Многие из молодых
людей, что бывали у него, готовясь к причастию, приходили в ужас от его
речей. Каждое первое воскресенье после семнадцатого августа он читал
проповедь на текст из первого послания апостола Петра (гл. V, стих 8):
"Диавол, аки лев рыкающий..." В этот день он обычно превосходил самого
себя, и слушателей пробирал мороз по коже как от самой проповеди, так и
от грозной манеры проповедника. Дети пугались до припадков, а старики
после проповеди смотрели пророками и весь день беспрестанно намекали на
то, против чего так восставал Гамлет. Пасторский домик стоял над водами
Дьюлы, в густой сени деревьев; над ним с одной стороны нависала гора
Шоу, а с другой - множество вершин подымалось к небу; почти с самого на-
чала пастырского служения мистера Соулиса осторожные люди стали обходить
стороной этот дом, особенно в сумерки; а старики, завсегдатаи деревенс-
кой пивной, только покачивали головами при одной мысли о том, чтобы
пройти поздним вечером мимо такого дома. Собственно, там было одно осо-
бенно страшное место. Дом пастора стоял между рекой и большой дорогой;
задняя его стена была обращена к небольшому селению Болвири, в полумиле
от него, где была церковь; бедный сад перед домом, огороженный терновни-
ком, занимал все пространство между рекой и дорогой. Дом был двухэтаж-
ный, с двумя большими комнатами в каждом этаже. Выход из него открывался
не прямо в сад, а на мощеную дорожку, которая тоже выходила не в сад, а
с одной стороны на большую дорогу, с другой же упиралась в высокие ветлы
и кусты бузины, окаймлявшие реку. Вот этот-то кусок дорожки и пользовал-
ся среди юных прихожан Болвири особенно дурной славой. Священник часто
прогуливался там в сумерки, время от времени прерывая молитву без слов
громкими стонами; а когда его не бывало дома и дверь оказывалась запер-
та, самые отчаянные из школьников, играя в салки, отваживались пробегать
с сильно бьющимся сердцем через это место, ставшее легендарным.
Такая атмосфера страха, окружавшая слугу божьего, человека с безуп-
речной репутацией и наделенного твердой верой в господа бога, обычно вы-
зывала удивление и любопытство среди немногих чужаков, которых случай
или дело приводили в эту глухую и отдаленную местность. Но даже среди
прихожан многие не знали о странных событиях, ознаменовавших первый год
служения мистера Соулиса, а из тех, кто был осведомлен лучше, одни были
молчаливы по природе, другие же боялись касаться этой темы. И только
время от времени кто-нибудь из стариков, набравшись храбрости после
третьего стаканчика, рассказывал о том, почему пастор у них и с виду та-
кой странный и живет отшельником.
Пятьдесят лет тому назад, когда мистер Соулис только что приехал в
Болвири, он был еще совсем молодой человек, или, как у нас говорили,
"сосунок", полный книжной учености: проповеди он читал хорошо, но, как
оно и полагается молодому человеку, в делах религии смыслил еще мало.
Которые помоложе из прихожан, те очень увлекались его ученостью и умени-
ем говорить, а те, что постарше, люди степенные и серьезные, молились за
этого молодого человека: им казалось, что он, так сказать, заблуждается
на свой счет и приходу это вовсе не на пользу. Это было давно, еще до
"умеренных" [7], задолго до них; да ведь все дурное, как и все хорошее,
приходит не сразу, а мало-помалу. Находились и такие люди, которые гово-
рили, что бог покинул университетских профессоров, а молодежи, чем
учиться у них, лучше бы сидеть в торфяной яме, как делывали деды, когда
их преследовали за веру, с Библией под мышкой и с молитвой в сердце. Как
бы то ни было, нечего и сомневаться, что мистер Соулис заучился в этом
своем университете: он заботился и беспокоился о многом, но только не о
том единственном, о чем нужно было беспокоиться. Книг с собой он привез
пропасть, у нас в приходе раньше столько и не видывали, и возчику приш-
лось порядком с ними побиться; он едва не утопил их в болоте между Чер-
ной горой и Килмакерли. Книги были все божественные, само собой, так
они, во всяком случае, назывались; а люди серьезные держались того мне-
ния, что куда их столько: ведь слово божие можно завязать в маленький
уголок платка. И вот наш пастор сидел над этими книгами дни и ночи - а
куда же это годится, - все писал да писал, не иначе; сначала боялись,
что он будет сам сочинять проповеди, потом оказалось, что он пишет книж-
ку, а это уж совсем неподходящее дело для такого неопытного молодого че-
ловека.
Как бы то ни было, ему полагалось взять себе для хозяйства какую-ни-
будь приличную, хорошего поведения пожилую женщину, она бы ему и обеды
готовила. Кто-то ему указал на одну старуху по имени Дженет Макклоур. Он
никого толком не расспросил и взял ее в служанки. А ведь многие ему не
советовали, потому что эта Дженет была у почтенных людей нашего прихода
на дурном счету. Когда-то давным-давно у нее был ребенок от одного дра-
гуна, к тому же она уже больше тридцати лет не ходила к исповеди, и де-
ревенские мальчишки не раз слышали, как она бормочет что-то себе под
нос, в сумерки, на вершине горы Киз-Лоан, а ведь и время и место совсем
неподходящие для богобоязненной женщины. Надо, однако, сказать, что сам
лорд-помещик первый указал пастору на Дженет, а в те времена наш пастор
сделал бы все что хочешь, лишь бы угодить помещику. Когда люди ему стали
говорить, будто эта самая Дженет связалась с дьяволом, он ответил, что
это, на его взгляд, одно суеверие, а когда ему упомянули про Библию и
про Эндорскую волшебницу, он сказал, что эти дни давно миновали, а
дьявол с тех пор укрощен; все это, мол, сущие предрассудки.
Ну, ладно. Когда по деревне прошел слух, что Дженет Макклоур будет
служанкой в пасторском доме, то народ и на нее и на него сильно осердил-
ся. Некоторые наши женщины не придумали ничего лучше, как пойти к ее до-
му и выложить ей вслух все то, в чем ее обвиняли, и все, что про нее бы-
ло известно - от солдатского младенца до двух коров Джона Томсона. Гово-
рить она была не охотница. Когда люди ее не трогали, она им давала волю
болтать сколько хотят, а сама молчок - ни "здравствуйте", ни "прощайте",
но уж если, бывало, ее заденут за живое, так язык у нее начинал молоть,
что твоя мельница. Вот и тут Дженет взбеленилась (припомнила все старые
сплетни и мало ли еще что), они ей слово, а она им два; в конце концов
женщины-до нее добрались, стащили с нее платье и поволокли по деревне к
реке, посмотреть: ведьма она или нет, потонет или выплывет? Шум поднялся
такой, что слышно было под Хэнгин-Шоу; сама Дженет дралась за десятерых,
и долго после этого, чуть ли не по сию пору, у многих наших женщин видны
следы от ее когтей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
людей, что бывали у него, готовясь к причастию, приходили в ужас от его
речей. Каждое первое воскресенье после семнадцатого августа он читал
проповедь на текст из первого послания апостола Петра (гл. V, стих 8):
"Диавол, аки лев рыкающий..." В этот день он обычно превосходил самого
себя, и слушателей пробирал мороз по коже как от самой проповеди, так и
от грозной манеры проповедника. Дети пугались до припадков, а старики
после проповеди смотрели пророками и весь день беспрестанно намекали на
то, против чего так восставал Гамлет. Пасторский домик стоял над водами
Дьюлы, в густой сени деревьев; над ним с одной стороны нависала гора
Шоу, а с другой - множество вершин подымалось к небу; почти с самого на-
чала пастырского служения мистера Соулиса осторожные люди стали обходить
стороной этот дом, особенно в сумерки; а старики, завсегдатаи деревенс-
кой пивной, только покачивали головами при одной мысли о том, чтобы
пройти поздним вечером мимо такого дома. Собственно, там было одно осо-
бенно страшное место. Дом пастора стоял между рекой и большой дорогой;
задняя его стена была обращена к небольшому селению Болвири, в полумиле
от него, где была церковь; бедный сад перед домом, огороженный терновни-
ком, занимал все пространство между рекой и дорогой. Дом был двухэтаж-
ный, с двумя большими комнатами в каждом этаже. Выход из него открывался
не прямо в сад, а на мощеную дорожку, которая тоже выходила не в сад, а
с одной стороны на большую дорогу, с другой же упиралась в высокие ветлы
и кусты бузины, окаймлявшие реку. Вот этот-то кусок дорожки и пользовал-
ся среди юных прихожан Болвири особенно дурной славой. Священник часто
прогуливался там в сумерки, время от времени прерывая молитву без слов
громкими стонами; а когда его не бывало дома и дверь оказывалась запер-
та, самые отчаянные из школьников, играя в салки, отваживались пробегать
с сильно бьющимся сердцем через это место, ставшее легендарным.
Такая атмосфера страха, окружавшая слугу божьего, человека с безуп-
речной репутацией и наделенного твердой верой в господа бога, обычно вы-
зывала удивление и любопытство среди немногих чужаков, которых случай
или дело приводили в эту глухую и отдаленную местность. Но даже среди
прихожан многие не знали о странных событиях, ознаменовавших первый год
служения мистера Соулиса, а из тех, кто был осведомлен лучше, одни были
молчаливы по природе, другие же боялись касаться этой темы. И только
время от времени кто-нибудь из стариков, набравшись храбрости после
третьего стаканчика, рассказывал о том, почему пастор у них и с виду та-
кой странный и живет отшельником.
Пятьдесят лет тому назад, когда мистер Соулис только что приехал в
Болвири, он был еще совсем молодой человек, или, как у нас говорили,
"сосунок", полный книжной учености: проповеди он читал хорошо, но, как
оно и полагается молодому человеку, в делах религии смыслил еще мало.
Которые помоложе из прихожан, те очень увлекались его ученостью и умени-
ем говорить, а те, что постарше, люди степенные и серьезные, молились за
этого молодого человека: им казалось, что он, так сказать, заблуждается
на свой счет и приходу это вовсе не на пользу. Это было давно, еще до
"умеренных" [7], задолго до них; да ведь все дурное, как и все хорошее,
приходит не сразу, а мало-помалу. Находились и такие люди, которые гово-
рили, что бог покинул университетских профессоров, а молодежи, чем
учиться у них, лучше бы сидеть в торфяной яме, как делывали деды, когда
их преследовали за веру, с Библией под мышкой и с молитвой в сердце. Как
бы то ни было, нечего и сомневаться, что мистер Соулис заучился в этом
своем университете: он заботился и беспокоился о многом, но только не о
том единственном, о чем нужно было беспокоиться. Книг с собой он привез
пропасть, у нас в приходе раньше столько и не видывали, и возчику приш-
лось порядком с ними побиться; он едва не утопил их в болоте между Чер-
ной горой и Килмакерли. Книги были все божественные, само собой, так
они, во всяком случае, назывались; а люди серьезные держались того мне-
ния, что куда их столько: ведь слово божие можно завязать в маленький
уголок платка. И вот наш пастор сидел над этими книгами дни и ночи - а
куда же это годится, - все писал да писал, не иначе; сначала боялись,
что он будет сам сочинять проповеди, потом оказалось, что он пишет книж-
ку, а это уж совсем неподходящее дело для такого неопытного молодого че-
ловека.
Как бы то ни было, ему полагалось взять себе для хозяйства какую-ни-
будь приличную, хорошего поведения пожилую женщину, она бы ему и обеды
готовила. Кто-то ему указал на одну старуху по имени Дженет Макклоур. Он
никого толком не расспросил и взял ее в служанки. А ведь многие ему не
советовали, потому что эта Дженет была у почтенных людей нашего прихода
на дурном счету. Когда-то давным-давно у нее был ребенок от одного дра-
гуна, к тому же она уже больше тридцати лет не ходила к исповеди, и де-
ревенские мальчишки не раз слышали, как она бормочет что-то себе под
нос, в сумерки, на вершине горы Киз-Лоан, а ведь и время и место совсем
неподходящие для богобоязненной женщины. Надо, однако, сказать, что сам
лорд-помещик первый указал пастору на Дженет, а в те времена наш пастор
сделал бы все что хочешь, лишь бы угодить помещику. Когда люди ему стали
говорить, будто эта самая Дженет связалась с дьяволом, он ответил, что
это, на его взгляд, одно суеверие, а когда ему упомянули про Библию и
про Эндорскую волшебницу, он сказал, что эти дни давно миновали, а
дьявол с тех пор укрощен; все это, мол, сущие предрассудки.
Ну, ладно. Когда по деревне прошел слух, что Дженет Макклоур будет
служанкой в пасторском доме, то народ и на нее и на него сильно осердил-
ся. Некоторые наши женщины не придумали ничего лучше, как пойти к ее до-
му и выложить ей вслух все то, в чем ее обвиняли, и все, что про нее бы-
ло известно - от солдатского младенца до двух коров Джона Томсона. Гово-
рить она была не охотница. Когда люди ее не трогали, она им давала волю
болтать сколько хотят, а сама молчок - ни "здравствуйте", ни "прощайте",
но уж если, бывало, ее заденут за живое, так язык у нее начинал молоть,
что твоя мельница. Вот и тут Дженет взбеленилась (припомнила все старые
сплетни и мало ли еще что), они ей слово, а она им два; в конце концов
женщины-до нее добрались, стащили с нее платье и поволокли по деревне к
реке, посмотреть: ведьма она или нет, потонет или выплывет? Шум поднялся
такой, что слышно было под Хэнгин-Шоу; сама Дженет дралась за десятерых,
и долго после этого, чуть ли не по сию пору, у многих наших женщин видны
следы от ее когтей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94