— Ты ранен. Попал в переделку? Я кивнул:
— Теперь все позади.
Я старался как можно быстрее снять штормовку; нельзя сказать, что это было очень приятно.
— Я установил радиосвязь. Все идет как по маслу.
— Чудесно! — Мое сообщение обрадовало Кеннеди, но ему совершенно не понравилось мое состояние. Он осторожно помогал мне снять штормовку и увидел оторванный рукав рубашки и испачканную кровью повязку. Когда мы спустились с лестницы и на минуту задержались в кабине радиста, Мэри перевязала рану с обеих сторон. Пуля прошла навылет, не задев кости, но вырвав часть трехглавой мышцы.— Господи, но ведь это же больно!
— Не очень.— Еще бы! По обеим сторонам раны сидели два гномика и перепиливали мне кость с таким азартом, будто от этого зависела их жизнь! Во рту было такое же ощущение, на месте сломанного зуба остался открытый корень, лицо и голову ежесекундно дергала пульсирующая боль. В обычных условиях я бы полез от боли на стенку, но сейчас всё было нормально.
— Рану нельзя оставлять в таком виде,— сказал Кеннеди.— Ты потеряешь много крови и...
— Видно, что я получил по зубам? — вдруг спросил я. Кеннеди подошел к умывальнику, намочил платок и вытер мне лицо.
— Вроде нет,— подумав ответил он.— Завтра верхняя губа будет раза в два больше, но пока еще не опухла.
Он грустно улыбнулся:
— Если боль не заставит тебя громко смеяться, никто не увидит, что выбит зуб.
— Прекрасно. Больше мне ничего и не нужно. Я должен закончить свои дела.— Я передвинул пистолет за поясом. Кеннеди заметил мое движение.
— Ларри? Я кивнул.
— Он тебя так обработал? Я снова кивнул.
— А что с Ларри?
— Он отправился туда, где ему больше не понадобится героин.— Я с трудом втиснулся в свой плащ.— Я сломал ему шею.
Кеннеди уставился на меня: . — Ты грубо шутишь, Талбот.
— Не так грубо, как пошутил бы ты,— хмуро ответил я.— В «вороньем гнезде» буровой вышки, в тридцати метрах над палубой он поставил Мэри на колени и собирался спустить ее вниз без помощи лестницы.
Он прекратил застегивать штормовку, двумя прыжками преодолел комнату и схватил меня за плечи, но когда я взвыл от боли, сразу отпустил.
— Извини, Талбот. Это глупо с моей стороны.— Его лицо было не таким смуглым, как обычно, глаза и губы выражали смятение.— Она цела?
— В полном порядке,— ответил я устало.— Придет сюда через десять минут, и ты сам в этом убедишься. А теперь тебе пора уходить, Кеннеди. В любую минуту они могут вернуться.
— Ты, прав,— сказал он.— Полчаса, говорил генерал... они уже почти истекли. Ты уверен, что всё в порядке?
— Совершенно уверен,— ответил я с раздражением, но сразу об этом пожалел. Этого человека мне следовало полюбить и как можно сильнее. Я широко улыбнулся ему.— Никогда еще я не встречал шофера, который так беспокоился бы о своем хозяине.
— Исчезаю,— ответил он. Ему было не до смеха. Он взял кожаный блокнотик, лежащий на столе рядом с моими бумагами, и положил его во внутренний карман.— Мне нельзя об этом забывать. Посмотри, нет ли кого в коридоре.
Я открыл дверь, убедился, что путь свободен, и кивнул ему. Он взял Ройала под мышки, выволок его в коридор и без всяких церемоний уложил на пол рядом с перевернутым креслом. Ройал дергался и стонал: в любую минуту он может прийти в себя. Кеннеди глядел на меня несколько секунд, как бы раздумывая, что сказать, потом протянул руку и легко похлопал меня по здоровому плечу.
— Удачи, Талбот! — сказал он.— Я много бы дал, чтобы быть с тобой.
— Мне бы тоже хотелось, чтобы ты был рядом.— Я был тронут его словами.— Не волнуйся, уже почти все кончилось.
Даже самого себя я не убедил, и Кеннеди прекрасно об этом знал. Я кивнул ему, вошел в комнату и захлопнул дверь. Услышал, как Кеннеди поворачивает ключ и оставляет его в замке. Я прислушался, звука удаляющихся шагов не донеслось. Для человека такого могучего телосложения, Кеннеди был не только быстрым, но и тихим.
Теперь, когда я остался один, без дела, боль атаковала меня с удвоенной силой. На меня накатывали поочередно волны боли и тошноты. Я чувствовал, как то приближается, то удаляется та грань, за которой наступает потеря сознания. Как легко было бы поддаться! Но я не мог этого сделать, пока еще не мог. Было слишком поздно. Я отдал бы все за укол,. снимающий боль, за то, чтобы продержаться еще несколько часов. Я был почти счастлив, когда через две минуты после ухода Кеннеди услышал приближающиеся шаги. Мы рассчитали все с идеальной точностью. Я услышал какой-то возглас, потом поспешные шаги. Сел за стол и взял в руку карандаш. Верхний свет я выключил и теперь подрегулировал вмонтированную в стену чертежную лампу так, чтобы она светила, оставляя в тени мое лицо. Может быть, как заверял Кеннеди, и не видно, что у меня рассечена губа, но мне казалось, что все видно, а рисковать не хотелось.
Ключ заскрежетал в замке, дверь распахнули с такой силой, что она ударилась о стенку, и в комнату влетел неизвестный мне тип, телосложением очень смахивающий на Чибатти. Несомненно, так открывать дверь его научили голливудские фильмы. Если при этом дверь слетит с петель.
или обвалится штукатурка, значения не имеет — за все заплатит неудачливый хозяин. В данном случае, поскольку дверь была стальная, пострадать могла лишь его нога. Может быть, я не очень хорошо разбираюсь в людях, но мне стало ясно, что для такого типа не может быть ничего приятней, как сразу выстрелить всю обойму. К сожалению, он увидел меня с карандашом в руке и со спокойным, слегка удивленным лицом. Вошли генерал и Виланд, втащив уже пришедшего в сознание Ройала. Он тяжело упал в кресло. Два дня назад я, а сегодня и Кеннеди, славно поработали над ним. На лице у него был самый огромный синяк, какой я когда-либо видел. Он был, наверное, и самый разноцветный! Я сидел и размышлял, будет ли виден этот синяк, когда Ройала посадят на электрический стул. Пришел к выводу, что, скорее всего, будет виден.
— Талбот, ты выходил из этой комнаты? — Потрясенный и разнервничавшийся Виланд сбросил с себя маску процветающего бизнесмена.
— Конечно. Проскользнул в замочную скважину.— Я с интересом разглядывал Ройала.— А что случилось с нашим общим другом? Ему на голову упала буровая вышка?
— Это был не Талбот.— Ройал оттолкнул поддерживающую его ладонь Виланда, пошарил под пиджаком и вытащил пистолет. Маленький, смертоносный пистолетик. Он уже хотел его спрятать, когда что-то вспомнил и вытащил обойму. Она была полная, все пульки из сплава меди и никеля на месте. Он вставил обойму в пистолет, а пистолет в кобуру. Потом как бы нехотя ощупал внутренний карман. Его здоровый глаз сверкнул, а на лице появилась тень гримасы, свидетельствующая об облегчении. Он обратился к Виланду:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61