и до того, как вошел в домик у ворот, не упустив при этом путешествия на Х-13.
Когда я закончил, он спросил:
— Ройал?
— Ройал.
— Тебе никогда не удастся это доказать.
— В этом вовсе нет необходимости,— ответил я, не совсем отдавая себе отчет в том, что я говорю.— Не исключено, что Ройал не попадет в руки правосудия. Яблонский был моим лучшим другом.
Он понял меня и сказал:
— Я бы предпочел не связываться с тобой, Талбот.
Я выпил виски, но алкоголь уже совершенно не действовал. Я чувствовал себя старым, измученным, опустошенным. Кеннеди спросил:
— Что ты собираешься делать сейчас?
— Сейчас? Собираюсь одолжить у тебя сухие туфли, носки и белье. Потом вернусь в дом генерала, пойду к себе в комнату, высушу одежду, прикую себя наручниками к кровати и выброшу ключи. Утром за мной придут.
— Ты сошел с ума! — прошептал он.— Почему они убили Яблонского?
— Не знаю.
— Но ведь ты должен знать.— Он не мог успокоиться.— Зачем было убивать его, если они не выяснили, кто ты на самом деле? Они убили его, потому что раскрыли двойную игру. Значит, о тебе они тоже должны все знать. Они ждут тебя в твоей комнате. Они уверены, ты вернешься, потому что не знают, что ты нашел Яблонского. Как только переступишь порог, получишь пулю в лоб. Как ты не можешь понять этого, Талбот? Неужели ты действительно этого не понимаешь?
— Я давно уже это понял. Может быть, им обо мне все известно. А может быть, и нет. Я и сам многого не знаю, Кеннеди. Может быть, меня не убьют. Может быть, не сейчас.— Я поднялся.— А теперь я возвращаюсь.
Мне показалось, что он попытается удержать меня силой, но выражение моего лица, вероятно, остановило его от этого намерения. Он положил ладонь мне на плечо.
— Сколько тебе за это платят, Талбот?
— Гроши.
— Во имя чего же ты должен так рисковать? — недоумевал он.
Он не смог меня понять. Я сам себя не понимал.
— Не знаю,— ответил я.— Хотя, впрочем, знаю. Когда-нибудь я объясню тебе.
— Тебе никогда не представится случай объяснить,— сказал он грустно.
Я взял сухие туфли, одежду, пожелал ему спокойной ночи и вышел.
Глава 7
В комнате никто меня не ждал. Дверь в коридор я отворил ключом, полученным от Яблонского, почти бесшумно распахнул ее и проскользнул внутрь. В лоб мне никто не выстрелил. Комната была пуста.
Тяжелые шторы все еще были задернуты так, как я их и оставил, но свет я решил не включать. Возможно, они и не знали, что сегодня ночью я покидал комнату, но если бы заметили свет в комнате человека, прикованного за руки к кровати, мгновенно прибежали бы проверить, что здесь происходит. Ведь только Яблонский мог включить свет. Но Яблонский был мертв.
При свете фонарика я проверил каждый квадратный сантиметр пола и стен. Все было на месте. Если сюда кто-то входил, он не оставил ни малейших следов. Впрочем, если кто-то и выходил сюда, трудно было ожидать, что он оставит следы. У двери в комнату Яблонского был вмонтирован в стену большой электрокамин. Я включил его на полную мощность, разделся при его красноватом свете, вытерся насухо полотенцем, а пиджак и брюки повесил на поручень кресла, чтобы они высохли. Натянул на себя одолженные у Кеннеди белье и носки, мое же собственное белье и носки запихнул в мокрые туфли и, открыв окно, забросил их подальше в густые кусты, где еще раньше, перед тем как подняться по пожарной лестнице, спрятал плащ и штормовку. Удара от падения я не услышал, значит, никто другой его тоже услышать не мог. Вой ветра и шум дождя заглушали все.
Я вынул ключи из кармана пиджака, от которого уже начал идти пар, и подошел к двери в комнату Яблонского. Возможно, меня там ждали, но мне было все равно. Комната была также пуста. Я подошел к двери в коридор и нажал ручку. Дверь была заперта на ключ. Как я и ожидал, постель была расстелена. Простыни и одеяло лежали на полу. Следов борьбы я не заметил. Не было даже никаких следов насилия, до тех пор, по крайней мере, пока я не перевернул подушку. Она была в ужасном состоянии, но, несомненно, выглядела бы еще намного ужасней, если бы смерть не наступила мгновенно. Пуля, наверное, пробила череп навылет, чего трудно было ожидать от калибра 0,22, но не стоит забывать, что мистер Ройал пользовался весьма изобретательной амуницией. Пулю я нашел в перьях подушки. Сплав меди и никеля. Такая неосторожность удивительна для Ройала. Я решил сберечь этот кусочек металла, ласкать его, как бриллиант. Я нашел пластырь, снял носок и приклеил пулю между вторым и третьим пальцами ноги, где она не должна натирать при ходьбе. Здесь она будет в безопасности. При самом тщательном обыске, если до этого дойдет дело, ее не найдут. Гарри Гудини всю жизнь ходил с тоненькими стальными инструментами, приклеенными пластырем к подошвам ног, и никому не пришло в голову там их искать.
На четвереньках я обшарил фонариком ковер на полу. Он был достаточно мягким, и на нем остались две длинные параллельные вмятины в том месте, где волокли Яблонского. Я поднялся, еще раз обыскал постель, взял маленькую подушку, лежащую на кресле, и тоже ее осмотрел. На ней ничего не было заметно, я обнюхал подушечку — рез-
кии запах сгоревшего пороха не выветривается из ткани даже много дней спустя.Я подошел к столику, стоящему в углу, налил виски и сел, пытаясь воспроизвести развитие событий. Все происшедшее казалось совершенно бессмысленным. Концы с концами не сходились. Каким образом Ройалу и тем, кто ему помогал,— в одиночку никто не смог бы вынести Яблонского — удалось войти в эту комнату? В этом доме Яблонский был на правах ягненка в волчьей стае, он обязан был запереть дверь на ключ. Мог, койечно, существовать и второй ключ, но дело в том, что Яблонский свой ключ непременно оставлял в замке, причем в таком положении, что можно было его вытолкнуть или повернуть с другой стороны только с применением силы и с таким шумом, который обязательно разбудил бы спящего.
Яблонского застрелили, когда он спал в кровати. Он обычно спал в пижаме, но там, в саду был полностью одет. Зачем он оделся? Все это было бессмысленным, и тем более не имело смысла одевать покойника весом сто двадцать килограммов. И почему пистолет не был с глушителем? Я не сомневался, глушителя не было: он уменьшает убойную силу, и даже пуля из специального сплава не смогла бы дважды пробить череп. Кроме того, убийца воспользовался подушкой, чтобы приглушить звук выстрела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61