потом они взяли верх и довели меня до
того, что я чуть душу не вычихал, совсем отощав и ослабев. (2) Часто ме-
ня тянуло покончить с собою, - но удержала мысль о старости отца, очень
меня любившего. Я думал не о том, как мужественно смогу я умереть, но о
том, что он не сможет мужественно переносить тоску. Поэтому я и приказал
себе жить: ведь иногда и остаться жить - дело мужества. (3) Я скажу, в
чем нашел тогда утешение, но прежде надо сказать, что то самое, чем ста-
рался я себя успокоить, оказалось и сильнейшим лекарством. Благое утеше-
ние становится целительным снадобьем; что поднимает дух, то помогает и
телу. Наши занятия поправили мне здоровье. Философии благодарен я за то,
что поднялся и окреп, ей обязан я жизнью, и это - самое меньшее из все-
го, чем я ей обязан. (4) Немало помогли моему выздоровлению и друзья,
поддержавшие меня ободряющими речами и неусыпным вниманием. Ничто не ук-
репляет больного и не помогает ему так, как любовь друзей, ничто так не
прогоняет страх и ожидание смерти. У меня и мысли о смерти не было, -
нет, я думал, что если они остаются жить, то буду жить и я, не с ними, а
в них; мне казалось, что я не испущу дух, а передам его друзьям. Все это
укрепило мое желание помочь себе и перетерпеть любые муки; ведь самое
жалкое - это потерять мужество умереть и не иметь мужества жить.
(5) Испробуй и ты эти лекарства. Врач укажет тебе, сколько нужно гу-
лять, сколько упражняться; посоветует не слишком предаваться безделью,
хоть некрепкое здоровье и склонно к нему, посоветует читать внятным го-
лосом, чтобы упражнять дыхание, чьи пути и вместилища поражены недугом,
плавать в лодке, чтобы растрясти внутренности мягким качанием; назначит
тебе пищу и срок, когда надо прибегнуть к вину для укрепления сил, когда
отказаться от него, чтобы от раздражения не обострился кашель. А мое
наставленье излечивает не одну болезнь, но всю нашу жизнь. Вот оно: пре-
зирай смерть! Кто ушел от страха смерти, тому ничто не печалит душу.
(6) Во всякой болезни тяжелы три вещи: страх смерти, боль в теле, от-
каз от наслаждений. О смерти мы говорили довольно, добавлю только одно:
страх этот - не перед болезнью, а перед природой. Многим болезнь отсро-
чила смерть; и то, что они казались умирающими, служило к их спасению1.
Умрешь ты не потому, что хвораешь, а потому, что живешь. Та же участь
ждет и выздоровевшего: исцелившись, ты ушел не от смерти, а от нездо-
ровья. (7) Перейдем к другой неприятности, присущей именно болезни: она
приносит тяжкие боли. Но и они терпимы, потому что перемежаются. Ведь
боль, достигнув наибольшей остроты, кончается. Никто не может страдать и
сильно, и долго: любящая природа устроила все так, что сделала боль либо
переносимой, либо краткой. (8) Самой острой боль бывает в самых тонких
частях нашего тела: больше всего она свирепствует в жилах, в суставах -
всюду, где ее стесняет узкое пространство. Но как раз эти части быстро
немеют и теряют от боли ощущение боли, - потому ли, что дух2, встречая
на своем пути препоны и подвергаясь порче, теряет силу, которой держится
сам и поддерживает в нас чувства, то ли потому, что гнилая влага, не
имея куда стекать, сама себя теснит и лишает чувствительности те места,
где скапливается. (9) Так подагра и хирагра, и всякая другая боль в соч-
лененьях и в жилах успокаивается на время, когда измученные ею части
одеревянеют; при этих болезнях самое тягостное - первые зудящие боли,
потом острота их со временем гаснет и наступает омертвение - конец вся-
кой боли. Боль в зубах, в глазах, в ушах потому так пронзительна, что
рождается в самых тесных местах тела, так же, клянусь, как боль в голо-
ве, которая, однако, став слишком резкой, переходит в умопомрачение и
беспамятство. (10) Тем и можно утешаться при нестерпимой боли, что ты
непременно перестанешь ее чувствовать, если сначала почувствуешь слишком
сильно. А невеждам телесная мука так тягостна вот почему: они не привык-
ли довольствоваться своею душой и были чересчур заняты телом. Поэтому
великий и разумный человек отделяет душу от тела и обращает помыслы к
лучшей, божественной части своего существа, а другой, плаксивой и хилой,
занимается только в меру необходимости. (11) "Но ведь тяжело лишиться
привычных наслаждений, отказываться от пищи, терпеть голод и жажду". -
Воздержность тяжела на первых порах. Потом желания гаснут, по мере того
как устает и слабеет то, посредством чего мы желаем. Со временем желудок
становится своенравным, со временем мы смотреть не можем на то3, до чего
прежде бывали жадны, и сама потребность умирает. А обходиться без того,
чего больше не хочется, ничуть не горько. (12) К тому же всякая боль пе-
ремежается или хотя бы облегчается. К тому же можно предостеречься, ког-
да она вот-вот появится, и предупредить ее лекарствами: ведь всякой боли
предшествуют некие приметы, особенно если она возвращается постоянно.
Болеэнь не так трудно терпеть, коль скоро ты презрел самую страшную
ее угрозу. (13) Так не утяжеляй же свои несчастия и не отягощай себя жа-
лобами. Боль легка, если к ней ничего не прибавит мнение; а если ты еще
будешь себя подбадривать и твердить: "ничего не болит", или "боль пустя-
ковая, крепись, сейчас все пройдет", - от самих этих мыслей тебе станет
легче. Все зависит от мнения; на него оглядываются не только честолюбие
и жажда роскоши, и скупость: наша боль сообразуется с мнением. Каждый
несчастен настолько, насколько полагает себя несчастным. (14) По-моему,
надобно отбросить все жалобы на миновавшую боль, все речи, вроде этих:
"Никому не бывало хуже! Какие муки, какие страданья я перенес! Никто уж
и не думал, что я встану. Сколько раз домашние меня оплакивали, сколько
раз врачи от меня отступались! И на дыбе не бывает такой пытки!" Пусть
даже это правда, но ведь все прошло! Какая радость опять переживать ми-
нувшую муку и быть несчастным от прежних несчастий? И потом, кто из нас
не преувеличивает своих страданий и не обманывает самого себя? Наконец о
том, что было горько, рассказывать сладко: ведь так естественно радо-
ваться концу своих страданий. Значит, нужно поубавить и страх перед бу-
дущими, и память о прошлых невзгодах: ведь прошлые уже кончились, а бу-
дущие еще не имеют ко мне касательства. (15) Пусть в самый трудный миг
каждый скажет:
Может быть, будет нам впредь об этом сладостно вспомнить! 4
Пусть соберет все мужество для борьбы: кто отступит, будет побежден,
кто сам пойдет в наступление на боль, победит. Теперь многие сами на се-
бя обрушивают то, чему надо сопротивляться. Если ты попытаешься ус-
кользнуть из-под нависшего давящего гнета, он тебя настигнет и наляжет
еще тяжелее, а если встанешь твердо и захочешь сделать усилье, то и
сбросишь его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
того, что я чуть душу не вычихал, совсем отощав и ослабев. (2) Часто ме-
ня тянуло покончить с собою, - но удержала мысль о старости отца, очень
меня любившего. Я думал не о том, как мужественно смогу я умереть, но о
том, что он не сможет мужественно переносить тоску. Поэтому я и приказал
себе жить: ведь иногда и остаться жить - дело мужества. (3) Я скажу, в
чем нашел тогда утешение, но прежде надо сказать, что то самое, чем ста-
рался я себя успокоить, оказалось и сильнейшим лекарством. Благое утеше-
ние становится целительным снадобьем; что поднимает дух, то помогает и
телу. Наши занятия поправили мне здоровье. Философии благодарен я за то,
что поднялся и окреп, ей обязан я жизнью, и это - самое меньшее из все-
го, чем я ей обязан. (4) Немало помогли моему выздоровлению и друзья,
поддержавшие меня ободряющими речами и неусыпным вниманием. Ничто не ук-
репляет больного и не помогает ему так, как любовь друзей, ничто так не
прогоняет страх и ожидание смерти. У меня и мысли о смерти не было, -
нет, я думал, что если они остаются жить, то буду жить и я, не с ними, а
в них; мне казалось, что я не испущу дух, а передам его друзьям. Все это
укрепило мое желание помочь себе и перетерпеть любые муки; ведь самое
жалкое - это потерять мужество умереть и не иметь мужества жить.
(5) Испробуй и ты эти лекарства. Врач укажет тебе, сколько нужно гу-
лять, сколько упражняться; посоветует не слишком предаваться безделью,
хоть некрепкое здоровье и склонно к нему, посоветует читать внятным го-
лосом, чтобы упражнять дыхание, чьи пути и вместилища поражены недугом,
плавать в лодке, чтобы растрясти внутренности мягким качанием; назначит
тебе пищу и срок, когда надо прибегнуть к вину для укрепления сил, когда
отказаться от него, чтобы от раздражения не обострился кашель. А мое
наставленье излечивает не одну болезнь, но всю нашу жизнь. Вот оно: пре-
зирай смерть! Кто ушел от страха смерти, тому ничто не печалит душу.
(6) Во всякой болезни тяжелы три вещи: страх смерти, боль в теле, от-
каз от наслаждений. О смерти мы говорили довольно, добавлю только одно:
страх этот - не перед болезнью, а перед природой. Многим болезнь отсро-
чила смерть; и то, что они казались умирающими, служило к их спасению1.
Умрешь ты не потому, что хвораешь, а потому, что живешь. Та же участь
ждет и выздоровевшего: исцелившись, ты ушел не от смерти, а от нездо-
ровья. (7) Перейдем к другой неприятности, присущей именно болезни: она
приносит тяжкие боли. Но и они терпимы, потому что перемежаются. Ведь
боль, достигнув наибольшей остроты, кончается. Никто не может страдать и
сильно, и долго: любящая природа устроила все так, что сделала боль либо
переносимой, либо краткой. (8) Самой острой боль бывает в самых тонких
частях нашего тела: больше всего она свирепствует в жилах, в суставах -
всюду, где ее стесняет узкое пространство. Но как раз эти части быстро
немеют и теряют от боли ощущение боли, - потому ли, что дух2, встречая
на своем пути препоны и подвергаясь порче, теряет силу, которой держится
сам и поддерживает в нас чувства, то ли потому, что гнилая влага, не
имея куда стекать, сама себя теснит и лишает чувствительности те места,
где скапливается. (9) Так подагра и хирагра, и всякая другая боль в соч-
лененьях и в жилах успокаивается на время, когда измученные ею части
одеревянеют; при этих болезнях самое тягостное - первые зудящие боли,
потом острота их со временем гаснет и наступает омертвение - конец вся-
кой боли. Боль в зубах, в глазах, в ушах потому так пронзительна, что
рождается в самых тесных местах тела, так же, клянусь, как боль в голо-
ве, которая, однако, став слишком резкой, переходит в умопомрачение и
беспамятство. (10) Тем и можно утешаться при нестерпимой боли, что ты
непременно перестанешь ее чувствовать, если сначала почувствуешь слишком
сильно. А невеждам телесная мука так тягостна вот почему: они не привык-
ли довольствоваться своею душой и были чересчур заняты телом. Поэтому
великий и разумный человек отделяет душу от тела и обращает помыслы к
лучшей, божественной части своего существа, а другой, плаксивой и хилой,
занимается только в меру необходимости. (11) "Но ведь тяжело лишиться
привычных наслаждений, отказываться от пищи, терпеть голод и жажду". -
Воздержность тяжела на первых порах. Потом желания гаснут, по мере того
как устает и слабеет то, посредством чего мы желаем. Со временем желудок
становится своенравным, со временем мы смотреть не можем на то3, до чего
прежде бывали жадны, и сама потребность умирает. А обходиться без того,
чего больше не хочется, ничуть не горько. (12) К тому же всякая боль пе-
ремежается или хотя бы облегчается. К тому же можно предостеречься, ког-
да она вот-вот появится, и предупредить ее лекарствами: ведь всякой боли
предшествуют некие приметы, особенно если она возвращается постоянно.
Болеэнь не так трудно терпеть, коль скоро ты презрел самую страшную
ее угрозу. (13) Так не утяжеляй же свои несчастия и не отягощай себя жа-
лобами. Боль легка, если к ней ничего не прибавит мнение; а если ты еще
будешь себя подбадривать и твердить: "ничего не болит", или "боль пустя-
ковая, крепись, сейчас все пройдет", - от самих этих мыслей тебе станет
легче. Все зависит от мнения; на него оглядываются не только честолюбие
и жажда роскоши, и скупость: наша боль сообразуется с мнением. Каждый
несчастен настолько, насколько полагает себя несчастным. (14) По-моему,
надобно отбросить все жалобы на миновавшую боль, все речи, вроде этих:
"Никому не бывало хуже! Какие муки, какие страданья я перенес! Никто уж
и не думал, что я встану. Сколько раз домашние меня оплакивали, сколько
раз врачи от меня отступались! И на дыбе не бывает такой пытки!" Пусть
даже это правда, но ведь все прошло! Какая радость опять переживать ми-
нувшую муку и быть несчастным от прежних несчастий? И потом, кто из нас
не преувеличивает своих страданий и не обманывает самого себя? Наконец о
том, что было горько, рассказывать сладко: ведь так естественно радо-
ваться концу своих страданий. Значит, нужно поубавить и страх перед бу-
дущими, и память о прошлых невзгодах: ведь прошлые уже кончились, а бу-
дущие еще не имеют ко мне касательства. (15) Пусть в самый трудный миг
каждый скажет:
Может быть, будет нам впредь об этом сладостно вспомнить! 4
Пусть соберет все мужество для борьбы: кто отступит, будет побежден,
кто сам пойдет в наступление на боль, победит. Теперь многие сами на се-
бя обрушивают то, чему надо сопротивляться. Если ты попытаешься ус-
кользнуть из-под нависшего давящего гнета, он тебя настигнет и наляжет
еще тяжелее, а если встанешь твердо и захочешь сделать усилье, то и
сбросишь его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166