ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

это то, что не
лежит на поверхности и едва может быть обнаружено благодаря величайшему
прилежанию и тонкости. Но если необходимы доказательства, необходимы и
основоположенья, потому что в них истина подкреплена доводами. Есть вещи
явные, есть темные. Явные - те, которые постигаются чувствами и памятью,
темные - те, что им недоступны. Разум же не довольствуется очевидным,
большая и прекраснейшая его часть занята тайным. Тайное требует доказа-
тельства, - но без основоположений доказывать нельзя; значит, основопо-
ложенья необходимы. (62) Что делает воззрение всеобщим, то же самое де-
лает его и совершенным: это - твердая убежденность, и если без нее все в
душе плавает, то необходимы основоположенья, дающие душам непоколеби-
мость суждений. (63) Наконец, если мы поучаем кого-нибудь относиться к
другу как к самому себе, верить, что враг может стать другом, стараться
первому внушить любовь, а во втором утишить ненависть, мы прибавляем:
"Это справедливо и честно". Но в честности и справедливости и заключает-
ся смысл наших основоположений; значит, они необходимы, если ни той, ни
другой без них нет.
(64) Нужно сочетать основоположенья и наставленья: ведь и ветви без
корня бесполезны, и корни получают помощь от того, что ими порождено.
Чем полезны нам руки, нельзя не знать, - они помогают нам явно; а серд-
це, благодаря которому руки живут и действуют, которое приводит их в
движение, - сердце прячется. То же самое могу сказать я и о -настав-
леньях: они на виду, тогда как основоположенья мудрости скрыты. Как ве-
личайшие святыни таинств известны только посвященным, так и в философии
тайны ее священнодействий открыты только для взора избранных и допущен-
ных, а наставленья и прочее в этом роде известно и непосвященным.
(65) Посидоний считает необходимым не только "наставительство" (вос-
пользуемся его словом и мы), но и ободренье, утешенье, убежденье. К ним
он прибавляет изыскание причин - этиологию (не вижу, почему бы и нам не
сказать так, если грамматики, стражи латинского языка, употребляют это
название). По его словам, полезно будет и описание каждой добродетели, -
его Посидоний именует "отологией", а другие - "характеристикой", так как
оно выделяет приметы каждой добродетели и порока, по которым можно раз-
личить сходные между собою. (66) Суть у этого дела та же, что у настав-
лений. Ведь наставник говорит: "Делай так-то, если хочешь быть воздерж-
ным", - а описывающий: "Воздержан тот, кто делает то-то, а того-то гну-
шается". - Ты спросишь, в чем разница? - Один дает наставленья к добро-
детели, другой приводит образец. Должен признаться, что такие описания и
(воспользуюсь словечком откупщиков) "образчики" небесполезны: предложим
достойный хвалы пример, - найдется и подражатель. (67) Разве, по-твоему,
бесполезно назвать приметы, по которым ты узнаешь благородного коня,
чтобы не ошибиться при покупке и не тратить труда, объезжая ленивого?
Так насколько полезнее знать признаки величия духа, которые можно пере-
нять у другого!
(68) Прежде всего, на лугу племенных кровен жеребенок
Шествует выше других и мягко ноги сгибает.
Первым бежит по дороге, в поток бросается бурный,
И не боится шаги мосту неизвестному вверить.
Шумов пустых не пугается он; горда его шея,
Морда точеная, круп налитой и подтянуто брюхо,
Великолепная грудь мускулиста. .. ...
Едва прогремит издалека оружье,
Конь уже рвется вперед, трепещет, ушами поводит,
Ржет и, наполнясь огнем, ноздрями его выдыхает.17
(69) Хоть наш Вергилий ведет речь о другом, описал он отважного мужа:
я бы иного изображения великого мужа и не дал. Пусть мне надо было бы
нарисовать Катона, бестрепетного среди грохота гражданских распрей, пер-
вым нападающего на придвинувшиеся уже к Альпам отряды, идущего навстречу
гражданской войне: я не приписал бы ему ни иного выраженья лица, ни иной
осанки. (70) Никто не мог шествовать выше того, кто поднялся и против
Цезаря, и против Помпея, и когда одни становились приверженцами цезари-
анских сил, другие - помпеянских, бросал вызов и тем и другим, доказав,
что и у республики остались сторонники. Разве что о Катоне мало будет
сказать:
Шумов пустых не пугается он...
Почему? Да потому что он не пугался и подлинного близкого шума, когда
поднял свободный голос против десяти легионов и галльских вспомога-
тельных отрядов и варварских сил, перемешанных с римскими, когда убеждал
республику не терять мужества и на все решиться ради свободы, ибо чест-
нее ей пропасть, чем пойти в рабство! (71) Сколько в нем силы духа,
сколько уверенности среди общего трепета! Ведь ему понятно: он
единственный, о чьей свободе речь не идет; вопрос не в том, быть ли Ка-
тону свободным, а в том, жить ли ему среди свободных. Оттого и презренье
к мечам и угрозам. Восхищаясь необоримой стойкостью мужа, не дрогнувшего
среди общего крушенья, нельзя не сказать:
Великолепная грудь!
(72) Полезно не только говорить, какими бывают мужи добра, и нарисо-
вать их облик и черты, но и рассказывать, какими они были, и показать
последнюю, самую отважную рану Катона, через которую свобода испустила
дух, показать мудрость Лелия и его единодушие со Сципионом, прекрасные
деянья другого Катона дома и на войне, Тубероновы деревянные козлы на
пиру, что он дал народу 18, и козьи шкуры вместо покрывал, и перед свя-
тилищем Юпитера - выставленную для пирующих глиняную посуду. Что сделал
Туберон, как не освятил бедность на Капитолии? Пусть я не знал бы других
его деяний, позволяющих поставить его в ряд с Катонами, - неужели мы не
поверили бы одному этому? То был не пир, а суд над нравами. (73) О, нас-
колько же люди, жадные до славы, не ведают, что она есть и как ее доби-
ваться! В тот день римский народ видел утварь многих, но восхищен был
утварью одного. Золото и серебро всех других было изломано и тысячекрат-
но переплавлено, а Туберонова глина будет цела во все века. Будь здоров.

Письмо XCVI
Сенека приветствует Луцилия!
(1) А ты все-таки на что-то сердишься или жалуешься и не понимаешь,
что во всем этом плохо одно: твое негодованье и жалобы. Если ты спросишь
меня, то я думаю, что у человека нет никаких несчастий, кроме одного:
если он хоть что-то в природе считает несчастьем. Я стану несносен само-
му себе в тот день, когда не смогу чего-нибудь вынести. Я хвораю? Такова
доля человека! Перемерла челядь? задавили долги? стал оседать дом? мучат
убытки, раны, труды, тревоги? Обычное дело! Мало того: неизбежное. (2)
Все это предопределено, а не случайно. Если ты хоть немного мне веришь,
я открою тебе самые сокровенные мои чувства:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166