В очаге ярко горел огонь. Увидав у очага несколько подушек, я опустился на одну из них, даже не дав себе труда снять мокрый плащ. Не в силах бороться с охватившей меня усталостью, я закрыл глаза.
Сознание того, что в комнате я не один, заставило меня очнуться от дремы. Открыв глаза, я увидел архиепископа Кранмера, облаченного в белую мантию и черную епитрахиль. Он не сводил с меня глаз, сухое аскетичное лицо выражало величайшее беспокойство.
Я поспешно поднялся на ноги. Новый приступ боли пронзил мою челюсть, и с губ сорвался невольный стон.
– Не делайте резких движений, мастер Шардлейк, – произнес Кранмер, протягивая мне руку. – Иначе у вас закружится голова. Садитесь сюда.
Я рухнул на стул, который придвинул мне архиепископ.
– Что с вашим лицом? – тихо осведомился он.
Про себя я заметил, что сам Кранмер тоже выглядит отнюдь не лучшим образом. Щеки его посерели от усталости, под глазами залегли темные круги.
– В Тауэре меня подвергли пыткам, ваша светлость, – ответил я. – Прежде чем прибыл Барак со спасительным письмом, палачи успели вырвать мне зуб.
Звук собственного голоса показался мне невероятно гнусавым.
– Я не давал приказа пытать вас, – нахмурился Кранмер.
Некоторое время он молчал, явно предаваясь колебаниям, затем заговорил вновь:
– Ко мне явился сэр Ричард Рич и заявил, что королева… вступила в преступную связь со своим секретарем Деремом, и вам об этом известно. Он знал, что я уже располагаю достойными доверия сведениями относительно неверности королевы. Один из ее старых слуг сообщил, что Кэтрин Говард вступала в плотские сношения с Деремом еще до того, как стала женой короля. Таким образом, брак ее с королем не может считаться действительным. Меня убедили в необходимости вашего ареста. Внушили, что в Тауэре вы быстрее сделаете признания, нужные для успешного проведения следствия.
Архиепископ устремил на меня пытливый взгляд.
– Я решил: вы предали меня, утаив факты, обладающие государственной важностью. Но я не отдавал приказа подвергать вас пыткам.
– Полагаю, этот приказ отдал Рич. У нас с ним свои счеты.
– Малеверер представил мне донос, поступивший от одного из клерков мастера Крейка. И этот человек бесследно исчез. А сегодня утром у меня был Крейк. Сказал, что сэр Уильям Малеверер спрашивал, нет ли у него на примете клерка, который за плату даст ложные показания. И при этом сообщил, что хлопочет в интересах Рича. Крейк признался, что скрепя сердце указал Малевереру на одного из своих служащих, чьи моральные качества вызывали у него большие сомнения. Он не знал, что жертвой клеветы окажетесь именно вы. И, услыхав, что вы в Тауэре, решил безотлагательно поставить меня в известность о свершившемся обмане. Крейк поведал мне также и о причинах влияния, которое имел на него Рич, – глядя мне прямо в глаза, произнес архиепископ. – Он сказал, что более не может выносить подобной зависимости. Особенно после того, как оказался втянутым в низкие козни, в результате которых вы оказались в Тауэре.
– Он потеряет свою должность?
– Боюсь, что так. Разумеется, визиты в притоны блуда и разврата, – архиепископ сморщил нос от отвращения, – достойны всяческого порицания. Но Крейку ни в коем случае не следовало подчиняться требованиям шантажиста. К счастью, он нашел в себе силы положить этому конец. Что до Малеверера, он тоже является сообщником Рича. Он хочет приобрести конфискованные земли, прежде принадлежавшие Роберту Эску, и Рич обещал ему содействие. Этот человек дорого заплатил за свою алчность и беспринципность, – изрек Кранмер, сурово поджав губы. – Я сделаю все, чтобы он лишился места в Совете северных графств.
– Так или иначе, Рич добился своего, ваша светлость, – вздохнул я. – Городской совет отказался от тяжбы, о которой Барак рассказывал вашему секретарю.
Совсем недавно я заявил, что мне на это наплевать. Но сейчас упоминание о деле Билкнэпа наполнило душу острой досадой.
– Весьма сожалею. Но вы должны понимать, что вступили в схватку со слишком могущественным соперником. Даже я не осмелюсь выступить против Рича. Расположение, которое питает к нему король, чрезвычайно велико.
– Что ж, Рич победил и может пожинать плоды своей победы.
– Вы работали на лорда Кромвеля, мастер Шардлейк, – изрек архиепископ. – И значит, вам известно, что сильные мира сего избавлены от необходимости соблюдать закон.
Я счел за благо не ответить.
– Итак, вы действительно ничего не знаете об отношениях королевы и Франциска Дерема? – вполголоса осведомился Кранмер.
– Ровным счетом ничего, милорд. Клянусь.
– Дерем заключен в Тауэр. Его подвергнут пыткам.
Архиепископ прикусил губу.
– Вы сами понимаете: это необходимо.
– Я видел его на барке, которая вошла в ворота Изменников. Его и нескольких придворных дам королевы.
– Я лично допрашивал королеву. Наружу вышли доселе неизвестные обстоятельства. Были упомянуты имена других мужчин, которым удалось добиться ее расположения.
«Наверняка несчастная ветреница уже рассказала о своем флирте с Калпепером», – пронеслось у меня в голове.
Я взглянул на Кранмера, опасаясь новых вопросов, но он лишь покачал головой.
– Распущенность этой женщины воистину не знает границ, – произнес он с горестным вздохом. – В результате ее недостойного поведения король оказался в крайне неловком положении. Пока он отказывается верить в измену жены. Но вскоре ему будут предоставлены неопровержимые свидетельства.
– Если королева впадет в немилость, ее дядя, герцог Норфолкский, бесспорно, утратит свое влияние на короля, – осмелился заметить я. – А вместе с ним – вся партия приверженцев старых религиозных традиций.
Кранмер кивнул.
«Этот человек осуждает грязные средства борьбы, которые при дворе в большом ходу, – подумал я. – Но если они необходимы для достижения его собственных целей, он отнюдь их не чурается. Пока королевская чета путешествовала, он упорно готовил падение Кэтрин Говард».
– Вы правы, влиянию Говардов придет конец, – безучастно проронил архиепископ. – В стране есть другие знатные семьи, более расположенные к реформам. Сеймуры, Дадли, Парры. Да, Парры, – повторил он задумчиво. – Возможно, теперь король не будет столь глух к их мнению.
– А королева? Ее ожидает смерть?
– Полагаю, эта женщина вполне заслуживает смерти, – изрек архиепископ, не сводя с меня своих непроницаемых голубых глаз. – Но пока об этом не следует говорить за пределами Хэмптон-Корта. Вы меня поняли?
– Да, ваша светлость.
Я заметил, что взгляд Кранмера упал на мое запястье. Рукав, задравшись, обнажил наручник и растертую до крови руку.
– Поверьте, мастер Шардлейк, я весьма сожалею о том, что вам пришлось невинно пострадать, – сказал он с искренним сочувствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201
Сознание того, что в комнате я не один, заставило меня очнуться от дремы. Открыв глаза, я увидел архиепископа Кранмера, облаченного в белую мантию и черную епитрахиль. Он не сводил с меня глаз, сухое аскетичное лицо выражало величайшее беспокойство.
Я поспешно поднялся на ноги. Новый приступ боли пронзил мою челюсть, и с губ сорвался невольный стон.
– Не делайте резких движений, мастер Шардлейк, – произнес Кранмер, протягивая мне руку. – Иначе у вас закружится голова. Садитесь сюда.
Я рухнул на стул, который придвинул мне архиепископ.
– Что с вашим лицом? – тихо осведомился он.
Про себя я заметил, что сам Кранмер тоже выглядит отнюдь не лучшим образом. Щеки его посерели от усталости, под глазами залегли темные круги.
– В Тауэре меня подвергли пыткам, ваша светлость, – ответил я. – Прежде чем прибыл Барак со спасительным письмом, палачи успели вырвать мне зуб.
Звук собственного голоса показался мне невероятно гнусавым.
– Я не давал приказа пытать вас, – нахмурился Кранмер.
Некоторое время он молчал, явно предаваясь колебаниям, затем заговорил вновь:
– Ко мне явился сэр Ричард Рич и заявил, что королева… вступила в преступную связь со своим секретарем Деремом, и вам об этом известно. Он знал, что я уже располагаю достойными доверия сведениями относительно неверности королевы. Один из ее старых слуг сообщил, что Кэтрин Говард вступала в плотские сношения с Деремом еще до того, как стала женой короля. Таким образом, брак ее с королем не может считаться действительным. Меня убедили в необходимости вашего ареста. Внушили, что в Тауэре вы быстрее сделаете признания, нужные для успешного проведения следствия.
Архиепископ устремил на меня пытливый взгляд.
– Я решил: вы предали меня, утаив факты, обладающие государственной важностью. Но я не отдавал приказа подвергать вас пыткам.
– Полагаю, этот приказ отдал Рич. У нас с ним свои счеты.
– Малеверер представил мне донос, поступивший от одного из клерков мастера Крейка. И этот человек бесследно исчез. А сегодня утром у меня был Крейк. Сказал, что сэр Уильям Малеверер спрашивал, нет ли у него на примете клерка, который за плату даст ложные показания. И при этом сообщил, что хлопочет в интересах Рича. Крейк признался, что скрепя сердце указал Малевереру на одного из своих служащих, чьи моральные качества вызывали у него большие сомнения. Он не знал, что жертвой клеветы окажетесь именно вы. И, услыхав, что вы в Тауэре, решил безотлагательно поставить меня в известность о свершившемся обмане. Крейк поведал мне также и о причинах влияния, которое имел на него Рич, – глядя мне прямо в глаза, произнес архиепископ. – Он сказал, что более не может выносить подобной зависимости. Особенно после того, как оказался втянутым в низкие козни, в результате которых вы оказались в Тауэре.
– Он потеряет свою должность?
– Боюсь, что так. Разумеется, визиты в притоны блуда и разврата, – архиепископ сморщил нос от отвращения, – достойны всяческого порицания. Но Крейку ни в коем случае не следовало подчиняться требованиям шантажиста. К счастью, он нашел в себе силы положить этому конец. Что до Малеверера, он тоже является сообщником Рича. Он хочет приобрести конфискованные земли, прежде принадлежавшие Роберту Эску, и Рич обещал ему содействие. Этот человек дорого заплатил за свою алчность и беспринципность, – изрек Кранмер, сурово поджав губы. – Я сделаю все, чтобы он лишился места в Совете северных графств.
– Так или иначе, Рич добился своего, ваша светлость, – вздохнул я. – Городской совет отказался от тяжбы, о которой Барак рассказывал вашему секретарю.
Совсем недавно я заявил, что мне на это наплевать. Но сейчас упоминание о деле Билкнэпа наполнило душу острой досадой.
– Весьма сожалею. Но вы должны понимать, что вступили в схватку со слишком могущественным соперником. Даже я не осмелюсь выступить против Рича. Расположение, которое питает к нему король, чрезвычайно велико.
– Что ж, Рич победил и может пожинать плоды своей победы.
– Вы работали на лорда Кромвеля, мастер Шардлейк, – изрек архиепископ. – И значит, вам известно, что сильные мира сего избавлены от необходимости соблюдать закон.
Я счел за благо не ответить.
– Итак, вы действительно ничего не знаете об отношениях королевы и Франциска Дерема? – вполголоса осведомился Кранмер.
– Ровным счетом ничего, милорд. Клянусь.
– Дерем заключен в Тауэр. Его подвергнут пыткам.
Архиепископ прикусил губу.
– Вы сами понимаете: это необходимо.
– Я видел его на барке, которая вошла в ворота Изменников. Его и нескольких придворных дам королевы.
– Я лично допрашивал королеву. Наружу вышли доселе неизвестные обстоятельства. Были упомянуты имена других мужчин, которым удалось добиться ее расположения.
«Наверняка несчастная ветреница уже рассказала о своем флирте с Калпепером», – пронеслось у меня в голове.
Я взглянул на Кранмера, опасаясь новых вопросов, но он лишь покачал головой.
– Распущенность этой женщины воистину не знает границ, – произнес он с горестным вздохом. – В результате ее недостойного поведения король оказался в крайне неловком положении. Пока он отказывается верить в измену жены. Но вскоре ему будут предоставлены неопровержимые свидетельства.
– Если королева впадет в немилость, ее дядя, герцог Норфолкский, бесспорно, утратит свое влияние на короля, – осмелился заметить я. – А вместе с ним – вся партия приверженцев старых религиозных традиций.
Кранмер кивнул.
«Этот человек осуждает грязные средства борьбы, которые при дворе в большом ходу, – подумал я. – Но если они необходимы для достижения его собственных целей, он отнюдь их не чурается. Пока королевская чета путешествовала, он упорно готовил падение Кэтрин Говард».
– Вы правы, влиянию Говардов придет конец, – безучастно проронил архиепископ. – В стране есть другие знатные семьи, более расположенные к реформам. Сеймуры, Дадли, Парры. Да, Парры, – повторил он задумчиво. – Возможно, теперь король не будет столь глух к их мнению.
– А королева? Ее ожидает смерть?
– Полагаю, эта женщина вполне заслуживает смерти, – изрек архиепископ, не сводя с меня своих непроницаемых голубых глаз. – Но пока об этом не следует говорить за пределами Хэмптон-Корта. Вы меня поняли?
– Да, ваша светлость.
Я заметил, что взгляд Кранмера упал на мое запястье. Рукав, задравшись, обнажил наручник и растертую до крови руку.
– Поверьте, мастер Шардлейк, я весьма сожалею о том, что вам пришлось невинно пострадать, – сказал он с искренним сочувствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201