Так оно и есть!
Злодеянья могут быть безнаказанны, но не безмятежны. (14) Если так ис-
толковать эти слова, они, я думаю, не противоречат нашему ученью. Поче-
му? Потому что первое и наибольшее наказанье за грех - в самом грехе, и
ни одно злодейство, пусть даже фортуна осыплет его своими дарами, пусть
охраняет его и опекает, не бывает безнаказанным, так как кара за зло-
действо - в нем самом. Но и другие кары преследуют его и настигают: пос-
тоянный страх, боязнь всего, неверие в свою безопасность. С чего бы мне
освобождать злонравие от этой кары? Почему не оставить его в постоянной
тревоге? (15) Нам не следует соглашаться с Эпикуром, когда он говорит,
что нет справедливого по природе, и преступлений нужно избегать, так как
нельзя избежать страха. Но с ним следует согласиться в том, что злые де-
ла бичует совесть, что величайшая пытка для злодея - вечно терзающее и
мучащее его беспокойство, не позволяющее поверить поручителям его безо-
пасности. Но ведь если никто и в безопасности не может не бояться, - это
и есть, Эпикур, доказательство того, что именно природа заставляет нас
отшатываться от преступлений. Многих фортуна освободила от кары, но ни-
кого - от страха. (16) Почему так? Не потому ли, что в нас вложено отв-
ращенье ко всему осуждаемому природой? Из-за того даже скрывшийся не ве-
рит в возможность скрываться, что его уличает и обличает перед самим со-
бою совесть. Плохо было бы наше дело, если бы многие злодеяния ускольза-
ли от мстящего закона и предписанной кары - и не приходилось бы тотчас
же за них платиться тяжким наказаньем, налагаемым природой, которая за-
меняет пытку страхом. Будь здоров.
Письмо ХСVIII
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Никогда не считай счастливцем того, кто зависит от счастья! Если
он радуется пришедшему извне, то выбирает хрупкую опору: пришлая радость
уйдет. Только рожденное из самого себя надежно и прочно, оно растет и
остается с нами до конца; а прочее, чем восхищается толпа, - это благо
на день. - Так что же, невозможно ни пользоваться им, ни наслаждаться? -
Можно, кто спорит? - но так, чтобы оно зависело от нас, а не мы от него.
(2) Все причастное фортуне и плодоносно, и приятно, если владеющий им
владеет и собою, не попав под власть своего достоянья. Поэтому, Луцилий,
ошибаются полагающие, будто фортуна может послать нам хоть что-нибудь
хорошее или дурное: от нее - только поводы ко благу или ко злу, начала
тех вещей, которым мы сами даем хороший или дурной исход. Ведь душа
сильнее фортуны: это она ведет все туда или сюда, она делает свою жизнь
блаженной или несчастной. (3) Душа дурная все оборачивает к худшему, да-
же то, что при ходит под видом наилучшего. Душа прямая и чуждая порчи
исправляет зловредность фортуны и знанием смягчает с трудом переносимые
тяготы; все приятное она встречает скромно и с благодарностью, все неп-
риятное - мужественно и со стойкостью. Пусть человек будет разумным,
пусть все делает по зрелом размышленье, пусть не берется ни за что непо-
сильное. - не получит он этого полного, избавленного от всех угроз бла-
га, если не будет заведомо спокоен перед неведомым. (4) Взгляни прис-
тально хоть "а других (ведь о чужом мы судим свободнее), хоть на себя,
отбросив пристрастие, - и ты почувствуешь и признаешь: ни одна из этих
желанных и высоко ценимых вещей не будет на пользу, если ты не воору-
жишься против непостоянства случая и всего того, что от случая зависит,
если среди утрат не будешь повторять часто и не сетуя: "Боги иначе суди-
ли"'. (5) Или даже - чтобы мне сделать этот стих еще мужественнее и
справедливее, чтобы ты мог лучше поддержать им душу, - тверди каждый
раз, когда что-нибудь произойдет вопреки твоим ожиданьям: "Боги лучше
судили". Кто так настроен, с тем ничего не случится. А настроится так
только тот, кто задумается об изменчивости человеческих дел прежде, чем
почувствует ее силу, кто, имея и детей, и жену, и богатство, знает, что
все это не будет непременно и всегда при нем, и не станет несчастным,
если перестанет ими владеть. (6) Всегда в смятении душа, что тревожится
за будущее, и до всех несчастий несчастен тот, кто заботится, чтобы все,
чем он наслаждается, до конца осталось при нем. Ни на час он не будет
спокоен и в ожидании будущего потеряет нынешнее, чем мог бы наслаж-
даться. Ведь что жалеть о потерянной вещи 2, что бояться ее потерять -
одно и то же.
Это не значит, что я проповедую тебе беспечность. (7) Что страшно, то
старайся отклонить; что рассудок может предвидеть, то старайся предви-
деть; что грозит тебе ударом, старайся заметить и предотвратить,прежде
чем оно случится. В этом тебе немало поможет спокойная уверенность и
дух, закаленный и ко всему выносливый. Тот может оградить себя против
фортуны, кто способен перенести все, что она пошлет; во всяком случае
спокойный дух ей не привести в смятение. Есть ли что более жалкое и глу-
пое, чем бояться заранее? Что за безумье - предвосхищать собственные
несчастья? (8) Я хочу подытожить вкратце то, что думаю, и описать тебе
людей, что сами себе не дают покоя, сами себе в тягость: они так же нес-
тойки в беде, как и до нее. Кто страдает раньше, чем нужно, тот страдает
больше, чем нужно. Одна и та же слабость не дает ему ни правильно оце-
нить боль, ни ждать ее. Одно и то же незнанье меры велит ему воображать
свое счастье вечным, а свое достоянье не только не убывающим. но и все
возрастающим, и сулить себе неизменность всех случайных преимуществ, за-
быв о том маховом колесе, которое переворачивает все человеческое. (9)
Потому-то кажутся мне замечательными слова Метродора в том письме, где
он обращается к сестре, потерявшей сына - юношу высокого дарования:
"Всякое благо смертных смертно!" Он говорит о тех благах, которые всех
манят, потому что подлинные блага - мудрость и добродетель - не умирают,
они неизменны и постоянны. В уделе смертного только они бессмертны. (10)
Впрочем, люди так бесстыдны, до того забывают, куда они идут, куда вле-
чет их каждый день, что, обреченные однажды потерять все, удивляются
всякой потере. То, на чем ты пишешься хозяином, при тебе, но не твое:
кто сам непрочен, у того нет ничего прочного, кто сам хрупок, у того нет
ничего вечного и непобедимого. Гибнуть и терять одинаково неизбежно, и,
поняв это, мы найдем утешенье и спокойно будем терять теряемое неизбеж-
но.
(11) Но в чем же нам найти помощь против этих потерь? В том, чтобы
хранить утраченное в памяти, не допускать, чтобы вместе с ним канул и
тот плод, который оно нам принесло. Чем мы владеем, то можно отнять; чем
мы владели, того не отнимешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Злодеянья могут быть безнаказанны, но не безмятежны. (14) Если так ис-
толковать эти слова, они, я думаю, не противоречат нашему ученью. Поче-
му? Потому что первое и наибольшее наказанье за грех - в самом грехе, и
ни одно злодейство, пусть даже фортуна осыплет его своими дарами, пусть
охраняет его и опекает, не бывает безнаказанным, так как кара за зло-
действо - в нем самом. Но и другие кары преследуют его и настигают: пос-
тоянный страх, боязнь всего, неверие в свою безопасность. С чего бы мне
освобождать злонравие от этой кары? Почему не оставить его в постоянной
тревоге? (15) Нам не следует соглашаться с Эпикуром, когда он говорит,
что нет справедливого по природе, и преступлений нужно избегать, так как
нельзя избежать страха. Но с ним следует согласиться в том, что злые де-
ла бичует совесть, что величайшая пытка для злодея - вечно терзающее и
мучащее его беспокойство, не позволяющее поверить поручителям его безо-
пасности. Но ведь если никто и в безопасности не может не бояться, - это
и есть, Эпикур, доказательство того, что именно природа заставляет нас
отшатываться от преступлений. Многих фортуна освободила от кары, но ни-
кого - от страха. (16) Почему так? Не потому ли, что в нас вложено отв-
ращенье ко всему осуждаемому природой? Из-за того даже скрывшийся не ве-
рит в возможность скрываться, что его уличает и обличает перед самим со-
бою совесть. Плохо было бы наше дело, если бы многие злодеяния ускольза-
ли от мстящего закона и предписанной кары - и не приходилось бы тотчас
же за них платиться тяжким наказаньем, налагаемым природой, которая за-
меняет пытку страхом. Будь здоров.
Письмо ХСVIII
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Никогда не считай счастливцем того, кто зависит от счастья! Если
он радуется пришедшему извне, то выбирает хрупкую опору: пришлая радость
уйдет. Только рожденное из самого себя надежно и прочно, оно растет и
остается с нами до конца; а прочее, чем восхищается толпа, - это благо
на день. - Так что же, невозможно ни пользоваться им, ни наслаждаться? -
Можно, кто спорит? - но так, чтобы оно зависело от нас, а не мы от него.
(2) Все причастное фортуне и плодоносно, и приятно, если владеющий им
владеет и собою, не попав под власть своего достоянья. Поэтому, Луцилий,
ошибаются полагающие, будто фортуна может послать нам хоть что-нибудь
хорошее или дурное: от нее - только поводы ко благу или ко злу, начала
тех вещей, которым мы сами даем хороший или дурной исход. Ведь душа
сильнее фортуны: это она ведет все туда или сюда, она делает свою жизнь
блаженной или несчастной. (3) Душа дурная все оборачивает к худшему, да-
же то, что при ходит под видом наилучшего. Душа прямая и чуждая порчи
исправляет зловредность фортуны и знанием смягчает с трудом переносимые
тяготы; все приятное она встречает скромно и с благодарностью, все неп-
риятное - мужественно и со стойкостью. Пусть человек будет разумным,
пусть все делает по зрелом размышленье, пусть не берется ни за что непо-
сильное. - не получит он этого полного, избавленного от всех угроз бла-
га, если не будет заведомо спокоен перед неведомым. (4) Взгляни прис-
тально хоть "а других (ведь о чужом мы судим свободнее), хоть на себя,
отбросив пристрастие, - и ты почувствуешь и признаешь: ни одна из этих
желанных и высоко ценимых вещей не будет на пользу, если ты не воору-
жишься против непостоянства случая и всего того, что от случая зависит,
если среди утрат не будешь повторять часто и не сетуя: "Боги иначе суди-
ли"'. (5) Или даже - чтобы мне сделать этот стих еще мужественнее и
справедливее, чтобы ты мог лучше поддержать им душу, - тверди каждый
раз, когда что-нибудь произойдет вопреки твоим ожиданьям: "Боги лучше
судили". Кто так настроен, с тем ничего не случится. А настроится так
только тот, кто задумается об изменчивости человеческих дел прежде, чем
почувствует ее силу, кто, имея и детей, и жену, и богатство, знает, что
все это не будет непременно и всегда при нем, и не станет несчастным,
если перестанет ими владеть. (6) Всегда в смятении душа, что тревожится
за будущее, и до всех несчастий несчастен тот, кто заботится, чтобы все,
чем он наслаждается, до конца осталось при нем. Ни на час он не будет
спокоен и в ожидании будущего потеряет нынешнее, чем мог бы наслаж-
даться. Ведь что жалеть о потерянной вещи 2, что бояться ее потерять -
одно и то же.
Это не значит, что я проповедую тебе беспечность. (7) Что страшно, то
старайся отклонить; что рассудок может предвидеть, то старайся предви-
деть; что грозит тебе ударом, старайся заметить и предотвратить,прежде
чем оно случится. В этом тебе немало поможет спокойная уверенность и
дух, закаленный и ко всему выносливый. Тот может оградить себя против
фортуны, кто способен перенести все, что она пошлет; во всяком случае
спокойный дух ей не привести в смятение. Есть ли что более жалкое и глу-
пое, чем бояться заранее? Что за безумье - предвосхищать собственные
несчастья? (8) Я хочу подытожить вкратце то, что думаю, и описать тебе
людей, что сами себе не дают покоя, сами себе в тягость: они так же нес-
тойки в беде, как и до нее. Кто страдает раньше, чем нужно, тот страдает
больше, чем нужно. Одна и та же слабость не дает ему ни правильно оце-
нить боль, ни ждать ее. Одно и то же незнанье меры велит ему воображать
свое счастье вечным, а свое достоянье не только не убывающим. но и все
возрастающим, и сулить себе неизменность всех случайных преимуществ, за-
быв о том маховом колесе, которое переворачивает все человеческое. (9)
Потому-то кажутся мне замечательными слова Метродора в том письме, где
он обращается к сестре, потерявшей сына - юношу высокого дарования:
"Всякое благо смертных смертно!" Он говорит о тех благах, которые всех
манят, потому что подлинные блага - мудрость и добродетель - не умирают,
они неизменны и постоянны. В уделе смертного только они бессмертны. (10)
Впрочем, люди так бесстыдны, до того забывают, куда они идут, куда вле-
чет их каждый день, что, обреченные однажды потерять все, удивляются
всякой потере. То, на чем ты пишешься хозяином, при тебе, но не твое:
кто сам непрочен, у того нет ничего прочного, кто сам хрупок, у того нет
ничего вечного и непобедимого. Гибнуть и терять одинаково неизбежно, и,
поняв это, мы найдем утешенье и спокойно будем терять теряемое неизбеж-
но.
(11) Но в чем же нам найти помощь против этих потерь? В том, чтобы
хранить утраченное в памяти, не допускать, чтобы вместе с ним канул и
тот плод, который оно нам принесло. Чем мы владеем, то можно отнять; чем
мы владели, того не отнимешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166