– Откройте камеру, – бросил я.
Редвинтер отпер дверь и, с издевательской почтительностью отвесив мне поклон, пропустил внутрь. Отделавшись наконец от его общества, я с трудом удержал вздох облегчения.
Бродерик лежал на своей койке. Лицо его покрывали грязные разводы, одежда насквозь пропахла рвотой.
«Надо распорядиться, чтобы его помыли и переодели», – подумал я.
Взгляд заключенного, неотрывно устремленный на меня, был исполнен живого любопытства. Вне всякого сомнения, наш разговор с Редвинтером он слышал до последнего слова.
– Я пришел узнать, как вы себя чувствуете, – произнес я ровным голосом.
Неожиданно он поманил меня рукой.
– Идите сюда, присядьте около моей койки, и поговорим. Он ничего не услышит. Вы правы, его единственная отрада – превращать жизнь других людей в ад. Не откажем и мы себе в удовольствии немного позлить его.
После недолгого колебания я все же подошел и осторожно опустился на колени возле кровати заключенного. Суставы мои протестующе скрипнули. Бродерик взглянул на измятую шляпу, которую я по-прежнему сжимал в руках.
– Значит, король обошелся с вами жестоко? – едва слышно спросил он.
Я промолчал, однако ему не требовалось ответа.
– Да, жестокость – это основное свойство его натуры, – продолжал Бродерик. – Подобно Редвинтеру, он получает удовольствие, унижая других людей и доставляя им страдания. Судьба несчастного Роберта Эска – убедительное тому подтверждение.
– Я не собираюсь поносить короля.
– И все же вы понимаете, что он вполне заслужил звание еретика.
– Смешно придавать значение старым легендам, – устало проронил я.
– Это не легенда, – непререкаемым тоном изрек Бродерик. – Это пророчество. Оно было известно всем, кто принял участие в «Благодатном паломничестве». Мерлин предсказал, что на английский трон взойдет король-еретик, тиран, который в наказание за свои злодеяния лишится королевства. И впредь никто из его потомков не будет царствовать в Англии. Даже если ему удастся произвести на свет новых выродков, никому из них не видать английского престола.
Я вперил в арестанта пронзительный взгляд. Почти то же самое прошептал перед смертью Олдройд. Бродерик подался вперед и с неожиданной силой сжал мою руку повыше локтя.
– Придет тот, кто лишен одного глаза, но смотрит далеко вперед; он соберет благородных рыцарей в войско, и цыпленок убьет каплуна, – с пылом прошептал он.
Взглядом он, казалось, хотел прожечь меня насквозь.
– Вы видели короля своими глазами, – вновь зашептал он, судорожно переведя дух. – Видели, каков он – человек, которого объявили величайшим из земных правителей, наместником Бога на земле. Неужели после этого вы будете отрицать, что звание изверга принадлежит ему не по праву?
– Отпустите мою руку, сэр Эдвард.
– Но вы не станете отрицать, что в пророчестве говорилось именно об Эске? У Роберта был один глаз, второй он потерял вследствие несчастливой случайности.
– Однако Эску не удалось осуществить свои намерения. Король оказался победителем, а он – побежденным.
– Эск заронил в землю зерна, которые дадут пышные всходы, – провозгласил Бродерик. – Близится пора, когда еретик будет низложен.
– Не желаю слушать подобный бред, – заявил я, высвободив наконец свою руку.
– Вы прекрасно знаете, что это не бред, – заявил Бродерик. Голос его звучал спокойно и твердо. – Царствовать королю недолго. Но мне осталось жить еще меньше. Полагаю, он лишится трона вскоре после моей смерти.
Взгляды наши встретились, и я подивился холодной уверенности, сиявшей в глазах Бродерика.
– Ваши речи – это не просто бред безумца, это государственная измена, и я не собираюсь более их выслушивать, – пробормотал я, с усилием поднимаясь с колен.
– Идите, – вздохнул Бродерик. – Вы можете сколь угодно распинаться в верности королю. Но я знаю, вы видели его истинное лицо.
Подойдя к двери, я с удовлетворением заметил, что Редвинтер приник к прутьям решетки.
– Что он вам сказал? – злобно вопросил тюремщик, едва я оказался в коридоре. – О чем вы так долго шептались?
– Вас это не касается, – проронил я, с нарочитым вниманием рассматривая свою многострадальную шляпу.
Не простившись с Редвинтером, я резко повернулся и зашагал прочь. Спиной я ощущал, что солдаты провожают меня глазами. В том, что они сообщат сержанту Ликону о моем столкновении с тюремщиком, у меня не было никаких сомнений.
Оказавшись в своей каморке, я первым делом бросил проклятую шляпу на пол и принялся топтать ее, пока она не превратилась в бесформенный ком. Разделавшись со шляпой, я обессиленно рухнул на кровать.
Некоторое время я лежал, погрузившись в воспоминания. Я размышлял о том, как стремительно Томас Кромвель поднимался все выше по государственной лестнице, о том, как малая толика его славы, сияние которой становилось все ослепительнее, досталась даже мне. И вот наконец могущественный мой друг и покровитель оказался в непосредственной близости от трона, однако же торжество его было недолгим. Король, повелитель страны и глава церкви, поборник закона и справедливости, лишил недавнего приближенного своей благосклонности и отправил на плаху.
Ныне мне выпала честь, о которой мечтает каждый смертный, – честь предстать перед королевским взором. Но величайшая честь обернулась для меня величайшим позором, ибо король с отвращением отвел свой взор от жалкого горбатого паука.
Воспоминание об оскорбительной сцене, разыгравшейся сегодня утром, вновь пробудило во мне приступ ярости. Я не заслужил подобного унижения. Возможно, в словах Бродерика содержится доля истины, с содроганием признался я сам себе. Возможно, Генрих VIII и в самом деле еретик, тиран, погрузивший страну в кровавую пучину, и недалека пора, когда он лишится своего трона.
«Что ж, так ему и надо», – мысленно признал я.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
В течение нескольких часов я лежал, погрузившись в тягостное оцепенение. Наконец шум, который подняли вернувшиеся клерки, сообщил мне, что все церемонии, назначенные на сегодня, завершились. Судя по оживленным голосам, соседи мои пребывали в состоянии крайнего возбуждения.
– Видели того жирного старого торговца в рубахе из мешковины, который полз по булыжникам на карачках? Вот была потеха! Он так выпучил глаза, что я думал, они у него вылезут из орбит.
По всей вероятности, клерки имели удовольствие полюбоваться, как бывшие участники заговора пресмыкаются в пыли перед королем, стоявшим на крыльце кафедрального собора.
– Да уж, этот старикан немало всех посмешил. Живот у него был такой здоровенный, что едва не волочился по камням.
– Знаете, кого мне напомнили эти болваны? Калек, что в прежние годы подползали к кресту во время празднования Пасхи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201