Я твердо знал, где мне следует искать останки галеона. И направление
течения и глубина указывали на то, что, вероятнее всего, они лежат в
восточном конце бухты, под скалами. Если "Эспирито Санто" действительно
погиб в Песчаной бухте и если за эти долгие века от него хоть что-то
сохранилось, то найти эти обломки я мог только там. Как я уже упоминал,
дно здесь уходит вниз очень круто, и даже у самых скал глубина достигает
нескольких саженей. Я шел по их краю, и взгляд мой далеко охватывал пес-
чаное дно бухты; солнечные лучи проникали в чистую, прозрачную глубину,
и бухта казалась одним огромным незамутненным кристаллом, вроде тех, ка-
кие выставляются напоказ в мастерской камнереза; о том, что передо мной
была вода, можно было догадаться только по вечному внутреннему трепету,
по дрожащей игре солнечных отблесков и сетки теней в глубине да по ред-
кому всплеску, и лопающимся пузырям у берега. Тени скал тянулись от их
подножий довольно далеко, и моя собственная тень, скользившая, медлившая
и склонявшаяся на вершине их теней, иногда достигала середины бухты.
Именно в этой полосе теней я и искал "Эспирито Санто", так как именно
там подводное течение достигало наибольшей силы и при приливе и при от-
ливе. Хотя в этот томительно жаркий день вода казалась прохладной повсю-
ду, здесь она выглядела еще более прохладной и таинственно манящей. Од-
нако, как ни напрягал я зрение, я ничего не мог разглядеть, кроме нес-
кольких рыб, темной заросли водорослей да нескольких камней, которые не-
когда скатились с берега, а теперь лежали, разбросанные по песчаному
дну. Я дважды прошел скалы из конца в конец, но не обнаружил никаких
следов разбитого корабля и убедился, что обломки могли находиться лишь в
одном месте. На глубине пяти саженей над песчаным дном вздымался широкий
уступ, казавшийся сверху продолжением скал, по которым я ходил. Он весь
зарос густыми водорослями, и колышущаяся чаща мешала мне разглядеть, что
находится под ней. Однако по форме и размерам уступ этот напоминал кор-
пус корабля. Во всяком случае, он был единственной моей надеждой. Если
эти водоросли не скрывали "Эспирито Санто", значит, в Песчаной бухте его
нет. И я решил немедленно покончить с неизвестностью и либо вернуться в
Арос богачом, либо навсегда излечиться от мечты стать богатым.
Я разделся донага, но остановился у самого края скалы, в нереши-
тельности стиснув руки. Бухта подо мной была абсолютно спокойна, и тиши-
ну нарушал только плеск, доносившийся из-за мыса, где резвилась стая
дельфинов. И все же меня удерживал какой-то непонятный страх. Море наве-
вало на меня тоску, мне вспомнились суеверные слова дяди; в голове у ме-
ня проносились мысли о мертвецах, могилах, - старых разбитых кораблях.
Но солнце, припекавшее мне плечи, наполнило жаром мое сердце, и, накло-
нившись, я нырнул в воду.
Мне еле-еле удалось уцепиться за плеть одной из тех водорослей, кото-
рыми так густо порос уступ; но этот ненадежный якорь все же на мгновение
удержал меня на глубине, а потом я ухватил целую горсть толстых
скользких стеблей и, упершись ногами в край уступа, огляделся по сторо-
нам. Кругом простирался светлый песок, достигавший подножия скал - при-
ливы и течение разровняли его так, что он походил на аллею в каком-ни-
будь парке. И передо мной, насколько хватал глаз, тянулся все тот же
чуть волнистый песок, устилавший залитое солнцем дно бухты. Однако выс-
туп, на котором я в ту минуту держался, покрывали водоросли, густые,
точно вереск на каком-нибудь пригорке, а утес, к которому он примыкал,
был под поверхностью воды увит бурыми лианами. В этом ровно колышущемся
хаосе трудно было различить что-нибудь определенное, и я никак не мог
разобрать, прижаты ли мои подошвы к камням или к бревнам испанского га-
леона, но тут весь пучок водорослей в моей руке подался, и через мгнове-
ние я уже очутился на поверхности, где сверкающая вода и берега бухты
заплясали, закружились вокруг меня в ярко-алом тумане.
Я вскарабкался назад на скалы и бросил наземь все еще зажатый в руке
пучок водорослей. Раздался легкий звон, словно рядом упала монета. Я
наклонился - передо мной лежала железная пряжка от башмака, покрытая
коркой рыжей ржавчины. При виде этого трогательного напоминания о давно
оборвавшейся жизни мое сердце преисполнилось нового чувства. Но то была
не надежда и не страх, а только безысходная грусть. Я стоял, держа пряж-
ку, и в моем воображении встал образ ее прежнего владельца. Я видел его
обветренное лицо, покрытые мозолями матросские ладони, слышал его голос,
охрипший от ритмичных криков у кабестана, видел даже его ногу, некогда
украшенную этой пряжкой и торопливо ступавшую по качающимся палубам, - я
видел перед собой человека, подобного мне, с волосами, кровью, зрячими
глазами; то был не призрак, подстерегший меня в этом уединенном солнеч-
ном местечке, но друг, которого я низко предал. Действительно ли тут, на
дне, покоился огромный галеон с пушками, якорями и сокровищами, такой,
каким он отплыл когда-то из Испании? Правда ли, что эта старинная; мно-
голюдная морская крепость превратилась теперь в риф в Песчаной бухте,
что ее палубы укрыл лес водорослей, в каютах мечет икру рыба, и в них не
слышно ни звука, кроме шороха воды, и не заметно иного движения, кроме
вечного колыхания водорослей? А может быть (и это казалось мне вероят-
нее), тут лежал лишь обломок разбитого иностранного брига - и эту пряжку
купил совсем недавно и носил человек, который был моим современником,
слышал изо дня в день те же самые новости, думал о том же самом и даже
молился в том же храме, что и я?
Но как бы то ни было, мной овладели мрачные мысли, в ушах звучали
слова дяди: "Там мертвецы... ", - и хотя я решил нырнуть еще раз, к краю
скалы я подошел с большой неохотой. В эту минуту вся бухта внезапно пе-
ременилась. Она не была уже прозрачной, видимой насквозь, точно дом со
стеклянной крышей, тихой опочивальней зеленых солнечных лучей. Чуть за-
метный ветер разбил зеркало, и глубина исполнилась смятенным мраком, в
котором метались проблески света и клубящиеся тени. Даже выступ подо
мной словно раскачивался и дрожал. Теперь он грозил опасностью, был по-
лон тайных ловушек, и когда я прыгнул в море вторично, сердце мое сжима-
лось от страха.
Как и в первый раз, я уцепился за водоросли и стал шарить в их колы-
шущейся чаще. Все, до чего карались мои пальцы, было холодным, мягким и
липким. Среди стеблей бегало бочком взад и вперед множество крабов и
омаров. Я стиснул зубы при виде этих тварей, питающихся мертвечиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94