- Да, верно, - хрипло проговорил Маркхейм. - В какой-то мере я поко-
рился злу. Но ведь это можно отнести ко всем людям: даже святые, пос-
кольку жизнь идет своим чередом, день ото дня становятся все менее взыс-
кательны к себе и под конец сливаются с окружающей их средой.
- Я задам тебе простой вопрос, - сказал собеседник Маркхейма, - и в
зависимости от ответа прочту тебе твой духовный гороскоп. Ты стал во
многих отношениях не так строг к себе; что ж, может быть, это и пра-
вильно, поскольку все люди таковы. Хорошо, допустим. Но есть ли что-ни-
будь - пусть это будет мелочь, - есть ли что-нибудь, с чем тебе труднее
примириться в твоих поступках, или ты даешь себе волю во всем?
- Есть ли что-нибудь? - в мучительном раздумье повторил Маркхейм. -
Нет, - с отчаянием проговорил он наконец. - Ничего такого нет. Я опус-
тился во всем.
- Тогда, - сказал неизвестный, - принимай себя таким, каков ты есть,
ибо тебе уже не измениться и твоя роль на этой сцене определена до кон-
ца.
Маркхейм долго стоял молча. Молчание первым прервал неизвестный.
- А если это так, - сказал он, - открыть тебе, где лежат деньги?
- А милосердие? - воскликнул Маркхейм.
- Разве ты не искал его сам? - возразил ему неизвестный. - Разве я не
видел тебя года два или три назад на молитвенных собраниях и не громче
ли всех звучал твой голос в гимне?
- Да, это правда, - сказал Маркхейм. - И теперь я знаю твердо, что
делать, знаю, в чем состоит мой долг. Благодарю тебя от всего сердца за
твои поучения; глаза мои открылись, и я наконец-то вижу себя таким, ка-
ков я есть.
В этот миг по всему дому разнесся резкий звон дверного колокольчика,
и, будто дождавшись условного сигнала, неизвестный сразу заговорил
по-другому.
- Служанка! - крикнул он. - Я, предупреждал, что она вот-вот должна
вернуться, и теперь тебе предстоит сделать еще один трудный шаг. Скажи
ей, что ее хозяин занемог; впусти ее; вид у тебя должен быть уверенный и
серьезный - не улыбайся, но и не переигрывай, и я обещаю тебе победу.
Девушка войдет, дверь за ней захлопнется, и та же сноровка, с которой ты
разделался с антикваром, поможет тебе убрать эту последнюю опасность с
твоего пути. У тебя впереди будет весь вечер, а если понадобится, то и
вся ночь, чтобы отыскать спрятанные здесь сокровища и благополучно
скрыться. Под личиной опасности к тебе идет помощь. Спеши! - воскликнул
он. - Спеши, друг мой! Твоя жизнь колеблется на весах! Действуй!
Маркхейм устремил твердый взгляд на своего советчика.
- Если я обречен на злодеяния, - сказал он, - одна дверь, ведущая к
свободе, для меня еще открыта - ведь от действия можно отказаться. Если
моя жизнь порочна, от нее можно отказаться. Хоть я и поддаюсь, как ты
говоришь, любым ничтожным искушениям, я могу сделать решительный шаг и
уйти из-под их власти, моя любовь к добру - пустоцвет, ну что ж, пусть
так! Но ненависть ко злу во мне еще жива, и ты убедишься, к своему
горькому разочарованию, что из этой ненависти я почерпну силу и мужест-
во.
Чудесная, радующая взор перемена вдруг преобразила лицо неизвестного;
оно смягчилось и просветлело чувством торжества и нежности, и, светлея,
черты его стали таять и расплываться. Но Маркхейм не потратил ни минуты
на то, чтобы проследить до конца или осмыслить это преображение. Он рас-
пахнул дверь и медленно, в глубоком раздумье спустился по лестнице. Про-
шлое потекло перед его трезвым взглядом; он видел его таким, каким оно
было, безобразным и изнурительным, точно страшный сон, в нем властвовала
беспорядочная игра случая - вот она, картина полного поражения!
Жизнь, представшая перед ним, уже не искушала его; но по ту сторону
жизни ему виделась тихая пристань, ожидающая его челн. Он остановился в
коридоре и заглянул в лавку, где возле убитого все еще горела свеча. Ка-
кая странная тишина была там! Он смотрел на труп, и мысли об антикваре
вихрем проносились у него в мозгу. Дверной колокольчик снова разразился
нетерпеливым звоном.
Маркхейм встретил служанку у порога с подобием улыбки на губах.
- Сходите за полицией, - сказал он. - Я убил вашего хозяина.
ОЛАЛЛА
- Ну вот, - сказал доктор. - Мое дело сделано, и могу не без гордости
сказать, что сделано хорошо. Остается только отправить вас куда-нибудь
из этого сырого, гиблого места, чтобы вы пожили месяца два на свежем
воздухе и со спокойной душой. Последнее зависит от вас. Что касается
первого, то в этом, кажется, я могу вам помочь. Все вышло случайно. На
днях ко мне заглянул священник одного сельского прихода; а так как мы с
ним давние приятели, хотя и противоположных профессий, то он обратился
ко мне с просьбой, не могу ли я помочь одной семье из его прихода. Это
знатное семейство, но вы чужестранец и вряд ли знаете наши аристократи-
ческие имена, так что я скажу только, что когда-то это был богатый и
славный род. Теперь же потомки его находятся на грани нищеты. Все их
владения составляет родовой замок и несколько лиг скалистой пустоши, где
и коза не прокормится. Но замок старинной красивой постройки, он стоит
высоко в горах, и место там очень здоровое. Я тотчас подумал о вас и
сказал ему, что у меня есть офицер, оправляющийся от ран, которые он по-
лучил, сражаясь за благородное дело, так не пустят ли они его к себе.
Лицо священника, как я и предполагал злорадно, потемнело. "Нет, - сказал
он, - об этом не может быть речи". "Тогда пусть голодают, - ответил я, -
терпеть не могу спесивых оборванцев благородных кровей". С тем мы и
расстались, не очень довольные друг другом; вчера, к моему удивлению,
падре вдруг возвращается и говорит, что дело оказалось не таким трудным,
как он предполагал. Словом, эти гордецы спрятали гордость в карман, ког-
да он все-таки рискнул заговорить о моем предложении. Я обо всем догово-
рился и снял для вас в самом замке комнату - теперь дело за вами. Горный
воздух обновит вашу кровь, а тишина и покой тех мест стоят всех лекарств
мира.
- Доктор, - ответил я, - вы с первых минут нашего знакомства мой ан-
гел-хранитель, и ваш совет равен для меня приказанию. Прошу вас только
рассказать подробнее о семье, в которой мне предстоит жить.
- Я и хочу, - продолжал доктор. - Тут, видите ли, есть одно щекотли-
вое обстоятельство. Эти бедняки, как я уже сказал, очень высокого проис-
хождения, и гордость их доходит порой до самого непомерного чванства,
для которого сейчас нет, конечно, никакого основания. Вот уже несколько
поколений этой семьи живут как бы в вакууме: богатые аристократические
семьи недосягаемы для них, а бедные люди - слишком низкая компания; и
даже теперь, когда нужда заставляет их открыть двери родового замка для
постояльца, они не могут сделать этого, не оговорив одного обидного ус-
ловия:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94