Впервые в жизни Ройал столкнулся с проблемой, которую нельзя решить, нажав на курок.
— Тебе страшно, Ройал, разве не так? — мягко сказал я. Теперь даже речь требовала усилий, дыхание стало таким учащенным, что трудно было выдавить из себя хотя бы одно слово.
Он не отвечал, лишь смотрел на меня, в глубине его черных глаз таилась смерть. Вторично за сорок восемь часов, несмотря на тяжелый спертый воздух, я мог бы поклясться, что чувствую запах только что перекопанной влажной, свежей земли. Запах открытой могилы.
— Большой специалист по мокрому делу,— хрипло прошептал я.— Ройал-убийца. Подумай о тех, кто дрожал и сейчас дрожит лишь при упоминании твоего имени. Хочется тебе, чтобы они могли тебя увидеть в эту минуту? Не хочешь, Ройал? Не хочешь, чтобы они видели, как ты трясешься? Ты ведь трясешься, Ройал? Ты испуган, как никогда в жизни. Я прав?
Он снова ничего не ответил. В глазах его по-прежнему была смерть, но теперь он уже не обращал на меня внимания, а направил взгляд как бы внутрь, с трудом обшаривая самые тайные закоулки своего мрачного мозга. Лихорадочная смена гримас на его лице свидетельствовала о черном бездонном омуте абсолютного нервного надлома, о парализующем страхе, который носит маску безумия.
— Как дела, Ройал? — прохрипел я.— Чувствуешь, как у тебя начинают болеть гортань и легкие? Я вижу, у тебя синеет лицо, особенно под глазами. Глаза и нос, с них всегда начинается.— Я сунул руку в нагрудный карман и вытащил маленький прямоугольничек полированного хрома.— Зеркало, Ройал. Ты не хочешь заглянуть в него? Хочешь увидеть...
— Будь проклят, Талбот! — Он выбил зеркало у меня из рук, говорил, не то рыдая, не то подвывая.— Я не хочу умирать! Не хочу умирать!
— А твои жертвы разве хотели, Ройал? — Я мог отчетливо выговаривать лишь отдельные слова; чтобы произнести целую фразу, мне приходилось несколько раз захватывать воздух.— Каждая из них решилась на самоубийство, а ты по безграничной доброте сердечной лишь помогал им. Так, Ройал?
— Ты тоже умрешь, Талбот.— Его голос был похож на хохот сумасшедшего, а пистолет нацелился в мое сердце,— Сейчас ты получишь своё.
— Не смеши меня. У меня капсула с цианистым калием во рту.— Я чувствовал боль в груди, кабина начала танцевать перед глазами. Я знал, что долго уже не протяну,— Чего ты ждешь? — выдавил я.— Давай, нажимай на спуск!
Он посмотрел на меня безумными, горящими глазами, совершенно не воспринимающими реальность, и неуклюже засунул черный пистолетик обратно в кобуру. Удары по голове, которые он получил, начали давать свои плоды, ему было еще хуже, чем мне. Он вдруг наклонился вперед и упал на четвереньки, мотая головой, как будто хотел разогнать мрак. Уже почти теряя сознание, я нащупал регулятор поглотителя углекислого газа и переставил его с нуля на максимум. Прежде чем наступит заметное улучшение, пройдут две-три минуты, не исключено, что потребуется около десяти минут, чтобы воздух в этой газовой камере пришел в норму. Пока что никакой разницы не ощущалось.
Я склонился над Ройалом.
— Ты подыхаешь, Ройал,— прохрипел я.— Что ты чувствуешь, зная, что будешь похоронен в могиле на глубине сто шестьдесят метров под уровнем моря? Что ты чувству-
ешь, осознавая, что больше никогда не будешь дышать чистым, свежим воздухом там, наверху? Что ты чувствуешь, зная, что никогда не увидишь солнце? Что ты чувствуешь умирая? Ответь мне, Ройал, что? — Я склонился над ним еще ниже.— Ответь, Ройал, нравится тебе подыхать? Он не понимал меня, уже почти теряя сознание.
— Ты бы хотел жить, Ройал? — Эти слова я вынужден был почти прокричать.
— Я хочу жить! — Голос его напоминал болезненный стон, правая рука слабо царапала пол кабины.— Я хочу жить!
— Возможно, я бы мог вернуть тебе жизнь. Ты ползаешь на четвереньках, Ройал, так? Умоляешь сохранить тебе жизнь? Я поклялся дожить до того дня, когда ты будешь ползать на четвереньках и умолять сохранить жизнь, а ведь сейчас ты именно это и делаешь. Разве не так, Ройал?
— Будь ты проклят, Талбот! — Это был хриплый, раздирающий уши крик отчаяния. Он раскачивался на четвереньках, мотая головой в разные стороны, закрыв глаза. Внизу, у пола воздух должен быть еще более спертым, почти без кислорода; на его лице действительно начали проявляться первые признаки синевы. Он часто дышал, как околевающая собака, каждый вдох доставлял ему мучения.— Вытащи меня отсюда, Талбот! Умоляю, вытащи!
— Ты еще не подох, Ройал,— сказал я ему в самое ухо.— Может быть, ты еще увидишь когда-нибудь солнце. А может быть, и нет. Я обманул Виланда, Ройал. Главный регулятор балласта находится на своем месте. Я просто замкнул пару проводов, вот и все. Тебе понадобится много часов, чтобы их найти. Мне для этого достаточно тридцати секунд.
Он перестал мотать головой, повернул ко мне посиневшее, залитое потом лицо и посмотрел налившимися кровью, потемневшими от страха глазами, на самом дне которых начала проблескивать слабая искорка надежды.
— Забери меня отсюда, Талбот,— пробормотал он, не зная, осталась ли у него хоть какая-то надежда или это только дополнительные изощренные пытки.
— Я могу сделать это, Ройал, ты ведь знаешь? Посмотри, вот у меня отвертка.— Я улыбнулся без тени сочувствия.— Но капсулу с цианистым калием я все еще держу во рту.— Я показал ему пуговицу.
— Нет! Не делай этого! — хрипло закричал он.— Не раскусывай ее! Ты сошел с ума, Талбот! Господи, неужели в
тебе не осталось ни капли сочувствия? — Для Ройала это неплохой текст.
— Кто убил Яблонского? — спокойно спросил я. Дышалось уже легче, но не там, внизу, где стоял на коленях Ройал.
— Я. Я убил его,— простонал Ройал.
— Как?
— Выстрелом в голову. Он спал.
— А потом?
— Мы закопали его в саду.— Ройал продолжал стонать и трясти головой, но изо всех сил старался сосредоточиться и четко выговаривать слова; он совершенно обессилел и говорил только для того, чтобы сохранить жизнь — это он осознавал.
— Кто стоит за Виландом?
— Никто.
— Кто стоит за Виландом? — жестко повторил я вопрос.
— Никто!— Он уже не говорил, а кричал, так отчаянно ему хотелось меня убедить.— Раньше было еще двое: один из кубинских министров и Гурас, высший чиновник в Колумбии. Но теперь их уже нет.
— Что с ними случилось?
— Их... убрали,— сказал Ройал равнодушно.— Я сам это сделал.
— Кого еще ты убил с того времени, как начал работать на Виланда?
— Никого.
Я показал ему пуговицу, которую держал между зубами. Он задрожал.
— Пилота. Пилота истребителя, сбившего этот самолет. Он много знал.
— Именно поэтому мне не удалось найти этого пилота,— кивнул я.— Однако ты совершил ошибку,Ройал, так? Ты застрелил его слишком рано, до того как он успел сообщить тебе точные координаты места падения самолета ДС в море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— Тебе страшно, Ройал, разве не так? — мягко сказал я. Теперь даже речь требовала усилий, дыхание стало таким учащенным, что трудно было выдавить из себя хотя бы одно слово.
Он не отвечал, лишь смотрел на меня, в глубине его черных глаз таилась смерть. Вторично за сорок восемь часов, несмотря на тяжелый спертый воздух, я мог бы поклясться, что чувствую запах только что перекопанной влажной, свежей земли. Запах открытой могилы.
— Большой специалист по мокрому делу,— хрипло прошептал я.— Ройал-убийца. Подумай о тех, кто дрожал и сейчас дрожит лишь при упоминании твоего имени. Хочется тебе, чтобы они могли тебя увидеть в эту минуту? Не хочешь, Ройал? Не хочешь, чтобы они видели, как ты трясешься? Ты ведь трясешься, Ройал? Ты испуган, как никогда в жизни. Я прав?
Он снова ничего не ответил. В глазах его по-прежнему была смерть, но теперь он уже не обращал на меня внимания, а направил взгляд как бы внутрь, с трудом обшаривая самые тайные закоулки своего мрачного мозга. Лихорадочная смена гримас на его лице свидетельствовала о черном бездонном омуте абсолютного нервного надлома, о парализующем страхе, который носит маску безумия.
— Как дела, Ройал? — прохрипел я.— Чувствуешь, как у тебя начинают болеть гортань и легкие? Я вижу, у тебя синеет лицо, особенно под глазами. Глаза и нос, с них всегда начинается.— Я сунул руку в нагрудный карман и вытащил маленький прямоугольничек полированного хрома.— Зеркало, Ройал. Ты не хочешь заглянуть в него? Хочешь увидеть...
— Будь проклят, Талбот! — Он выбил зеркало у меня из рук, говорил, не то рыдая, не то подвывая.— Я не хочу умирать! Не хочу умирать!
— А твои жертвы разве хотели, Ройал? — Я мог отчетливо выговаривать лишь отдельные слова; чтобы произнести целую фразу, мне приходилось несколько раз захватывать воздух.— Каждая из них решилась на самоубийство, а ты по безграничной доброте сердечной лишь помогал им. Так, Ройал?
— Ты тоже умрешь, Талбот.— Его голос был похож на хохот сумасшедшего, а пистолет нацелился в мое сердце,— Сейчас ты получишь своё.
— Не смеши меня. У меня капсула с цианистым калием во рту.— Я чувствовал боль в груди, кабина начала танцевать перед глазами. Я знал, что долго уже не протяну,— Чего ты ждешь? — выдавил я.— Давай, нажимай на спуск!
Он посмотрел на меня безумными, горящими глазами, совершенно не воспринимающими реальность, и неуклюже засунул черный пистолетик обратно в кобуру. Удары по голове, которые он получил, начали давать свои плоды, ему было еще хуже, чем мне. Он вдруг наклонился вперед и упал на четвереньки, мотая головой, как будто хотел разогнать мрак. Уже почти теряя сознание, я нащупал регулятор поглотителя углекислого газа и переставил его с нуля на максимум. Прежде чем наступит заметное улучшение, пройдут две-три минуты, не исключено, что потребуется около десяти минут, чтобы воздух в этой газовой камере пришел в норму. Пока что никакой разницы не ощущалось.
Я склонился над Ройалом.
— Ты подыхаешь, Ройал,— прохрипел я.— Что ты чувствуешь, зная, что будешь похоронен в могиле на глубине сто шестьдесят метров под уровнем моря? Что ты чувству-
ешь, осознавая, что больше никогда не будешь дышать чистым, свежим воздухом там, наверху? Что ты чувствуешь, зная, что никогда не увидишь солнце? Что ты чувствуешь умирая? Ответь мне, Ройал, что? — Я склонился над ним еще ниже.— Ответь, Ройал, нравится тебе подыхать? Он не понимал меня, уже почти теряя сознание.
— Ты бы хотел жить, Ройал? — Эти слова я вынужден был почти прокричать.
— Я хочу жить! — Голос его напоминал болезненный стон, правая рука слабо царапала пол кабины.— Я хочу жить!
— Возможно, я бы мог вернуть тебе жизнь. Ты ползаешь на четвереньках, Ройал, так? Умоляешь сохранить тебе жизнь? Я поклялся дожить до того дня, когда ты будешь ползать на четвереньках и умолять сохранить жизнь, а ведь сейчас ты именно это и делаешь. Разве не так, Ройал?
— Будь ты проклят, Талбот! — Это был хриплый, раздирающий уши крик отчаяния. Он раскачивался на четвереньках, мотая головой в разные стороны, закрыв глаза. Внизу, у пола воздух должен быть еще более спертым, почти без кислорода; на его лице действительно начали проявляться первые признаки синевы. Он часто дышал, как околевающая собака, каждый вдох доставлял ему мучения.— Вытащи меня отсюда, Талбот! Умоляю, вытащи!
— Ты еще не подох, Ройал,— сказал я ему в самое ухо.— Может быть, ты еще увидишь когда-нибудь солнце. А может быть, и нет. Я обманул Виланда, Ройал. Главный регулятор балласта находится на своем месте. Я просто замкнул пару проводов, вот и все. Тебе понадобится много часов, чтобы их найти. Мне для этого достаточно тридцати секунд.
Он перестал мотать головой, повернул ко мне посиневшее, залитое потом лицо и посмотрел налившимися кровью, потемневшими от страха глазами, на самом дне которых начала проблескивать слабая искорка надежды.
— Забери меня отсюда, Талбот,— пробормотал он, не зная, осталась ли у него хоть какая-то надежда или это только дополнительные изощренные пытки.
— Я могу сделать это, Ройал, ты ведь знаешь? Посмотри, вот у меня отвертка.— Я улыбнулся без тени сочувствия.— Но капсулу с цианистым калием я все еще держу во рту.— Я показал ему пуговицу.
— Нет! Не делай этого! — хрипло закричал он.— Не раскусывай ее! Ты сошел с ума, Талбот! Господи, неужели в
тебе не осталось ни капли сочувствия? — Для Ройала это неплохой текст.
— Кто убил Яблонского? — спокойно спросил я. Дышалось уже легче, но не там, внизу, где стоял на коленях Ройал.
— Я. Я убил его,— простонал Ройал.
— Как?
— Выстрелом в голову. Он спал.
— А потом?
— Мы закопали его в саду.— Ройал продолжал стонать и трясти головой, но изо всех сил старался сосредоточиться и четко выговаривать слова; он совершенно обессилел и говорил только для того, чтобы сохранить жизнь — это он осознавал.
— Кто стоит за Виландом?
— Никто.
— Кто стоит за Виландом? — жестко повторил я вопрос.
— Никто!— Он уже не говорил, а кричал, так отчаянно ему хотелось меня убедить.— Раньше было еще двое: один из кубинских министров и Гурас, высший чиновник в Колумбии. Но теперь их уже нет.
— Что с ними случилось?
— Их... убрали,— сказал Ройал равнодушно.— Я сам это сделал.
— Кого еще ты убил с того времени, как начал работать на Виланда?
— Никого.
Я показал ему пуговицу, которую держал между зубами. Он задрожал.
— Пилота. Пилота истребителя, сбившего этот самолет. Он много знал.
— Именно поэтому мне не удалось найти этого пилота,— кивнул я.— Однако ты совершил ошибку,Ройал, так? Ты застрелил его слишком рано, до того как он успел сообщить тебе точные координаты места падения самолета ДС в море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61