– Но за что?
– За то, что я питал на ваш счет необоснованные подозрения.
– Я заслужила их, начав наше знакомство с обмана, – слабо улыбнулась девушка.
– Которому я придал слишком большое значение, – вздохнул я и тихо добавил: – Сегодня я потерял друга.
Она тихонько погладила мою закованную в наручник руку.
– Найти слесаря, о котором говорил Джек, оказалось не так просто. Но нам все же удалось его отыскать. Завтра он придет и избавит вас от этой мерзкой штуковины.
– Замечательно, замечательно. Спасибо вам за хлопоты.
– А мистрис Вуд спит?
– Да, Джоан сегодня рано легла. Она ничего не видела и не слышала, и, думаю, нам не стоит ее беспокоить.
Я немного помолчал и спросил, пристально глядя в лицо девушки:
– Почему вы плакали, Тамазин?
– Джек отыскал моего отца, сэр, – вздохнула Тамазин. – Он и в самом деле занимает при дворе неплохое положение. Представьте себе, он повар на королевской кухне. Но, по словам Джека, он слишком высоко задирает нос, а обо мне слышать не желает.
Она всхлипнула и прикусила губу. Глаза ее вновь наполнились слезами.
– Мне очень жаль, Тамазин.
– Глупо было так долго тешить себя мечтами. И я рада, что наконец узнала правду.
– Да, рано или поздно узнать правду все равно приходится, – произнес я, думая о Джайлсе. – Хотя подчас неведение бывает куда приятнее.
Несколько минут мы оба молчали. Потом пришел Барак. Судя по пронзительному взгляду, который он бросил на меня, стряхивая воду с волос, в голове у него зародились тревожные предположения.
– Ты бы не могла оставить нас вдвоем, Тэмми? – мягко попросил он.
Тамазин кивнула и направилась к дверям.
– Доброй ночи, сэр, – сказала она и вышла из комнаты. Я выжидающе посмотрел на Барака. Он вынул мой кинжал и положил на стол.
– Я нашел это в саду, у самой лужи.
– Должно быть, он выпал у меня из-за пояса, когда я пытался поднять Джайлса.
– Там вокруг все истоптано, словно после драки.
«Барак обо всем догадался, – понял я. – Он знает, что смерть Джайлса – отнюдь не следствие несчастного случая».
– На его лицо страшно смотреть, – проронил Барак. – Во взгляде застыло отчаяние.
Мысленно я порадовался тому, что избежал этого зрелища.
– Утром мы должны безотлагательно сообщить коронеру о случившемся, – отчеканил я, глядя Бараку прямо в глаза. – Полагаю, причины этой смерти не вызовут у него никаких сомнений. Джайлс Ренн утонул.
Барак выдержал мой взгляд, испустил вздох и медленно кивнул. Вопрос был закрыт.
– Тамазин сказала, что вы нашли ее отца, – перевел я разговор на другое.
– Да, он оказался поваром. Моему визиту он, прямо скажем, не слишком обрадовался. Заявил, что слышать не желает ни о какой дочери. Видно, каналья решил, что Тамазин подбирается к его денежкам. Надо же, бедняжка не слишком сильно ошибалась, – невесело усмехнулся он. – Отец ее хоть и не вельможа, но занимает при дворе теплое сытное местечко.
– Бедная Тамазин.
– Да, ей придется забыть о своих мечтах. Но я решил рассказать ей все без утайки. Всегда лучше знать правду.
– Возможно, – проронил я, бросив взгляд належавший на столе кинжал.
– Уверен, Тамазин не будет слишком долго переживать. Она и не такое способна вынести. Поэтому она мне и нравится. И не только поэтому.
– Все эти семейные связи доставляют слишком много хлопот, – заметил я с горькой усмешкой. – Особенно когда дело касается амбиций и притязаний.
Дрожь сотрясла все мое тело. Барак это заметил.
– Вам надо поскорее лечь, – сказал он. – Выглядите вы отвратительно.
– А чувствую себя еще хуже. Помогите мне встать.
Прежде чем покинуть комнату, я еще раз помешал кочергой в очаге. Огонь набросился на тлеющие остатки признания Эдварда Блейбурна, уничтожив их безвозвратно.
ЭПИЛОГ
Три месяца спустя, февраль 1542 года
Я стоял у окна своей комнаты в маленькой таверне, наблюдая за восходом солнца. Мороз, сковавший землю, держался вот уже целую неделю; кроваво-красный шар, появившись на небе, зажег множеством искристых отблесков иней, покрывавший траву, деревья и крышу маленькой церкви напротив.
«Может статься, три дня назад, накануне своей казни, королева Кэтрин тоже смотрела на морозный рассвет из окон Тауэра», – подумал я.
Томас Калпепер и Франциск Дерем были казнены еще в декабре. Что до королевы, соблюдение различных судебных формальностей продлило ее жизнь на два месяца. Согласно дошедшим до меня слухам, она так ослабела от страха, что не смогла самостоятельно подняться на эшафот, и палачу пришлось нести ее на руках. Бедная девочка, она слишком дорого заплатила за свое легкомыслие, и теперь голова ее выставлена на Зеленой башне в назидание жителям Лондона. Леди Рочфорд разделила участь королевы. В Тауэре она лишилась рассудка, и королю пришлось издать особый указ, дозволяющий казнить сумасшедших. Говорили, впрочем, что перед самой смертью Джейн Рочфорд обрела присутствие духа. Стоя у плахи, обагренной кровью королевы, она публично покаялась во всех своих грехах и заблуждениях. Грехов этих оказалось так много, что речь леди Рочфорд затянулась, и толпа начала скучать. Эта женщина, столь же надменная, сколь и недалекая, отнюдь не вызывала у меня симпатии, но все равно, думая о ее печальной судьбе, я ощутил приступ жалости. Всю свою жизнь она хитрила, изворачивалась и кривила душой и в конце концов подстроила ловушку себе самой. Мысленно я понадеялся, что ныне душа ее обрела мир и покой, так же как и душа несчастной королевы.
Мы с Бараком выехали из Лондона на следующий день после казни. По пути в Кент мы промерзли до костей, но, к счастью, мороз благотворно сказался на состоянии дорог, и в Эшфорде мы оказались уже вечером. Весь следующий день мы провели, копаясь в архивах. Мне удалось-таки отыскать неопровержимые доказательства того, что земля, которой пользовались родители сержанта Ликона, была передана им в свободное владение. По всей видимости, землевладелец предоставил в суд поддельные документы. Завтра в Эшфорде мне предстояло встретиться с его адвокатом в присутствии молодого Ликона и его родителей. Я заранее предвкушал, как разоблачу обман, стоивший этим бедным людям так дорого.
Вчерашний день выдался свободным, и я сказал Бараку, что использую его для собственных надобностей. Оставив своего помощника в Эшфорде, я верхом отправился в деревню, расположенную в десяти милях от города. То было маленькое бедное селение, похожее на сотни английских деревень. Вдоль единственной улицы тянулись убогие домики, на возвышении стояла церковь, а неподалеку – таверна.
Я вышел на улицу, завернувшись в плащ как можно плотнее. Впрочем, он все равно болтался на мне, ибо я изрядно похудел после тяжелой лихорадки. Три недели я провел в постели, поначалу беспрестанно мечась в бреду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201