– Что ж, если все это так, тем лучше для нас, – с нескрываемым облегчением заявил Барак. – Тэмми может спать спокойно. И королева, конечно, тоже. Скажите, а Малевереру вы намерены сообщить о рассказе старого законника? – осведомился он после недолгого молчания.
– Не вижу в этом смысла, – покачал головой я. – О том, кто такой Блейбурн, он знает и без меня. Так что мне лучше не проявлять излишней осведомленности. Самое разумное, что мы можем сделать, – забыть и об этой истории, и о ночном свидании Кэтрин Говард. И спокойно вернуться домой. Конечно, нам предстоит хранить две опасные тайны. Но я умею держать язык за зубами, да и вы, насколько мне известно, тоже.
– Любопытно, удалось ли заговорщикам заполучить документы? – проговорил Барак.
– Понятия не имею. Но если документы у них в руках, пусть поступают с ними, как им заблагорассудится. Если им угодно, пусть отпечатают тысячу копий с признания Блейбурна и развесят его на всех углах Лондона и Йорка. Меня это нимало не волнует.
– Но, когда мы вернемся в Лондон, думаю, вам стоит поговорить с Кранмером, – заметил Барак. – Надо, по крайней мере, сообщить ему, что Дженнет Марлин вовсе не уничтожила бумаги. Власти должны знать, какое опасное оружие находится в руках заговорщиков.
– На досуге я подумаю, как лучше поступить.
– Вы должны сообщить обо всем Кранмеру, – настойчиво повторил Барак.
– Я сам знаю, что мне делать, – с раздражением отрезал я.
Про себя я не без удивления отметил, что, несмотря на свое неприятие папизма, в глубине души я невольно сочувствую заговорщикам.
– К тому же пока одному богу известно, когда мы попадем в Лондон, – добавил я, взглянув на усеянное дождевыми брызгами окно.
– Рано или поздно попадем. И снова окажемся в Линкольнс-Инне.
– Вы не изменили своего намерения служить у меня? – спросил я, бросив на Барака испытующий взгляд.
– Пока у меня есть одно лишь намерение – вернуться в Лондон. А там посмотрим. К тому же я хочу посоветоваться с Тэмми.
Произнеся последнюю фразу, он посмотрел на меня с откровенным вызовом.
– Я знаю, Тамазин по-прежнему винит меня в смерти Дженнет Марлин, – произнес я после недолгого колебания. – Она пытается держаться со мной приветливо, ибо понимает, что ей не следует наживать врага в лице человека, у которого вы служите. Но я вижу, что она питает ко мне неприязнь, которой я вовсе не заслужил.
Барак не смог скрыть смущения.
– Тэмми никак не может смириться со смертью мистрис Марлин, – пробормотал он. – Она понимает, что вы ни в чем не виноваты. Но женщины живут чувством, а не разумом.
– Тамазин отнюдь не глуха к доводам разума, когда это в ее интересах, – проворчал я. – Именно поэтому она попыталась вернуть себе мое расположение. Эта девушка из тех, кто не упустит свой кусок хлеба с маслом.
Я медлил в нерешительности, не зная, стоит ли рассказывать Бараку о четках. Впрочем, он все равно не усомнится, что четки Тамазин хранит лишь в память о бабушке. Как и все влюбленные, он безоговорочно примет сторону своей пассии и не станет докапываться до истины.
– С тех пор как Дженнет Марлин погибла, у Тэмми постоянно глаза на мокром месте, – нахмурившись, сообщил Барак. – Она не может понять, что эта особа заслужила смерть. А тут еще постоянные тревоги, связанные с королевой и ее ухажером. Неудивительно, что нрав ее изменился не в лучшую сторону.
– Что ж, полагаю, по приезде в Лондон мне придется привыкнуть к перепадам ее настроения, – проронил я.
– Может, и придется, – дерзко буркнул Барак. – Знаете, в чем ваша главная слабость? – спросил он, посмотрев мне прямо в глаза.
– Ив чем же, скажите на милость?
– Вы совершенно не понимаете женщин. Более того, к нормальным женщинам вас даже не тянет. Если вы и положите на кого глаз, то лишь на какую-нибудь самовлюбленную гордячку. Вроде леди Онор, в которую вы втрескались в прошлом году, или…
– Довольно, – отрезал я, поднимаясь. – Я оценил вашу откровенность и проницательность. В благодарность я тоже буду с вами откровенен. Прежде я думал, что ни одной женщине не удастся вертеть вами по собственному усмотрению. Я ошибался – это без труда удалось прелестной Тамазин. А вы, похоже, даже не заметили, что оказались под каблуком.
Я пожалел об этих словах, едва они сорвались с моих губ. Упрек мой был не вполне справедлив, но в последнее время мы с Джеком успели изрядно друг другу надоесть, ибо почти не разлучались. И я, не думая о последствиях, дал волю накопившемуся раздражению.
– У вас есть еще одна слабость, которую уместнее назвать пороком, – злобно прищурив глаза, процедил Барак. – Вы чертовски ревнивы. Вам завидно, что у меня есть Тэмми. Надеюсь только, вы немного успокоитесь, когда встретите очередную знатную леди и снова предадитесь сладким мечтаниям.
– Попридержите язык! – взревел я.
– Что, правда глаза колет? – язвительно осведомился Барак.
– Я пошел к мастеру Ренну.
С этими словами я выскочил из комнаты и хлопнул дверью, словно обиженный ребенок.
В течение следующих дней мы с Бараком держались друг с другом холодно и отчужденно. Об отплытии по-прежнему нечего было и думать: юго-восточный ветер не унимался, и прохудившиеся небеса извергали на город потоки воды. Хозяин постоялого двора ворчал, что ненастье, того и гляди, разорит Халл, ибо в здешний порт давно уже не заходил ни один торговый корабль. Тамазин, появляясь в таверне, едва кивала мне при встрече. Как видно, Барак рассказал ей о нашей размолвке, а она, возможно, поведала ему о случае с четками.
Отрадой мне служило лишь одно обстоятельство. Благодаря вынужденному отдыху недуг, терзающий Джайлса, казалось, немного отступил. Впрочем, иногда лицо моего друга становилось непроницаемым, и я догадывался, что он испытывает сильную боль. Я проводил с ним большую часть времени, развлекая его занятными случаями из своей практики и взамен выслушивая истории о славном прошлом города Йорка, ныне пришедшего в полный упадок. Я начал сознавать, в каком прискорбном небрежении оказались северные графства после воцарения Тюдоров, питавших к ним застарелую неприязнь.
А еще я сознавал, что, несмотря на всю краткость нашего знакомства, успел привязаться к Джайлсу всей душой, и пережить его смерть мне будет так же тяжело, как и смерть отца. Я твердо решил, что буду с ним до конца, даже если после визита в Лондон он захочет вернуться в Йорк.
Тем временем король и его свита оставили Халл. Четвертого октября в погоде произошла наконец долгожданная перемена: впервые за все время нашего пребывания в городе сквозь тучи проглянуло солнце. Немедленно было объявлено, что завтра королевский кортеж двинется в сторону Лондона.
На следующий день мы с Джайлсом отправились на берег широкой речной дельты и долго стояли, наблюдая, как бесконечная вереница лодок бороздит водную гладь, доставляя бывших наших спутников к берегам Линкольншира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201