"Ну вот, - сказал себе Кэаве, - я продал ее за шестьдесят долларов,
хотя купил за пятьдесят, а по правде, и того дешевле, - ведь один-то
доллар у меня был чилийский. Теперь проверим это дело еще раз".
И Кэаве вернулся на корабль, но когда он отомкнул свой сундучок, бу-
тылка была уже там: она его опередила. А у Кэаве на корабле был дружок,
которого звали Лопака.
- Что это с тобой? - спросил Лопака. - Чего ты уставился на свой сун-
дук?
Они были одни в кубрике, и Кэаве, взяв с товарища клятву молчать, по-
ведал ему все.
- Диковинная история, - сказал Лопака. - Боюсь, натерпишься ты горя с
этой бутылкой. Одно хоть ясно: ты знаешь, какая беда тебе угрожает. А
раз так, надо извлечь пользу из этой сделки. Обдумай хорошенько, что ты
хочешь себе пожелать, вели бутылке это сделать, а если она исполнит твою
волю, я сам куплю ее у тебя. Потому, как мне давно запала на ум одна
мыслишка: хочу заиметь шхуну и заняться торговлей на островах.
- Это не по мне, - сказал Кэаве. - Я хочу иметь красивый дом и сад на
побережье Кона, где я родился, и чтобы солнце светило прямо в окна, и в
саду цвели цветы, и в окнах были стекла, и на стенах картины, и на сто-
лах красивые скатерти и безделушки - словом, совсем, как в том доме, где
я был сегодня... И пусть даже мой дом будет на один этаж повыше и со
"всех сторон окружен балконами, как королевский дворец, и я буду жить
там без забот и веселиться с моими друзьями и родственниками.
- Вот что, - сказал Лопака. - Давай увезем ее с собой на Гавайи, и,
если все, чего ты пожелал, сбудется, я куплю у тебя бутылку, как уже
сказал, и попрошу себе шхуну.
На том и порешили, и вскоре корабль возвратился в Гонолулу и доставил
туда и Кэаве, и Лопаку, и бутылку.
Не успели они сойти на берег, как повстречали на пристани одного зна-
комого, и тот с первых же слов начал выражать Кэаве сочувствие.
- Не пойму я что-то, почему ты меня жалеешь? - спросил Кэаве.
- Да разве ты ничего не знаешь? - удивился знакомый. - Ведь твой дя-
дюшка... такой почтенный был старик... скончался, и твой двоюродный
брат... такой красивый был малый... утонул в море.
Кэаве очень опечалился, заплакал, и запричитал, и совсем забыл про
бутылку. Но у Лопаки другое было на уме, и, когда скорбь Кэаве поутихла,
Лопака сказал:
- А я вот о чем думаю: у твоего дядюшки не было ли землицы на Гава-
йях, в районе Каю?
- Нет, - сказал Кэаве, - в Каю не было. Был участок на гористом бере-
гу, малость южнее Хоокены.
- Теперь эта земля перейдет к тебе? - спросил Лопака.
- Да, ко мне, - молвил Кэаве и снова принялся оплакивать своих усоп-
ших родственников.
- Погоди, - сказал Лопака. - Перестань причитать на минуту, мне
кое-что пришло в голову. А может, все это наделала бутылка? Потому, как
видишь, уже и место готово для твоего дома.
- Ну, если так, - вскричал Кэаве, - хорошенькую же она мне сослужила
службу! Кто ее просил убивать моих родственников? А ведь, может, ты и
прав - домто представлялся мне точнехонько на том самом месте.
- Но дом же еще не построен, - сказал Лопака.
- Нет, да и не похоже, что будет когда-нибудь построен, - сказал Кэа-
ве. - Правда, у дядюшки было немного кофейных деревьев, айвы и бананов,
но этого мне только-только хватит на прожитие. А остальной его участок -
это просто черная лава.
- Давай-ка сходим к стряпчему, - сказал Лопака. - Все-таки эта мысль
не дает мне покоя.
Ну, а когда они пришли к стряпчему, оказалось, что дядюшка Кэаве пе-
ред самой смертью вдруг страшно разбогател и оставил после себя целое
состояние.
- Вот тебе и деньги на постройку дома! - воскликнул Лопака.
- Если вы намерены построить дом, - сказал стряпчий, - тут у меня
есть визитная карточка нового архитектора, его очень хвалят.
- Совсем хорошо! - сказал Лопака. - Смотри-ка, о нас уже позаботи-
лись. Надо только слушаться бутылки.
И они отправились к архитектору, а у того уже и чертежи на столе раз-
ложены.
- Вы ведь хотите что-нибудь необычное, - сказал архитектор. - А как
вам понравится вот это? - И он протянул чертеж Кэаве.
А Кэаве, как только глянул на чертеж, так не удержался и громко ах-
нул, потому что там был изображен в точности такой дом, какой являлся
ему в мечтах.
"Быть этому дому моим, - подумал он. - Знаю, темное это дело и не по
душе оно мне, но раз уж я связался с нечистой силой, так пусть хоть не
зря".
И он стал объяснять архитектору, чего ему хочется и как надо обста-
вить дом - и про картины на стенах и про безделушки на столах, - а потом
спросил его напрямик, сколько это будет стоить.
Архитектор задал Кэаве множество разных вопросов, затем взял перо и
принялся вычислять, а покончив с вычислениями, назвал ровнехонько ту
сумму, какая досталась Кэаве в наследство.
Лопака и Кэаве переглянулись и кивнули.
"Яснее ясного, - подумал Кэаве. - Хочу не хочу, а быть этому дому мо-
им. Достался он мне от Сатаны и до добра не доведет. Но одно я знаю
твердо: пока у меня эта бутылка, я больше никогда ничего себе не поже-
лаю. А с этим домом мне уже не разделаться, и теперь, куда ни шло, раз
связался с нечистой силой, так пусть хоть не зря".
И он заключил с архитектором контракт, и они оба его подписали. А по-
том Кэаве и Лопака снова нанялись на корабль и поплыли в Австралию, так
как уже решили промеж себя ни во что не вмешиваться и предоставить архи-
тектору и черту в бутылке строить дом и украшать его в свое удо-
вольствие.
Плавание их протекало благополучно, только Кэаве все время приходи-
лось быть начеку, чтобы чего-нибудь не пожелать, ибо он поклялся не при-
нимать больше милостей от дьявола. Домой они возвратились в срок. Архи-
тектор сообщил, что дом готов, и Кэаве с Лопакой сели на пароход "Ков-
чег" и поплыли вдоль берега Кона, чтобы поглядеть на дом - похож ли он
на тот, какой являлся Кэаве в мечтах.
Дом стоял на высоком берегу и был хорошо виден проходящим судам. Вок-
руг леса вздымались ввысь к самым облакам; внизу потоки черной лавы зас-
тыли в ущельях, где покоятся в пещерах останки древних царей. Вокруг до-
ма был разбит цветник, пестревший всеми оттенками радуги, и насажены
фруктовые деревья: по одну сторону дома - хлебные, по другую - папайя, а
прямо перед домом со стороны моря была водружена корабельная мачта, и на
верхушке ее вился флаг. Дом был трехэтажный, с просторными покоями и ши-
рокими балконами на каждом этаже. Стекла в окнах были прозрачные, как
вода, и светлые, как белый день. В покоях стояла красивая мебель. На
стенах висели картины в золоченых рамах, с изображением кораблей, и сра-
жений, и разных диковинных уголков земли, или портреты самых прекрасных,
какие только есть на свете, женщин, и во всем мире не сыскалось бы кар-
тин, писанных такими яркими красками, как те, что висели на стенах ново-
го дома Кэаве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94