Колдун вынул из черного балахона магический кристалл - Хамрай сразу узнал
его мягкий отблеск неровных граней. У колдуна был не очень крупный
экземпляр и переливался сиренево-багровым светом весьма тускло. Но
колдун поднял его высоко над головой с таким видом, что старый Хамрай
сразу понял - кристалл является самой главной гордостью и
драгоценностью иноземца.
- О, божественный глаз Алгола, - провозгласил чернобородый,
обращаясь то ли к кристаллу, то ли к небесам, - яви миру силу свою, сверши
чудо небесное, тебе доступное. Прими жертву немалую, выпей силу их и брось
на человека великого, тебе поклонившегося...
"Так он еще и алголианин, да, похоже из какой-то непризнанной секты,"
- мысленно усмехнулся Хамрай. При виде кристалла надежда в колдуна
почему-то окрепла. Огромную силу подобного магического
кристалла Хамрай знал, но всех возможностей этого чудесного предмета,
наверное, не ведал никто.
Колдун бросил быстрый проницательный взгляд на Хамрая, тот на миг
испугался, что защита ослабилась и собрался с силами. Но нет, колдун
посмотрел на шаха. Тот терпеливо ждал и неведомо было, какие чувства
обуревают владыку. На Хамрая колдун даже не взглянул - не знал
самоуверенный чужестранец, кто скрывается под невзрачными серыми одеждами,
с лицом, потрепанным временем и многочисленными безуспешными попытками
снять заклятие, годами терзаний, сомнений, поисков и мучений... Хамрай не
считал нужным открывать колдуну до поры до времени свои возможности, свою
должность при шахе. Хамрай прекрасно знал и понимал, как мешает
сосредоточиться и сделать важное и безусловно чрезвычайно трудное
чародейство присутствие другого мага. Хамрай даже не решился просто
поставить защиту своим мыслям, как это без затей сделал шах. Он взял как
защиту мысли одного из секретных лучников, что наблюдали за двором через
неприметные специальные щели. Он даже намеком не дал понять чужеземному
магу, что тоже понимает что-то в этом ремесле - чтобы, не дай небеса, не
сбить его, чтобы не упустить ни малейшего шанса на сотворение чуда.
Если, конечно, эти шансы, есть.
Колдун обернулся к дрожащим ничего не понимающим девушкам и произнес
громовым голосом:
- Снимите одежды ваши, явите нам прелесть свою.
Отсветы костра блестели на обнаженных клинках трех могучих воинов. Суровый
Нилпег загораживал выход из мрачного двора, в который превратился теперь для
невольниц весь мир. Но они не понимали еще того, что ясно было - несмотря
на защиту мыслей колдуна - старому многоповидавшему Хамраю: не за
честь свою надо опасаться этим несчастным невинным агнцам, а за жизнь саму.
Слезы отчаяния покатились по обескровевшим щекам девушек, но ни одна
из девяти перечить не посмела. Они сбросили пестрые халатики, будто
цветки сбрасывают яркие лепестки, и прижались друг к дружке, прикрывая
едва оформившиеся выпуклости грудей тонкими руками, выпятив острые
локти вперед, словно пытаясь защититься.
Колдун резким движением вырвал из плотно стоявшей группы девушек первую
попавшую под руку невольницу, она, повинуясь грубой силе, пробежала
несколько шагов к костру и упала. Иноземец рывком поднял девушку на ноги и
с силой ударил по щеке. Хамрай прочувствовал сильные волны внушения -
иноземец очаровывал жертву, подчинял ее своей воле, выдавливал все чувства,
кроме рабской покорности ему.
Девушка опустила безвольно руки, отдавшись подхватившему ее течению,
раздвинула стройные, тонкие ноги, выпрямила спину, чуть подав в сторону
колдуна острые холмики груди. Безумствующий магический огонь ярко
освещал черноволосую неподвижную красавицу, колдун откинул прочь
упавшую на грудь жертвы тонкую и длинную косицу.
Хамраю захотелось отвести взгляд, он не мог смотреть спокойно на
обнаженное женское тело - не желал лишний раз мучить себя бесплодным
разглядыванием вожделенного и запретного ему естества. Хамрай знал,
что шах уже давно философски относится к недоступности для него
женского тела, что повелитель использует для ублажения собственного
мужского естества красивых юношей. Умом Хамрай понимал владыку, но
принять это как должное было выше его сил. И не имея возможностей
снять запрещающее ему и шаху обладание женщинами заклятие, он старался
отгородить себя от соблазна. Даже мысли не допускал о женских
прелестях, хотя по первому слову ему привели бы наложниц сколько
угодно.
Чернобородый колдун гранью кристалла провел по лбу невольницы, потом по
щеке, по тонкой шее - кристалл оставлял на нежной коже заметный белый
след. Рука с магическим предметом провела по левой груди девушки, обведя
маленький съежившийся темно-коричневый сосок, потом по правой. Проведя по
животу, он дошел до ямочки пупка и отдернул руку - пленница не
шевельнулась, взор ее был устремлен в никуда. Колдун пожирал девушку глазами,
ноздри его жадно раздувались - Хамрай решил, что он сейчас лишит ее
девственности. Кто знает, может его заморское, варварское чудотворство
требует именно этого? И сейчас и Хамрай, и великий шах, без малого
двести лет лишенного возможности обладания женщиной, и телохранители
станут свидетелями девятикратного соития в свете колдовского костра?...
Рука колдуна подкралась к женскому естеству невольницы, покрытому воздушным
черным пушком, и по-хозяйски вторглась туда. Длинный тонкий палец с острым
ногтем, накрашенным серебряной краской, с силой прорвал естественную
защиту. Несмотря на сковывающие волю чары, девушка вздрогнула от боли. По
смуглой коже ноги медленно потек тонкий ручеек темно-вишневой крови.
Колдун удовлетворенно хмыкнул, прокричал что-то непонятное на лающем
мертвом языке и выпрямился, хищно сверкнув глазами.
Хамрай сглотнул, чтобы избавиться от вставшего в горле кома. Хотел
отвернуться, но долг превыше всего - он обязан смотреть.
Шах стоял неподвижно, положив обе руки на эфес своего прекрасного меча -
он верил, что час освобождения от заклятия близок, что снедающая его
невозможность иметь наследника будет разбита этим неприятным, но
могущественным иноземцем, как булатный клинок раскалывает напополам черный
камень, загораживающий выход к долгожданной свободе. Разворачивающееся перед
ним действо владыка полумира воспринимал сейчас как прелюдию к волшебной ночи
любви, полной счастья, которого он так долго лишен, воспоминания о котором
почти истерлись за двести лет из его памяти. Шах смотрел, надеялся и ждал.
Телохранители с нескрываемым любопытством взирали на обнаженных невольниц,
похоть слегка подернула гримасами их мужественные лица, но в любое
мгновение они были готовы исполнить долг и ценой собственной жизни защитить
повелителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195