Это где порох,- пояснил он маменьке.- И оттуда орет:
отдавайте якоря, а то взорву всех к своему татарскому богу! И - делать
нечего - загрузку прекратили, якоря отдали, в море вышли. Думают - не
двужильный же он, сморится когда-нибудь. И тут - ка-ак заревет! Ка-ак
даст-даст в небо! Огонь, дым, пепел! И - волна пошла: Все корабли, что в
бухте остались, забросило на горы, в леса, в щепы разметало. И только
"Лебедь" один - уцелел. Кракатау взорвался, вулкан.
- А что же с юнгой стало? - спрпосил о. Никодим.
- Ну, как что? За баловство с огнем линьками погладили, а за спасение
судна:
Ну, там много чего было. Сейчас он на "Владимире" боцманом ходит.
Говорят, контора Ллойда его к себе переманивала, большие фунты сулила - не
пошел, татарин упрямый.
Разговор перешел на славные подвиги: сперва флотские, потом
общевойсковые, а потом и гражданские.
Сначала это было интересно, но с двунадесятого примера я начал почему-то
злиться, и чем дальше, тем больше. Это было еще хуже, чем зуб с дуплом.
Медицинские студенты, позволявшие прививать себе всяческие гнусные
болезни, казались мне не героями, а идиотами. Поручик Буцефалов, спасший
изпод огня полковую печать, тоже как-то не вдохновлял. Множество
однообразных подвигов отдавания своего имущества погорельцам и прочим
каликам перехожим, казались мне непростительным мотовством. А когда речь
зашла о моем сверстнике, который, рискуя жизнью, спас из проруби тонущего
поросенка, я не выдержал и сказал, что и сам могу в любой момент совершить
такое, что обо мне будут говорить все.
- Котенку голову откусит! - обрадовался Дмитрий, но маменька дала ему
подзатыльника. История с загрызенным карасем донимала ее куда больше, чем
меня. Карась и карась.
На следующий день я надел галоши, взял тяжелые портновские ножницы и
залез через забор на нашу электрическую станцию. Царское Село погрузилоось
в первородный мрак. Назавтра обо мне действительно говорили все.
Напряжение тогда было не в пример сегодняшнему - вольт пятьдесят:

8.
- Вы болван, Штюбинг!
"Подвиг разведчика"
Как и четыре дня назад, сидели на кухне Коминта, теперь уже втроем.
Только внуки уже не баловались томагавками, поскольку девочка Ирочка острых
предметов боялась, а пытались приучить Гусара к несобачьей команде "Ап!".
- Из-под милиции мы выскользнули чудом, - заканчивал Николай Степанович
повествование. - Каина этого, конечно, след простыл:
- У тебя, Степаныч, все чудом, - сказал Коминт.
Илья молча потрогал шишку на темени, причиненную милицейской на излете
пулей. Вздохнул.
- И что ты теперь делать намерен? - продолжал Коминт.
- Сколько успел, покопался я в его каморке, - сказал Николай Степанович.
- Тайничок там был один очень хитрый. И вот что в тайничке том я нашел:
Он вынул большой никелированный брелок с непонятной эмблемой; к брелоку
прикован был медный плоский ключ.
- От сейфа, - сказал Илья. - Абонементского. Сколько у меня таких
перебывало: Где всё?
- Абонентный сейф: - поправил Коминт. - Очень похоже.
- Эмблему эту знаешь? - спросил Николай Степанович.
- Никогда подобным не интересовался. Да и зачем мне, посуди? Томагавки
хранить? Или фамильные брильянты?
- Скальпы... Узнать сможешь?
- Ну, не сегодня уже. Завтра.
- Завтра: Завтра, брат - это долго. Напрягись: кто-нибудь сейчас -
сможет?
Делец какой-нибудь или налоговый:
- Да кто у нас тут такое может знать - народ цирковой, безденежный. А
впрочем, постой! Администратор наш, Иона Измаилович - человек опытный, еще
с Гали Брежневой хахалем корешился, два раза сидел:
- Так и я Иону знаю! - восхитился Илья. - Я у Бориса с ним как раз и
встречался.
Смешной мужик:
- Ну, тесен мир, - сказал Николай Степанович. - Пошли к твоему Ионе. Во
чрево китово.
Иона жил в соседнем подъезде и двумя этажами ниже. Дверь его, обитая по
новому русскому обычаю железом, лишена была всяких глазков, звонков и
ручек.
Коминт начал стучать - и стучал долго.
- Ему бы о душе задуматься:- сказал Коминт, но тут в двери образовалось
окошечко размером с половину почтовой открытки.
- Оборону держишь, - сказал Коминт неодобрительно. - Сунут вот тебе ствол
в твою амбразуру:
- А это перископ, - похвалился невидимый Иона. - Чего пришел, люди все
добрые спят?
- С кем это сегодня люди добрые спят? - поинтересовался Коминт. - С
Галкойкаучук?
- Тебе это все равно не грозит, - сказал Иона. - Так что не надувайся.
Ладно, заходи.
И дверь медленно начала открываться.
- Да вас тут больше одного? - удивился Иона, впуская компанию. Было Ионе
явно за шесть десятков, и круглая его бритая насизо физиономия выражала
недовольство - словно к римскому патрицию, только что погрязавшему в оргии,
заявился грубый центурион с приказом от императора немедленно вскрыть себе
вены в бассейне с лепестками роз.
- Это мы еще ученую собаку не взяли, - сказал Илья. - Здорово, мудило!
- Вот те на те, хрен в томате! А мне Вадик Сочинский звонил - мол,
повторил ты в мирное время подвиг Сергея Лазо. Я ему не поверил. Засунешь
тебя в печку, как же. Отметить бы надо воскрешение:
- Отметим, как уж не отметить. А чего вдруг решили, что меня... того?
- Да кости, говорят, твои в кочегарке нашли...
- А, это хорошо. Ты только все равно не болтай, что я был у тебя.
Найдется еще какой неверующий...
- Постой, Илья. Есть у нас, уважаемый Иона Измаилович, вопрос к вам как к
эксперту, - вежливо сказал Николай Степанович. - Не могли бы вы по этому
вот ключу определить, где именно находится замочек под него?
- По мужику определить, где его баба... - проворчал Иона, беря ключ и
вертя перед глазами. - Хороша задачка... - Он вынул из кармана халата очки,
прищурился. - А вы сами-то пытались определить? Или сразу ко мне
ломанулись? Нет, я смеюсь с этих людей! Вот же, на торце этой хренотени
великим, могучим и свободным написано: "КАКОБАНКЪ".
- Твою мать! - сказал Коминт. - Зря человека с бабы сняли.
- Ты знаешь, где это? - спросил Николай Степанович.
- Я знаю, - сказал Иона. - Нагрели они нас однажды, тружеников арены.
Из-за них в Стокгольме белые тигры чуть с голоду не сдохли. Но там крыша -
только на танке приезжать...

- Командир, - прошептал, склоняясь к самому уху Николая Степановича,
Илья. - Может, зря они жить остались? Стукнут кому-нибудь, со зла или по
случаю...
- Вам бы все резать, - вздохнул Николай Степанович. - Не бойся, боец:
утром помнить ничего не будут. Поудивляются немного, почему столько рюмок
на столе, а потом успокоятся.
- Да? - недоверчиво сказал Илья. - А все же ножичком надежнее.
- А книжку "Как избавиться от трупа?" ты читал?
- Что? - обрадовался Илья. - Уже такие книжки продают?
- Вот на том лотке, от которого вы меня оттащили, такая лежала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145