И тогда Йрт призвал с небес настоящий огонь. Все звезды
вытянули свои лучи, и каждый луч искал Сора. Но Сор велел Хоббу сделать
тысячу маленьких Хоббов и каждого Хобба превратил в поддельного Сора, а сам
скрылся в ходах, сделанных Ассаром. Звезды поняли, что их обманули, и
обратили настощий огонь на всех, кого видели на земле, и испепелили
остальных братьев. Лишь Дево, тяжко израненный, успел заползти под землю
прежде, чем рухнуло небо.
Бог видел все это, но молчал. Когда же земля остыла, он пустил на нее
муравья.
Муравей потрогал землю, вернулся к Богу и сказал, что от настоящего огня
земля стала мягкая и ноздреватая, покрытая прахом, и в ней уже живут черви.
Бог потрогал землю рукой и послал дождь, чтобы смочить прах и напоить
червей.
Так образовалась глина. И Бог брал глину с червями и лепил деревья,
зверей и птиц. От дождей деревья росли так быстро, что стали подпирать небо
и лопаться от его тяжести, и из трещин вышли пауки. Они посмотрели вокруг и
сказали: это все наше. И стали расставлять сети и ловить в них зверей и
птиц. Тогда Бог рассердился и создал человека, и дал ему копье и огонь,
чтобы тот мог убивать пауков. И назвал его Цаган, что значит Белый. Потому
что сделал его Бог из белой глины, самой красивой и прочной. Прошел год, и
Цаган явился к Богу и попросил его создать лошадь и женщину. Лошадь - чтобы
догонять пауков, а женщину - чтобы поддерживать огонь и готовить человеку
пищу. Бог видел, что человек хорошо справляется, и потому дал ему не только
лошадь и женщину, но и собаку.
Тем временем в ходах, прорытых Ассартом, встретились Сор и Дево. Они не
могли выйти под небо, потому что глина залепила все выходы, а Ассарт не
желал слушаться их. И тогда они решили помириться и вдвоем что-нибудь такое
сделать, чтобы обидеть Бога. Они долго думали и наконец совокупились и
отложили десять тысяч яиц, из которых стали выходить звери, похожие на
людей. Только головы и лица их были черные. Они стали копать глину и
выходить на поверхность, и дождь не отмывал черноту с их лиц. Поэтому
Цаганы различали их и убивали. И тогда хитрый колдовской зверь Сор сделал
так, что люди стали видеть все черное белым, а белое черным. И люди
перестали понимать, где перед ними люди, а где подземные звери, и убили
много своих мужчин: Люди-звери занимали их дома и брали себе женщин и
лошадей. Тогда опять пришел Цаган к Богу и попросил помощи. Но Бог
разозлился на него и прогнал, потому что звери-люди лучше, чем Цаганы,
убивали пауков. И Цаган взял своих лошадей, женщин и собак и отправился
туда, где нет людей-зверей:
- Да, - сказал Николай Степанович, дослушав. - Теперь, по крайней мере,
понятно, почему цыгане не сидят на одном месте:
Он потянулся к бутылке и вдруг обнаружил, что шампанское, как ни
парадоксально это звучит - кончилось.
- О, Господи, - сказал Коминт. - Дожили:
Он похлопал себя по бумажнику, сказал: сейчас, - накинул куртку и шагнул
за дверь. Гусар белой тенью метнулся следом.
- Ну, вот, - сказал смущенно Гаврилов. - Самого, можно сказать,
почтенного - за винищем отправили:
- Это ничего: - Николай Степанович подошел к окну, посмотрел на улицу:
было светло от фонарей и свежевыпавшего снега. Киоск на углу призывно
мерцал елочной гирляндой. - А тебя пошли - опять пацаны поколотят и бутылки
отберут.
- Вином должен обеспечивать хозяин, - обиженно сказал Гаврилов.
- Так мы и обеспечиваем:
- Николай Степанович, - Светлана подошла и встала рядом. Духи у нее были
необыкновенные. - Можно я вашу ладошку погляжу?
- Нет.
- Вам неинтересно?
- Как сказать.: Мне-то, может быть, и интересно - да боюсь, тебе скучно
станет.
- Вы меня интригуете.
- Эх, - вздохнул Николай Степанович, - не привык я отказывать женщинам:
Но - чтобы без обмороков и криков. И - главное - никому. Идет?
- Идет:- чуть растерянно сказала цыганка.
Через пять минут, отпустив его руку, она произнесла тихо:
- Да уж, о таком и захочешь, да не расскажешь:
- И что меня ждет?
Она помолчала.
- Война, Николай Степанович:
Громко ударил дверной звонок. Гаврилов шагнул было к двери, но Николай
Степанович отстранил его: сам.
За дверью стояли Коминт с бутылками и очень задумчивый Гусар.
- Итальянская мутотень, - с отвращением сказал артист Донателло. - И
больше ничего. И как вы живете?..
- Озверели вы там, в вашей Москве, - сказала Аннушка, принимая покупку.
- Ну нельзя же это пить! - воскликнул Коминт. - Но пьем:- добавил он с
сожалением. - А что делать?
Делать в такой ситуации и вправду было нечего.
- Чего вы такие смурные пришли? - спросил Илья.
- Да вот даже и не знаю, - Коминт повесил куртку, пригладил волосы. -
Вроде бы все нормально. Только вот ряженые какие-то непонятные по двору
шляются:
- Какие могут быть ряженые? Праздники вроде бы позавчера кончились.
- Так вот и я о том же: И вообще: ну, не знаю даже, как сказать:
- Да скажи хоть как-нибудь, - потребовал Николай Степанович.
- Ну, вот представь себе: выходишь ты на арену - и под прожектором
оказываешься. И сейчас: вышел, никакого прожектора, понятно, нет - а все
точно так же. И эти, чтоб им пропасть, клоуны:
- Что они хоть делали-то?
- Да - ничего. Стояли, водку пили. В общем, что-то нечисто. Копчиком чую.
Копчик битый у меня...
- Ладно, ребята. Бдительности не ослабляем, хоть и туман. Рядовым - песни
петь и веселиться, - скомандовал Николай Степанович.
И тут на кухне закричали:
В одну секунду все влетели туда, сметая табуретки. Аннушка на
четвереньках стояла на столе, непостижимым образом уместившись среди гор
посуды. Гусар молча давил кого-то в углу.
- Крыыыыы:- выдохнула Аннушка, подбородком указывая в ту сторону.
Гусар сделал шаг назад и коротким движением головы швырнул под ноги
соратникам большую черную крысу. Та задрожала и вытянулась.
Николай Степанович принял Аннушку со стола, осторожно поставил на пол.
Рыжая и Светлана тут же увели ее в комнату - прореветься.
- А ты говорил - крыс не водится, - сказал доктор Степке.
- Проляпс, - развел руками Степка.
- Враги подбросили, - сказал Коминт.
Он присел над трупиком. Потом встал, посмотрел на всех.
- А ведь и правда - враги. Глянь-ка, Степаныч:
Крыса была размером с небольшую кошку, хвост имела короткий, зато -
огромные резцы, торчащие изо рта, как клыки вампира, и - аккуратные розовые
ручки вместо передних лап:
- Мутант, - с испугом сказал доктор. - Довыеживались:
- Илья, - сказал Николай Степанович. - На два слова:
И, отведя его чуть в сторону, спросил:
- По Аргентине не скучаешь?
Когда я был влюблен....
(Атлантика, 1930, Вальпургиева ночь)
Я лежал и домучивал аграновский доклад. Тяжелым же слогом изъяснялся Яков
Саулович:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
вытянули свои лучи, и каждый луч искал Сора. Но Сор велел Хоббу сделать
тысячу маленьких Хоббов и каждого Хобба превратил в поддельного Сора, а сам
скрылся в ходах, сделанных Ассаром. Звезды поняли, что их обманули, и
обратили настощий огонь на всех, кого видели на земле, и испепелили
остальных братьев. Лишь Дево, тяжко израненный, успел заползти под землю
прежде, чем рухнуло небо.
Бог видел все это, но молчал. Когда же земля остыла, он пустил на нее
муравья.
Муравей потрогал землю, вернулся к Богу и сказал, что от настоящего огня
земля стала мягкая и ноздреватая, покрытая прахом, и в ней уже живут черви.
Бог потрогал землю рукой и послал дождь, чтобы смочить прах и напоить
червей.
Так образовалась глина. И Бог брал глину с червями и лепил деревья,
зверей и птиц. От дождей деревья росли так быстро, что стали подпирать небо
и лопаться от его тяжести, и из трещин вышли пауки. Они посмотрели вокруг и
сказали: это все наше. И стали расставлять сети и ловить в них зверей и
птиц. Тогда Бог рассердился и создал человека, и дал ему копье и огонь,
чтобы тот мог убивать пауков. И назвал его Цаган, что значит Белый. Потому
что сделал его Бог из белой глины, самой красивой и прочной. Прошел год, и
Цаган явился к Богу и попросил его создать лошадь и женщину. Лошадь - чтобы
догонять пауков, а женщину - чтобы поддерживать огонь и готовить человеку
пищу. Бог видел, что человек хорошо справляется, и потому дал ему не только
лошадь и женщину, но и собаку.
Тем временем в ходах, прорытых Ассартом, встретились Сор и Дево. Они не
могли выйти под небо, потому что глина залепила все выходы, а Ассарт не
желал слушаться их. И тогда они решили помириться и вдвоем что-нибудь такое
сделать, чтобы обидеть Бога. Они долго думали и наконец совокупились и
отложили десять тысяч яиц, из которых стали выходить звери, похожие на
людей. Только головы и лица их были черные. Они стали копать глину и
выходить на поверхность, и дождь не отмывал черноту с их лиц. Поэтому
Цаганы различали их и убивали. И тогда хитрый колдовской зверь Сор сделал
так, что люди стали видеть все черное белым, а белое черным. И люди
перестали понимать, где перед ними люди, а где подземные звери, и убили
много своих мужчин: Люди-звери занимали их дома и брали себе женщин и
лошадей. Тогда опять пришел Цаган к Богу и попросил помощи. Но Бог
разозлился на него и прогнал, потому что звери-люди лучше, чем Цаганы,
убивали пауков. И Цаган взял своих лошадей, женщин и собак и отправился
туда, где нет людей-зверей:
- Да, - сказал Николай Степанович, дослушав. - Теперь, по крайней мере,
понятно, почему цыгане не сидят на одном месте:
Он потянулся к бутылке и вдруг обнаружил, что шампанское, как ни
парадоксально это звучит - кончилось.
- О, Господи, - сказал Коминт. - Дожили:
Он похлопал себя по бумажнику, сказал: сейчас, - накинул куртку и шагнул
за дверь. Гусар белой тенью метнулся следом.
- Ну, вот, - сказал смущенно Гаврилов. - Самого, можно сказать,
почтенного - за винищем отправили:
- Это ничего: - Николай Степанович подошел к окну, посмотрел на улицу:
было светло от фонарей и свежевыпавшего снега. Киоск на углу призывно
мерцал елочной гирляндой. - А тебя пошли - опять пацаны поколотят и бутылки
отберут.
- Вином должен обеспечивать хозяин, - обиженно сказал Гаврилов.
- Так мы и обеспечиваем:
- Николай Степанович, - Светлана подошла и встала рядом. Духи у нее были
необыкновенные. - Можно я вашу ладошку погляжу?
- Нет.
- Вам неинтересно?
- Как сказать.: Мне-то, может быть, и интересно - да боюсь, тебе скучно
станет.
- Вы меня интригуете.
- Эх, - вздохнул Николай Степанович, - не привык я отказывать женщинам:
Но - чтобы без обмороков и криков. И - главное - никому. Идет?
- Идет:- чуть растерянно сказала цыганка.
Через пять минут, отпустив его руку, она произнесла тихо:
- Да уж, о таком и захочешь, да не расскажешь:
- И что меня ждет?
Она помолчала.
- Война, Николай Степанович:
Громко ударил дверной звонок. Гаврилов шагнул было к двери, но Николай
Степанович отстранил его: сам.
За дверью стояли Коминт с бутылками и очень задумчивый Гусар.
- Итальянская мутотень, - с отвращением сказал артист Донателло. - И
больше ничего. И как вы живете?..
- Озверели вы там, в вашей Москве, - сказала Аннушка, принимая покупку.
- Ну нельзя же это пить! - воскликнул Коминт. - Но пьем:- добавил он с
сожалением. - А что делать?
Делать в такой ситуации и вправду было нечего.
- Чего вы такие смурные пришли? - спросил Илья.
- Да вот даже и не знаю, - Коминт повесил куртку, пригладил волосы. -
Вроде бы все нормально. Только вот ряженые какие-то непонятные по двору
шляются:
- Какие могут быть ряженые? Праздники вроде бы позавчера кончились.
- Так вот и я о том же: И вообще: ну, не знаю даже, как сказать:
- Да скажи хоть как-нибудь, - потребовал Николай Степанович.
- Ну, вот представь себе: выходишь ты на арену - и под прожектором
оказываешься. И сейчас: вышел, никакого прожектора, понятно, нет - а все
точно так же. И эти, чтоб им пропасть, клоуны:
- Что они хоть делали-то?
- Да - ничего. Стояли, водку пили. В общем, что-то нечисто. Копчиком чую.
Копчик битый у меня...
- Ладно, ребята. Бдительности не ослабляем, хоть и туман. Рядовым - песни
петь и веселиться, - скомандовал Николай Степанович.
И тут на кухне закричали:
В одну секунду все влетели туда, сметая табуретки. Аннушка на
четвереньках стояла на столе, непостижимым образом уместившись среди гор
посуды. Гусар молча давил кого-то в углу.
- Крыыыыы:- выдохнула Аннушка, подбородком указывая в ту сторону.
Гусар сделал шаг назад и коротким движением головы швырнул под ноги
соратникам большую черную крысу. Та задрожала и вытянулась.
Николай Степанович принял Аннушку со стола, осторожно поставил на пол.
Рыжая и Светлана тут же увели ее в комнату - прореветься.
- А ты говорил - крыс не водится, - сказал доктор Степке.
- Проляпс, - развел руками Степка.
- Враги подбросили, - сказал Коминт.
Он присел над трупиком. Потом встал, посмотрел на всех.
- А ведь и правда - враги. Глянь-ка, Степаныч:
Крыса была размером с небольшую кошку, хвост имела короткий, зато -
огромные резцы, торчащие изо рта, как клыки вампира, и - аккуратные розовые
ручки вместо передних лап:
- Мутант, - с испугом сказал доктор. - Довыеживались:
- Илья, - сказал Николай Степанович. - На два слова:
И, отведя его чуть в сторону, спросил:
- По Аргентине не скучаешь?
Когда я был влюблен....
(Атлантика, 1930, Вальпургиева ночь)
Я лежал и домучивал аграновский доклад. Тяжелым же слогом изъяснялся Яков
Саулович:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145