Дж.
Р. S. Я уже запечатал письмо, как вдруг мной овладел новый страх.
Возможно, что почта задержится и вы получите это письмо только завтра
утром. В таком случае, дорогой Лэньон, выполните мое поручение в течение
дня, когда вам будет удобнее, и снова ожидайте моего посланца в полночь.
Но возможно, будет уже поздно, и если ночью к вам никто не явится, знай-
те, что вы уже никогда больше не увидите Генри Джекила".
Прочитав это письмо, я исполнился уверенности, что мой коллега сошел
с ума, но тем не менее счел себя обязанным исполнить его просьбу, так
как у меня не было иных доказательств его безумия. Чем меньше я понимал,
что означает вся эта абракадабра, тем меньше мог судить о ее важности, а
оставить без внимания столь отчаянную мольбу значило бы взять на себя
тяжкую ответственность. Поэтому я тут же встал из-за стола, сел на из-
возчика и поехал прямо к дому Джекила. Дворецкий уже ждал меня: он тоже
получил с вечерней почтой заказное письмо с инструкциями и тотчас послал
за слесарем и за плотником. Они явились, когда мы еще разговаривали, и
мы все вместе направились в секционную покойного доктора Денмена, откуда
(как вам, несомненно, известно) легче всего попасть в кабинет Джекила.
Дверь оказалась на редкость крепкой, а замок - чрезвычайно хитрым. Плот-
ник заявил, что взломать дверь будет очень трудно и что ему придется
сильно ее повредить, и слесарь тоже совсем было отчаялся. Однако он ока-
зался искусным мастером, и через два часа замок все же поддался его уси-
лиям. Шкаф, помеченный буквой "Е", не был заперт, я вынул ящик, приказал
наложить в него соломы и обернуть его простыней, а затем поехал с ним к
себе на Кавендиш-сквер.
Там я внимательно рассмотрел его содержимое. Порошки были завернуты
очень аккуратно; но все же не так, как завернул бы их настоящий апте-
карь, из чего я заключил, что их изготовил сам Джекил. Когда же я раз-
вернул один пакетик, то увидел какую-то кристаллическую соль белого цве-
та. Флакончик, которым я занялся в следующую очередь, был наполнен до
половины кроваво-красной жидкостью - она обладала резким душным запахом
и, насколько я мог судить, имела в своем составе фосфор и какой-то эфир.
Что еще входило в нее, сказать не могу. Тетрадь была самой обыкновенной
тетрадью и не содержала почти никаких записей, кроме столбиков дат. Они
охватывали много лет, но я заметил, что они резко обрывались на числе
более чем годовой давности. Иногда возле даты имелось какоенибудь приме-
чание, чаще всего - одно слово. "Удвоено" встречалось шесть или семь раз
на несколько сот записей, а где-то в самом начале с тремя восклица-
тельными знаками значилось: "Полнейшая неудача!!!" Все это только разд-
разнило мое любопытство, но ничего не объяснило. Передо мной был флакон-
чик с какой-то тинктурой, пакетики с какой-то солью и записи каких-то
опытов, которые (подобно подавляющему большинству экспериментов Джекила)
не дали практических результатов. Каким образом присутствие этих предме-
тов в моем доме могло спасти или погубить честь, рассудок и жизнь моего
легкомысленного коллеги? Если его посланец может явиться в один дом, то
почему не в другой? И даже если на то действительно есть веская причина,
то почему я должен хранить его приход в тайне? Чем больше я ломал над
этим голову, тем больше убеждался, что единственное объяснение следует
искать в мозговом заболевании. Поэтому, хотя я и отпустил слуг спать, но
тем не менее зарядил свой старый револьвер, чтобы иметь возможность за-
щищаться.
Не успел отзвучать над Лондоном бой часов, возвещавший полночь, как
раздался чуть слышный стук дверного молотка. Я сам пошел открыть дверь и
увидел, что к столбику крыльца прижимается человек очень маленького рос-
та.
- Вы от доктора Джекила? - осведомился я.
Он судорожно кивнул, а когда я пригласил его войти, он прежде тревож-
но оглянулся через плечо на темную площадь. По ней в нашу сторону шел
полицейский с горящим фонарем в руках, и при виде его мой посетитель
вздрогнул и поспешно юркнул в прихожую.
Все это, признаюсь, мне не понравилось, и, следуя за ним в ярко осве-
щенный кабинет, я держал руку в кармане, где лежал револьвер. Тут, нако-
нец, мне представилась возможность рассмотреть его. Я сразу убедился,
что вижу этого человека впервые. Как я уже говорил, он был невысок; меня
поразило омерзительное выражение его лица, сочетание большой мышечной
активности с видимой слабостью телосложения и - в первую очередь -
странное, неприятное ощущение, которое возникало у меня при его прибли-
жении. Ощущение это напоминало легкий ступор и сопровождалось заметным
замедлением пульса. В первую минуту я объяснил это какой-то личной своей
идиосинкразией и только подивился четкости симптомов; однако позже я
пришел к заключению, что причину следует искать в самых глубинах челове-
ческой натуры и определяется она началом более благородным, нежели нена-
висть.
Неизвестный (с первой же секунды своего появления вызвавший во мне
чувство, которое я могу назвать только смесью любопытства и гадливости)
был одет так, что, будь на его месте кто-нибудь другой, он вызвал бы
смех. Его костюм, отлично сшитый из прекрасной темной материи, был ему
безнадежно велик и широк - брюки болтались и были подсучены, чтобы не
волочиться по земле, талия сюртука приходилась на бедра, а ворот сползал
на плечи. Но, как ни странно, это нелепое одеяние отнюдь не показалось
мне смешным. Напротив, в самой сущности стоявшего передо мной незнакомца
чувствовалось что-то ненормальное и уродливое - что-то завораживающее,
жуткое и гнусное, - и такое облачение гармонировало с этим впечатлением
и усиливало его. Поэтому меня заинтересовали не только характер и натура
этого человека, но и его происхождение, образ его жизни, привычки и по-
ложение в свете.
Эти наблюдения, хотя они и занимают здесь немало места, потребовали
всего нескольких секунд. К тому же моего посетителя, казалось, снедало
жгучее нетерпение.
- Он у вас? - вскричал он. - У вас?
Его лихорадочное возбуждение было так велико, что он даже схватил ме-
ня за плечо, словно собираясь встряхнуть.
Я отстранил его руку, почувствовав, что от этого прикосновения по мо-
им венам прокатилась ледяная волна.
- Простите, сэр, - сказал я. - Вы забываете, что я еще не имею чести
быть с вами знакомым. Будьте добры, присядьте.
И я показал ему пример, опустившись в свое кресло так, словно передо
мной был пациент, и стараясь держаться естественно, насколько это позво-
ляли поздний час, одолевавшие меня мысли и тот ужас, который внушал мне
мой посетитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Р. S. Я уже запечатал письмо, как вдруг мной овладел новый страх.
Возможно, что почта задержится и вы получите это письмо только завтра
утром. В таком случае, дорогой Лэньон, выполните мое поручение в течение
дня, когда вам будет удобнее, и снова ожидайте моего посланца в полночь.
Но возможно, будет уже поздно, и если ночью к вам никто не явится, знай-
те, что вы уже никогда больше не увидите Генри Джекила".
Прочитав это письмо, я исполнился уверенности, что мой коллега сошел
с ума, но тем не менее счел себя обязанным исполнить его просьбу, так
как у меня не было иных доказательств его безумия. Чем меньше я понимал,
что означает вся эта абракадабра, тем меньше мог судить о ее важности, а
оставить без внимания столь отчаянную мольбу значило бы взять на себя
тяжкую ответственность. Поэтому я тут же встал из-за стола, сел на из-
возчика и поехал прямо к дому Джекила. Дворецкий уже ждал меня: он тоже
получил с вечерней почтой заказное письмо с инструкциями и тотчас послал
за слесарем и за плотником. Они явились, когда мы еще разговаривали, и
мы все вместе направились в секционную покойного доктора Денмена, откуда
(как вам, несомненно, известно) легче всего попасть в кабинет Джекила.
Дверь оказалась на редкость крепкой, а замок - чрезвычайно хитрым. Плот-
ник заявил, что взломать дверь будет очень трудно и что ему придется
сильно ее повредить, и слесарь тоже совсем было отчаялся. Однако он ока-
зался искусным мастером, и через два часа замок все же поддался его уси-
лиям. Шкаф, помеченный буквой "Е", не был заперт, я вынул ящик, приказал
наложить в него соломы и обернуть его простыней, а затем поехал с ним к
себе на Кавендиш-сквер.
Там я внимательно рассмотрел его содержимое. Порошки были завернуты
очень аккуратно; но все же не так, как завернул бы их настоящий апте-
карь, из чего я заключил, что их изготовил сам Джекил. Когда же я раз-
вернул один пакетик, то увидел какую-то кристаллическую соль белого цве-
та. Флакончик, которым я занялся в следующую очередь, был наполнен до
половины кроваво-красной жидкостью - она обладала резким душным запахом
и, насколько я мог судить, имела в своем составе фосфор и какой-то эфир.
Что еще входило в нее, сказать не могу. Тетрадь была самой обыкновенной
тетрадью и не содержала почти никаких записей, кроме столбиков дат. Они
охватывали много лет, но я заметил, что они резко обрывались на числе
более чем годовой давности. Иногда возле даты имелось какоенибудь приме-
чание, чаще всего - одно слово. "Удвоено" встречалось шесть или семь раз
на несколько сот записей, а где-то в самом начале с тремя восклица-
тельными знаками значилось: "Полнейшая неудача!!!" Все это только разд-
разнило мое любопытство, но ничего не объяснило. Передо мной был флакон-
чик с какой-то тинктурой, пакетики с какой-то солью и записи каких-то
опытов, которые (подобно подавляющему большинству экспериментов Джекила)
не дали практических результатов. Каким образом присутствие этих предме-
тов в моем доме могло спасти или погубить честь, рассудок и жизнь моего
легкомысленного коллеги? Если его посланец может явиться в один дом, то
почему не в другой? И даже если на то действительно есть веская причина,
то почему я должен хранить его приход в тайне? Чем больше я ломал над
этим голову, тем больше убеждался, что единственное объяснение следует
искать в мозговом заболевании. Поэтому, хотя я и отпустил слуг спать, но
тем не менее зарядил свой старый револьвер, чтобы иметь возможность за-
щищаться.
Не успел отзвучать над Лондоном бой часов, возвещавший полночь, как
раздался чуть слышный стук дверного молотка. Я сам пошел открыть дверь и
увидел, что к столбику крыльца прижимается человек очень маленького рос-
та.
- Вы от доктора Джекила? - осведомился я.
Он судорожно кивнул, а когда я пригласил его войти, он прежде тревож-
но оглянулся через плечо на темную площадь. По ней в нашу сторону шел
полицейский с горящим фонарем в руках, и при виде его мой посетитель
вздрогнул и поспешно юркнул в прихожую.
Все это, признаюсь, мне не понравилось, и, следуя за ним в ярко осве-
щенный кабинет, я держал руку в кармане, где лежал револьвер. Тут, нако-
нец, мне представилась возможность рассмотреть его. Я сразу убедился,
что вижу этого человека впервые. Как я уже говорил, он был невысок; меня
поразило омерзительное выражение его лица, сочетание большой мышечной
активности с видимой слабостью телосложения и - в первую очередь -
странное, неприятное ощущение, которое возникало у меня при его прибли-
жении. Ощущение это напоминало легкий ступор и сопровождалось заметным
замедлением пульса. В первую минуту я объяснил это какой-то личной своей
идиосинкразией и только подивился четкости симптомов; однако позже я
пришел к заключению, что причину следует искать в самых глубинах челове-
ческой натуры и определяется она началом более благородным, нежели нена-
висть.
Неизвестный (с первой же секунды своего появления вызвавший во мне
чувство, которое я могу назвать только смесью любопытства и гадливости)
был одет так, что, будь на его месте кто-нибудь другой, он вызвал бы
смех. Его костюм, отлично сшитый из прекрасной темной материи, был ему
безнадежно велик и широк - брюки болтались и были подсучены, чтобы не
волочиться по земле, талия сюртука приходилась на бедра, а ворот сползал
на плечи. Но, как ни странно, это нелепое одеяние отнюдь не показалось
мне смешным. Напротив, в самой сущности стоявшего передо мной незнакомца
чувствовалось что-то ненормальное и уродливое - что-то завораживающее,
жуткое и гнусное, - и такое облачение гармонировало с этим впечатлением
и усиливало его. Поэтому меня заинтересовали не только характер и натура
этого человека, но и его происхождение, образ его жизни, привычки и по-
ложение в свете.
Эти наблюдения, хотя они и занимают здесь немало места, потребовали
всего нескольких секунд. К тому же моего посетителя, казалось, снедало
жгучее нетерпение.
- Он у вас? - вскричал он. - У вас?
Его лихорадочное возбуждение было так велико, что он даже схватил ме-
ня за плечо, словно собираясь встряхнуть.
Я отстранил его руку, почувствовав, что от этого прикосновения по мо-
им венам прокатилась ледяная волна.
- Простите, сэр, - сказал я. - Вы забываете, что я еще не имею чести
быть с вами знакомым. Будьте добры, присядьте.
И я показал ему пример, опустившись в свое кресло так, словно передо
мной был пациент, и стараясь держаться естественно, насколько это позво-
ляли поздний час, одолевавшие меня мысли и тот ужас, который внушал мне
мой посетитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94