Монфокон, самая ужасная из виселиц Парижа, видна
была как раз с дороги в Сен-Дени, и слова Вийона задели его за живое. А
Табари, тот всласть посмеялся шутке насчет яблочек - никогда еще он не
слышал ничего смешнее. Он держался за бока и всхлипывал от хохота. Вийон
щелкнул собутыльника по носу, отчего смех его перешел в приступ кашля.
- Будет ржать, - сказал Вийон, - придумай лучше рифму на "рыба".
- Ставишь или кончать? - ворчливо спросил Монтиньи.
- Конечно, ставлю, - ответил Тевенен.
- Есть там что-нибудь в бутылке? - спросил монах.
- А ты откупорь другую, - сказал Вийон. - Неужели ты все еще наде-
ешься наполнить такую бочку, как твое брюхо, такой малостью, как бутыл-
ка? И как ты рассчитываешь вознестись на небо? Сколько потребуется анге-
лов, чтобы поднять одного монаха из Пикардии? Или ты вообразил себя но-
вым Илией и ждешь, что за тобой пришлют колесницу?
- Hominibus imporssibile [1], - ответил монах, наполняя свой стакан.
Табари был вне себя от восторга. Вийон еще раз щелкнул его по носу.
- Смейся моим шуткам, - сказал он.
- Но ведь смешно, - возразил Табари.
Вийон состроил ему рожу.
- Придумывай рифму на "рыба", - сказал он. - Что ты смыслишь в латы-
ни? Тебе же лучше будет, если ничего не поймешь на страшном суде, когда
дьявол призовет к ответу Гвидо Табари, клирика, - сам дьявол с большим
горбом и докрасна раскаленными когтями. А раз уж речь зашла о дьяволе, -
добавил он шепотом, - то посмотри на Монтиньи.
Все трое украдкой взглянули в ту сторону. Монтиньи по-прежнему не
везло. Рот у игрока скривился набок, одна ноздря закрылась, а другая бы-
ла раздута. У него, как говорится, черный пес сидел "на загривке, и он
тяжело дышал под этим зловещим грузом.
- Так и кажется, что заколет он своего партнера, - тараща глаза, про-
шептал Табари.
Монах вздрогнул, повернулся лицом к огню и протянул руки к каминному
жару. Так на него подействовал холод, а вовсе не избыток чувствительнос-
ти.
- Вернемся к балладе, - сказал Вийон. - Что же у нас получилось? - И,
отбивая ритм рукой, он начал читать стихи вслух.
Но уже на четвертой строке игроки прервали его. Там что-то произошло
в мгновение ока. Закончилась очередная партия, и Тевенен готовился
объявить взятку, как вдруг Монтиньи стремительно, словно гадюка, бросил-
ся на него и ударил кинжалом прямо в сердце. Смерть наступила, прежде
чем Тевенен успел вскрикнуть, прежде чем он успел отшатнуться. Судорога
раз-другой пробежала по его телу, пальцы у него разжались и сжались сно-
ва, пятки дробно стукнули по полу, потом голова его отвалилась назад, к
левому плечу, глаза широко раскрылись, и душа Тевенена Пансета вернулась
к своему создателю.
Все вскочили, но дело было сделано мгновенно. Четверо живых глядели
друг на друга сами мертвецки бледные, а мертвый как бы с затаенной ус-
мешкой разглядывал угол потолка.
- Боже милостивый! - сказал наконец Табари и стал читать латинскую
молитву.
И вдруг Вийон разразился истерическим хохотом. Он шагнул вперед и от-
весил Тевенену шутовоский поклон, засмеявшись при этом еще громче. Потом
тяжело опустился на табурет, не в силах удержаться от надрывного смеха,
словно разрывавшего его на куски.
Первым пришел в себя Монтиньи.
- А ну-ка, посмотрим, что там у него имеется, - сказал он и, мигом
опытной рукой очистив карманы мертвеца, разложил деньги на столе че-
тырьмя ровными стопками. - Это вам, - сказал он.
Монах принял свою долю с глубоким вздохом и только искоса взглянул на
мертвого Тевенена, который начал оседать и валиться вбок со стула.
- Мы все в этом замешаны! - вскрикнул Вийон, подавляя свою радость. -
Дело пахнет виселицей для каждого из присутствующих, не говоря об от-
сутствующих.
Он резко вздернул правую руку, высунул язык и наклонил голову набок,
изображая повешенного. Потом ссыпал в кошелек свою часть добычи и зашар-
кал ногами по полу, как бы восстанавливая кровообращение.
Табари последний взял свою долю. Он ринулся за ней к столу, а потом
забился с деньгами в дальний угол комнаты.
Монтиньи выпрямил на стуле тело Тевенена и вытащил кинжал. Из раны
хлынула кровь.
- Вам, друзья, лучше бы убраться отсюда, - сказал он, вытирая лезвие
о камзол своей жертвы.
- Да, верно, - судорожно глотнув, проговорил Вийон. - Черт побери его
башку! - вдруг взорвался он. - Она у меня как мокрота в горле. Какое че-
ловек имеет право быть рыжим и после смерти? - И он снова рухнул на та-
бурет и закрыл лицо руками.
Монтиньи и Домине Николае громко засмеялись, и даже Табари слабо под-
хихикнул им.
- Эх ты, плакса, - сказал монах.
- Я всегда говорил, что он баба, - с презрительной усмешкой сказал
Монтиньи. - Да сиди ты! - крикнул он, встряхивая мертвеца. - Затопчи
огонь. Ник!
Но Нику было не до этого, он преспокойно взял кошелек Вийона, кото-
рый, весь дрожа, едва сидел на той самой табуретке, на которой три мину-
ты назад сочинял балладу. Монтиньи и Табари знаками потребовали принять
их в долю, что монах также молчаливо пообещал им, пряча кошелек за пазу-
ху своей рясы. Артистическая натура часто оказывается не приспособленной
к практической жизни.
Едва успел монах закончить свою операцию, как Вийон встряхнулся,
вскочил на ноги и стал помогать ворошить и затаптывать угли. Тем време-
нем Монтиньи приоткрыл дверь и осторожно выглянул на улицу. Путь был
свободен, поблизости ни следа назойливых патрулей. Но все же решено было
уходить поодиночке, и так как сам Вийон спешил как можно скорей изба-
виться от соседства мертвого Тевенена, а остальные еще больше спешили
избавиться от него самого, пока он не обнаружил кражи, ему было предос-
тавлено первому выйти на улицу.
Ветер наконец осилил и прогнал с неба все тучи. Только тонкие волок-
нистые облачка быстро скользили по звездам. Было пронизывающе холодно, и
в силу известного оптического обмана все очертания казались еще более
четкими, чем при ярком солнце. Спящий город был совершенно безмолвен.
Скопление белых колпаков, нагромождение маленьких Альп, озаренных мерца-
ющими звездами. Вийон проклял свою незадачу. Снег больше не идет! Ведь
теперь, куда он ни подастся, повсюду за ним будет неизгладимый след на
сверкающей белизне улиц; куда он ни подастся, он всюду будет прикован к
дому на кладбище Сен-Жан; куда он ни подастся, он сам протопчет себе до-
рогу от места преступления к виселице. Насмешливый взгляд мертвеца при-
обрел теперь для него новое значение. Он щелкнул пальцами, словно под-
бадривая самого себя, и, не выбирая дороги, наугад шагнул по снегу в
один из переулков.
Два видения преследовали его неотступно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
была как раз с дороги в Сен-Дени, и слова Вийона задели его за живое. А
Табари, тот всласть посмеялся шутке насчет яблочек - никогда еще он не
слышал ничего смешнее. Он держался за бока и всхлипывал от хохота. Вийон
щелкнул собутыльника по носу, отчего смех его перешел в приступ кашля.
- Будет ржать, - сказал Вийон, - придумай лучше рифму на "рыба".
- Ставишь или кончать? - ворчливо спросил Монтиньи.
- Конечно, ставлю, - ответил Тевенен.
- Есть там что-нибудь в бутылке? - спросил монах.
- А ты откупорь другую, - сказал Вийон. - Неужели ты все еще наде-
ешься наполнить такую бочку, как твое брюхо, такой малостью, как бутыл-
ка? И как ты рассчитываешь вознестись на небо? Сколько потребуется анге-
лов, чтобы поднять одного монаха из Пикардии? Или ты вообразил себя но-
вым Илией и ждешь, что за тобой пришлют колесницу?
- Hominibus imporssibile [1], - ответил монах, наполняя свой стакан.
Табари был вне себя от восторга. Вийон еще раз щелкнул его по носу.
- Смейся моим шуткам, - сказал он.
- Но ведь смешно, - возразил Табари.
Вийон состроил ему рожу.
- Придумывай рифму на "рыба", - сказал он. - Что ты смыслишь в латы-
ни? Тебе же лучше будет, если ничего не поймешь на страшном суде, когда
дьявол призовет к ответу Гвидо Табари, клирика, - сам дьявол с большим
горбом и докрасна раскаленными когтями. А раз уж речь зашла о дьяволе, -
добавил он шепотом, - то посмотри на Монтиньи.
Все трое украдкой взглянули в ту сторону. Монтиньи по-прежнему не
везло. Рот у игрока скривился набок, одна ноздря закрылась, а другая бы-
ла раздута. У него, как говорится, черный пес сидел "на загривке, и он
тяжело дышал под этим зловещим грузом.
- Так и кажется, что заколет он своего партнера, - тараща глаза, про-
шептал Табари.
Монах вздрогнул, повернулся лицом к огню и протянул руки к каминному
жару. Так на него подействовал холод, а вовсе не избыток чувствительнос-
ти.
- Вернемся к балладе, - сказал Вийон. - Что же у нас получилось? - И,
отбивая ритм рукой, он начал читать стихи вслух.
Но уже на четвертой строке игроки прервали его. Там что-то произошло
в мгновение ока. Закончилась очередная партия, и Тевенен готовился
объявить взятку, как вдруг Монтиньи стремительно, словно гадюка, бросил-
ся на него и ударил кинжалом прямо в сердце. Смерть наступила, прежде
чем Тевенен успел вскрикнуть, прежде чем он успел отшатнуться. Судорога
раз-другой пробежала по его телу, пальцы у него разжались и сжались сно-
ва, пятки дробно стукнули по полу, потом голова его отвалилась назад, к
левому плечу, глаза широко раскрылись, и душа Тевенена Пансета вернулась
к своему создателю.
Все вскочили, но дело было сделано мгновенно. Четверо живых глядели
друг на друга сами мертвецки бледные, а мертвый как бы с затаенной ус-
мешкой разглядывал угол потолка.
- Боже милостивый! - сказал наконец Табари и стал читать латинскую
молитву.
И вдруг Вийон разразился истерическим хохотом. Он шагнул вперед и от-
весил Тевенену шутовоский поклон, засмеявшись при этом еще громче. Потом
тяжело опустился на табурет, не в силах удержаться от надрывного смеха,
словно разрывавшего его на куски.
Первым пришел в себя Монтиньи.
- А ну-ка, посмотрим, что там у него имеется, - сказал он и, мигом
опытной рукой очистив карманы мертвеца, разложил деньги на столе че-
тырьмя ровными стопками. - Это вам, - сказал он.
Монах принял свою долю с глубоким вздохом и только искоса взглянул на
мертвого Тевенена, который начал оседать и валиться вбок со стула.
- Мы все в этом замешаны! - вскрикнул Вийон, подавляя свою радость. -
Дело пахнет виселицей для каждого из присутствующих, не говоря об от-
сутствующих.
Он резко вздернул правую руку, высунул язык и наклонил голову набок,
изображая повешенного. Потом ссыпал в кошелек свою часть добычи и зашар-
кал ногами по полу, как бы восстанавливая кровообращение.
Табари последний взял свою долю. Он ринулся за ней к столу, а потом
забился с деньгами в дальний угол комнаты.
Монтиньи выпрямил на стуле тело Тевенена и вытащил кинжал. Из раны
хлынула кровь.
- Вам, друзья, лучше бы убраться отсюда, - сказал он, вытирая лезвие
о камзол своей жертвы.
- Да, верно, - судорожно глотнув, проговорил Вийон. - Черт побери его
башку! - вдруг взорвался он. - Она у меня как мокрота в горле. Какое че-
ловек имеет право быть рыжим и после смерти? - И он снова рухнул на та-
бурет и закрыл лицо руками.
Монтиньи и Домине Николае громко засмеялись, и даже Табари слабо под-
хихикнул им.
- Эх ты, плакса, - сказал монах.
- Я всегда говорил, что он баба, - с презрительной усмешкой сказал
Монтиньи. - Да сиди ты! - крикнул он, встряхивая мертвеца. - Затопчи
огонь. Ник!
Но Нику было не до этого, он преспокойно взял кошелек Вийона, кото-
рый, весь дрожа, едва сидел на той самой табуретке, на которой три мину-
ты назад сочинял балладу. Монтиньи и Табари знаками потребовали принять
их в долю, что монах также молчаливо пообещал им, пряча кошелек за пазу-
ху своей рясы. Артистическая натура часто оказывается не приспособленной
к практической жизни.
Едва успел монах закончить свою операцию, как Вийон встряхнулся,
вскочил на ноги и стал помогать ворошить и затаптывать угли. Тем време-
нем Монтиньи приоткрыл дверь и осторожно выглянул на улицу. Путь был
свободен, поблизости ни следа назойливых патрулей. Но все же решено было
уходить поодиночке, и так как сам Вийон спешил как можно скорей изба-
виться от соседства мертвого Тевенена, а остальные еще больше спешили
избавиться от него самого, пока он не обнаружил кражи, ему было предос-
тавлено первому выйти на улицу.
Ветер наконец осилил и прогнал с неба все тучи. Только тонкие волок-
нистые облачка быстро скользили по звездам. Было пронизывающе холодно, и
в силу известного оптического обмана все очертания казались еще более
четкими, чем при ярком солнце. Спящий город был совершенно безмолвен.
Скопление белых колпаков, нагромождение маленьких Альп, озаренных мерца-
ющими звездами. Вийон проклял свою незадачу. Снег больше не идет! Ведь
теперь, куда он ни подастся, повсюду за ним будет неизгладимый след на
сверкающей белизне улиц; куда он ни подастся, он всюду будет прикован к
дому на кладбище Сен-Жан; куда он ни подастся, он сам протопчет себе до-
рогу от места преступления к виселице. Насмешливый взгляд мертвеца при-
обрел теперь для него новое значение. Он щелкнул пальцами, словно под-
бадривая самого себя, и, не выбирая дороги, наугад шагнул по снегу в
один из переулков.
Два видения преследовали его неотступно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94