Я сама скромность и
никогда не задаю лишних вопросов, однако, если клиент не смотрит мне в
глаза, с него за это причитается.
Антиквар снова усмехнулся, но тут же перешел на свои обычный деловой
тон, хотя все еще с оттенком иронии.
- Как всегда, вы, разумеется, дадите мне исчерпывающее объяснение,
каким образом вещь попала к вам в руки, - сказал он. - Все из того же
шкафчика вашего дядюшки? Какой он у вас замечательный собиратель редкос-
тей, сэр!
И тщедушный, сгорбленный антиквар чуть не привстал на цыпочки, всмат-
риваясь в Маркхейма поверх золотой оправы очков и с явным недоверием по-
качивая головой. Маркхейм ответил ему взглядом, полным бесконечной жа-
лости и чуть ли не ужаса.
- На этот раз, - сказал он, - вы ошибаетесь. Я пришел не продавать, а
покупать. У меня нет никаких диковинок на продажу; в шкафчике моего дя-
дюшки хоть шаром покати. Но если бы даже он был набит, как прежде, я,
пожалуй, скорее занялся бы его пополнением, потому что за последнее вре-
мя мне сильно везло на бирже. Цель моего сегодняшнего прихода проще
простого. Я подыскиваю рождественский подарок для одной дамы. - Он гово-
рил все свободнее, входя в колею заранее приготовленной речи. - И, разу-
меется, я приношу вам свои извинения за то, что потревожил вас по столь
ничтожному поводу. Но вчера я не удосужился заняться этим; мое скромное
подношение надо сделать сегодня за обедом, а, как вы сами отлично пони-
маете, богатой невестой пренебрегать не годится.
Последовала пауза, во время которой антиквар как бы взвешивал слова
Маркхейма. Тишину нарушало только тиканье множества часов, висевших в
лавке среди прочей старинной рухляди, да отдаленное громыхание экипажей
на соседней улице.
- Хорошо, сэр, - сказал антиквар. - Пусть будет по-вашему. В конце
концов вы мой давний клиент, и если вам действительно удастся сделать
хорошую партию, не мне быть этому помехой. Вот, пожалуйста, отличный по-
дарок для дамы, - продолжал он. - Ручное зеркальце. Пятнадцатый век,
подлинный и из хорошей коллекции. Из чьей именно, я умолчу в интересах
моего клиента, который, подобно вам, уважаемый сэр, приходится племянни-
ком и единственным наследником одному замечательному коллекционеру.
Говоря все это сухим, язвительным тоном, антиквар нагнулся достать
зеркало с полки, и в тот же миг судорога пробежала по телу Маркхейма, у
него затряслись руки и ноги, на лице отразилась буря страстей. Все это
прошло так же мгновенно, как и возникло, не оставив после себя и следа,
кроме легкой дрожи руки, протянутой за зеркалом.
- Зеркало, - хрипло проговорил он и замолчал, потом повторил более
внятно: - Зеркало? На Рождество? Да можно ли?
- А что тут такого? - воскликнул антиквар. - Почему не подарить зер-
кало?
Маркхейм устремил на него какой-то особенный взгляд.
- Вы спрашиваете почему? - сказал он. - Да возьмите поглядитесь в это
зеркало сами. Ну что? Приятно? Ведь нет. И никому не может быть приятно.
Щуплый антиквар отскочил назад, когда Маркхейм внезапно подался к не-
му с зеркалом, но, убедившись, что ничто более страшное ему не угрожает,
сказал с улыбкой:
- Ваша будущая супруга, сэр, видимо, не так уж хороша собой.
- Я пришел к, вам, - сказал Маркхейм, - за рождественским подарком, а
вы... вы предлагаете мне вот это проклятое напоминание, напоминание о
прожитых годах, прегрешениях и безумствах. Ручное зеркало - это же руч-
ная совесть! Вы это нарочно? С задней мыслью? Признайтесь! Для вас же
будет лучше, если признаетесь чистосердечно. И расскажите о себе. Есть у
меня подозрение, что на самом-то деле вы человек сердобольный.
Антиквар пристально посмотрел на своего собеседника. Как ни странно,
Маркхейм не смеялся; в лице его словно бы промелькнула яркая искорка на-
дежды, но уж никак не насмешки.
- Куда вы клоните? - спросил антиквар.
- Неужто не сердобольный? - хмуро проговорил Маркхейм. - Не сердобо-
лен, не благочестив, не щепетилен, никого не любит, никем не любим. Ру-
ка, загребающая деньги, кубышка, где они хранятся. И это все? Боже пра-
вый, неужели это все?
- Сейчас я вам скажу, все или не все, - резко заговорил антиквар, но
тут же снова усмехнулся. - Впрочем, понимаю, понимаю, вы вступаете в
брак по любни и, видимо, успели выпить за здоровье вашей суженой.
- А-а! - воскликнул Маркхейм, почему-то вдруг загоревшись любо-
пытством. - А вы-то сами были когда-нибудь влюблены? Расскажите, расска-
жите мне.
- Я? - воскликнул антиквар. - Я - и любовь! Да у меня времени на это
не было, и сегодня я не намерен его тратить на всякий вздор. Берете вы
зеркало?
- Куда нам спешить? - возразил ему Маркхейм. - Стоим, беседуем - это
так приятно. Жизнь наша коротка и ненадежна, зачем бежать ее приятнос-
тей, даже столь скромных, как эта? Надо цепляться за всякую малость, ко-
торую можно урвать у жизни, как цепляется человек за край обрыва над
пропастью. Если вдуматься, так каждый миг нашей жизни - обрыв, крутой
обрыв, и кто сорвется вниз с этой крутизны, тот потеряет всякое подобие
человеческое. Так не лучше ли отдаться приятной беседе? Давайте расска-
жем каждый о себе. Зачем нам носить маску? Доверимся друг другу. Как
знать, быть может, мы станем друзьями?
- Мне осталось сказать вам только одно, - проговорил антиквар. - По-
купайте или уходите вон из моей лавки!
- Правильно, правильно, - сказал Маркхейм. - Хватит дурачиться. К де-
лу. Покажите мне что-нибудь еще.
Антиквар снова нагнулся, на сей раз чтобы положить зеркало на место;
реденькие белесые волосы свесились ему на глаза. Маркхейм чуть подался
вперед, держа одну руку в кармане пальто; он расправил плечи и вздохнул
всей грудью, и сумятица чувств проступила у него на лице: страх, ужас,
решимость, упоение и физическая гадливость, - и под мучительно вздернув-
шейся верхней губой блеснули зубы.
- Может, вот это вам подойдет? - сказал антиквар, и, когда он стал
выпрямляться, Маркхейм бросился на свою жертву сзади. Длинный, как вер-
тел, кинжал сверкнул в воздухе и ударил. Антиквар забился, точно курица,
стукнувшись виском о полку, и бесформенной грудой рухнул на пол.
Время заговорило в лавке десятками негромких голосов - и степенных,
неторопливых, как подобало их почтенному возрасту, и дробно стрекочущих
наперебой. Хитросплетения этого хора отсчитывали своим тиканьем секунду
за секундой. Но вот громкий топот мальчишки, пробежавшего по тротуару,
примешался к этим более тихим голосам, и Маркхейм, очнувшись, вспомнил,
где он находится. Он в страхе огляделся по сторонам. Свеча стояла на
прилавке, ее огонек с торжественной мерностью покачивался на сквозняке,
и от этого чуть приметного движения вся лавка полнилась бесшумной суе-
той, и все в ней колыхалось, как взбаламученное море:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
никогда не задаю лишних вопросов, однако, если клиент не смотрит мне в
глаза, с него за это причитается.
Антиквар снова усмехнулся, но тут же перешел на свои обычный деловой
тон, хотя все еще с оттенком иронии.
- Как всегда, вы, разумеется, дадите мне исчерпывающее объяснение,
каким образом вещь попала к вам в руки, - сказал он. - Все из того же
шкафчика вашего дядюшки? Какой он у вас замечательный собиратель редкос-
тей, сэр!
И тщедушный, сгорбленный антиквар чуть не привстал на цыпочки, всмат-
риваясь в Маркхейма поверх золотой оправы очков и с явным недоверием по-
качивая головой. Маркхейм ответил ему взглядом, полным бесконечной жа-
лости и чуть ли не ужаса.
- На этот раз, - сказал он, - вы ошибаетесь. Я пришел не продавать, а
покупать. У меня нет никаких диковинок на продажу; в шкафчике моего дя-
дюшки хоть шаром покати. Но если бы даже он был набит, как прежде, я,
пожалуй, скорее занялся бы его пополнением, потому что за последнее вре-
мя мне сильно везло на бирже. Цель моего сегодняшнего прихода проще
простого. Я подыскиваю рождественский подарок для одной дамы. - Он гово-
рил все свободнее, входя в колею заранее приготовленной речи. - И, разу-
меется, я приношу вам свои извинения за то, что потревожил вас по столь
ничтожному поводу. Но вчера я не удосужился заняться этим; мое скромное
подношение надо сделать сегодня за обедом, а, как вы сами отлично пони-
маете, богатой невестой пренебрегать не годится.
Последовала пауза, во время которой антиквар как бы взвешивал слова
Маркхейма. Тишину нарушало только тиканье множества часов, висевших в
лавке среди прочей старинной рухляди, да отдаленное громыхание экипажей
на соседней улице.
- Хорошо, сэр, - сказал антиквар. - Пусть будет по-вашему. В конце
концов вы мой давний клиент, и если вам действительно удастся сделать
хорошую партию, не мне быть этому помехой. Вот, пожалуйста, отличный по-
дарок для дамы, - продолжал он. - Ручное зеркальце. Пятнадцатый век,
подлинный и из хорошей коллекции. Из чьей именно, я умолчу в интересах
моего клиента, который, подобно вам, уважаемый сэр, приходится племянни-
ком и единственным наследником одному замечательному коллекционеру.
Говоря все это сухим, язвительным тоном, антиквар нагнулся достать
зеркало с полки, и в тот же миг судорога пробежала по телу Маркхейма, у
него затряслись руки и ноги, на лице отразилась буря страстей. Все это
прошло так же мгновенно, как и возникло, не оставив после себя и следа,
кроме легкой дрожи руки, протянутой за зеркалом.
- Зеркало, - хрипло проговорил он и замолчал, потом повторил более
внятно: - Зеркало? На Рождество? Да можно ли?
- А что тут такого? - воскликнул антиквар. - Почему не подарить зер-
кало?
Маркхейм устремил на него какой-то особенный взгляд.
- Вы спрашиваете почему? - сказал он. - Да возьмите поглядитесь в это
зеркало сами. Ну что? Приятно? Ведь нет. И никому не может быть приятно.
Щуплый антиквар отскочил назад, когда Маркхейм внезапно подался к не-
му с зеркалом, но, убедившись, что ничто более страшное ему не угрожает,
сказал с улыбкой:
- Ваша будущая супруга, сэр, видимо, не так уж хороша собой.
- Я пришел к, вам, - сказал Маркхейм, - за рождественским подарком, а
вы... вы предлагаете мне вот это проклятое напоминание, напоминание о
прожитых годах, прегрешениях и безумствах. Ручное зеркало - это же руч-
ная совесть! Вы это нарочно? С задней мыслью? Признайтесь! Для вас же
будет лучше, если признаетесь чистосердечно. И расскажите о себе. Есть у
меня подозрение, что на самом-то деле вы человек сердобольный.
Антиквар пристально посмотрел на своего собеседника. Как ни странно,
Маркхейм не смеялся; в лице его словно бы промелькнула яркая искорка на-
дежды, но уж никак не насмешки.
- Куда вы клоните? - спросил антиквар.
- Неужто не сердобольный? - хмуро проговорил Маркхейм. - Не сердобо-
лен, не благочестив, не щепетилен, никого не любит, никем не любим. Ру-
ка, загребающая деньги, кубышка, где они хранятся. И это все? Боже пра-
вый, неужели это все?
- Сейчас я вам скажу, все или не все, - резко заговорил антиквар, но
тут же снова усмехнулся. - Впрочем, понимаю, понимаю, вы вступаете в
брак по любни и, видимо, успели выпить за здоровье вашей суженой.
- А-а! - воскликнул Маркхейм, почему-то вдруг загоревшись любо-
пытством. - А вы-то сами были когда-нибудь влюблены? Расскажите, расска-
жите мне.
- Я? - воскликнул антиквар. - Я - и любовь! Да у меня времени на это
не было, и сегодня я не намерен его тратить на всякий вздор. Берете вы
зеркало?
- Куда нам спешить? - возразил ему Маркхейм. - Стоим, беседуем - это
так приятно. Жизнь наша коротка и ненадежна, зачем бежать ее приятнос-
тей, даже столь скромных, как эта? Надо цепляться за всякую малость, ко-
торую можно урвать у жизни, как цепляется человек за край обрыва над
пропастью. Если вдуматься, так каждый миг нашей жизни - обрыв, крутой
обрыв, и кто сорвется вниз с этой крутизны, тот потеряет всякое подобие
человеческое. Так не лучше ли отдаться приятной беседе? Давайте расска-
жем каждый о себе. Зачем нам носить маску? Доверимся друг другу. Как
знать, быть может, мы станем друзьями?
- Мне осталось сказать вам только одно, - проговорил антиквар. - По-
купайте или уходите вон из моей лавки!
- Правильно, правильно, - сказал Маркхейм. - Хватит дурачиться. К де-
лу. Покажите мне что-нибудь еще.
Антиквар снова нагнулся, на сей раз чтобы положить зеркало на место;
реденькие белесые волосы свесились ему на глаза. Маркхейм чуть подался
вперед, держа одну руку в кармане пальто; он расправил плечи и вздохнул
всей грудью, и сумятица чувств проступила у него на лице: страх, ужас,
решимость, упоение и физическая гадливость, - и под мучительно вздернув-
шейся верхней губой блеснули зубы.
- Может, вот это вам подойдет? - сказал антиквар, и, когда он стал
выпрямляться, Маркхейм бросился на свою жертву сзади. Длинный, как вер-
тел, кинжал сверкнул в воздухе и ударил. Антиквар забился, точно курица,
стукнувшись виском о полку, и бесформенной грудой рухнул на пол.
Время заговорило в лавке десятками негромких голосов - и степенных,
неторопливых, как подобало их почтенному возрасту, и дробно стрекочущих
наперебой. Хитросплетения этого хора отсчитывали своим тиканьем секунду
за секундой. Но вот громкий топот мальчишки, пробежавшего по тротуару,
примешался к этим более тихим голосам, и Маркхейм, очнувшись, вспомнил,
где он находится. Он в страхе огляделся по сторонам. Свеча стояла на
прилавке, ее огонек с торжественной мерностью покачивался на сквозняке,
и от этого чуть приметного движения вся лавка полнилась бесшумной суе-
той, и все в ней колыхалось, как взбаламученное море:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94