В углу у
печки навалена была куча угля. Кошка - естественно, черная - бросилась к
гостям в надежде выпросить еды.
- Соседка иногда помогает, - объяснила Светлана.
Гусар оглядел комнату, ничего подозрительного не обнаружил, как-то
похорошему разобрался с кошкой и сел у порога.
- Собаку: убери:- прохрипела бабка, не открывая глаз.
- Это не совсем собака, - сказал Николай Степанович. - Пусть сидит. Я ему
доверяю.
- Ну, смотри:
- Зачем звала, старая?
- Сам больно молодой, - отозвалась бабка.
- Уж какой есть.
- Прощения попросить хочу.
- Прощаю. Дальше что?
- Не от сердца прощаешь, от ума.
- Как могу. Сердцу, сама знаешь, не прикажешь.
- Ох, знаю:- бабка надолго замолчала.
- Бабуль, - позвала Светлана. - Говори уж все.
- Скажу, скажу: Скажу тебе, Николай. А ты, Светка, выйди, не подслушивай.
Рано тебе такое знать.
Светлана фыркнула и пошла прочь.
- Люб ты ей, однако: не спорть девке жизнь, а то не будет тебе удачи: Так
о чем я? Да, знать ты хотел, что приключилось:
- Хотел.
- А не боишься?
- Устал бояться.
- Смотри: еще не поздно:
- Поздно. Не оставят они меня в покое.
- Попросишь, поклонишься - оставят.
- Не поклонюсь.
- Это да. Такие не кланяются: вот все и вышли. Осталось: всего ничего.
Раз так, слушай. Есть на земле племя. Все, как у людей, а - не сродны они
людям. И живут не русским обычаем и не цыганским, а вроде как подпольщики.
Многое могут.
- Это я заметил.
- Пристали они к цыганам, как клещ к собаке. Сосут кровь, сосут, на
насосались еще. Через них нет нам никакой жизни: Ай, да что я жалуюсь, ты
же дельного чего ждешь:
- Да. Если знаешь.
- Буду говорить, а ты на ус мотай. А отчего и почему, поймешь, может, и
сам. Вот почему зеркала в доме с покойником завешивают? Потому что кто-то
из них обязательно наведается в такой дом. Горе наше им очень полезно. А
зеркал они не любят. Ой, не любят: Он, если в зеркало глянет, сам себя
заворожить может:
- Так. Еще что?
- Живут они очень долго. Очень долго. Тот, который меня: он еще то время
помнит, когда у цыган цари были.
- Понял. Завораживать они могут, порчу насылать могут: что еще?
- Из медных колец золотые делать.
- Не хитрая наука.
- Знают они, когда о них думают. И кто думает. И как.
- Они и узнали, что я о них подумал?
- Конечно.
- А детишки им на что нужны были?
- Не знаю. Только извечная это дань цыганская:
- Ладно. Что им от людей нужно?
- Непонятно мне это было, милый. Вот что всякому начальству от людей
нужно?
Чтобы слушались да помалкивали. Так и эти:
- Значит, в начальство рвутся?
- Не то, чтобы прямо в начальство. Они всё за спинами маячат. Одного по
телевизору даже видела в программе "Время".
- А распознать их можно?
- Трудно их распознать человеку. Гриб есть, его высушишь и покуришь -
видеть их начинаешь. Правда, соображение теряешь при этом, не понимаешь
ничего.
- Нет, это не годится. От водки, скажем, многие и чертей видят.
- Котята новорожденные, слепые, их чуют. Орать начинают.
- Поди разбери, от чего котенок орет: А собаки?
- Собак они обманывают. Но есть зверек, который змей давит, вот тот - да,
тот хитрый глаз имеет:
- Зверек, который давит змей:- Николай Степанович задумался.
- Еще так смешно чирикает, ровно как птица клест:
- Мангуста?
- Мангас-та. Так правильно. Сами-то они мангасами называются.
- Мангасы, значит: Запомню.
- А людей, которых себе служить заставляют, барканами зовут. Тоже
запомни.
- Запомню.
- Верховный мангас в воде живет. В море. Его имя Лу.
- Они что, не только на людей похожи?
- Они разные. Есть как люди, есть как крокодилы, только побольше.
- Понятно, - сказал Николай Степанович. - Ты мне скажи вот что: лекарство
это бурое, которое я тебе сейчас дам - оно откуда приходит?
- Мангасы делают.
- Точно?
- Да уж куда точнее.
- Плохо дело, - сказал Николай Степанович. - По кругу ходим. И как бы в
этот круг прорваться: Давай уж, старая, раз так масть легла - приманивай
своего.
- Приманить не смогу, нет у него ко мне больше интереса, а как найти,
расскажу.
Зовется он в миру Сулейменовым Насруллой Абдухакимовичем, и когда
прибывает, останавливается в крайкомовской гостинице, там ему всегда люкс
приготовлен. Имя хоть и не русское, но не узбек он и не татарин. Седой,
представительный. Лоб широкий, а над переносицей небольшая вмятинка. И вот
здесь, под подбородком, кожа складчатая болтается. Манерой начальник, и
люди с ним высокие об ручку ходят. Вот он-то змей главный и есть.
- Змей? - переспросил Николай Степанович.
- Змей, воистину змей:
Когда-то крайкомовская, гостиница "Октябрьская" переживала нынче не
лучшие времена. Нынешние высокие гости предпочитали останавливаться в
загородной резиденции губернатора, а "новые русские" облюбовали для себя
гостиницу поновее. Так что красные ковровые дорожки облысели, мебель
порассохлась и попродавливалась, телевизоры не включались или не
выключались, и даже форточки не открывались или не закрывались. Персонал,
впрочем, держался старый, вышколенный, холуеватый.
Портрет Непогребенного, набранный разноцветным шпоном и висевший напротив
стойки администратора, никто не трогал:
Вовчик и Тигран жили в двухместке наискосок от закрытого люкса. Время от
времени кто-то из них выходил в город на связь. Связь осуществлялась через
пиццерию.
- Командир, - нервно говорил Тигран, наклоняясь вперед - грудью на
столик. - Сколько нам еще ждать? Неприлично же - два мужика в одном номере!
Вторую неделю! Горничные хихикают. Особенно как зеркала туда притащили.
- А что же вы горняшек-то не: э-э: не разубедите?
- Так ведь приказа не было, - растерялся Тигран. - А то бы мигом. Зато я
вчера Машу Распутину живьем увидел, только она носом закрутила и жить здесь
отказалась...
- Ладно, перебьетесь без Маши, - сказал Николай Степанович. - Вы бы
книжки читали, что ли.
- Понял, - сказал Тигран. - Какие?
- Библию.
- Понял, - повторил Тигран. - Разрешите идти?
- Идите:
Из Тиграна мог со временем получиться хороший агент, а вот Вовчика
интересовали по жизни две вещи: деньги - и чтобы хохлы в Крыму не наглели.
Почему-то в обоих случаях он делал ставку на Николая Степановича:
Вечером, часов в семь, раздался телефонный звонок. Голос Тиграна
потребовал Ларису Ивановну. Но без подруг.
- Сожалею, милостивый государь, но по нашему номеру госпожа Лариса
Ивановна не значится:
Николай Степанович положил трубку, кивнул Гусару, осмотрелся, как будто
мог что-то забыть:
Но уже нельзя было ни остановиться, ни свернуть. Ревели загодя прогретые
моторы танков и самолетов, командиры распечатывали осургученные конверты...
Должно быть, поэтому и капризная "Нива" завелась мгновенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
печки навалена была куча угля. Кошка - естественно, черная - бросилась к
гостям в надежде выпросить еды.
- Соседка иногда помогает, - объяснила Светлана.
Гусар оглядел комнату, ничего подозрительного не обнаружил, как-то
похорошему разобрался с кошкой и сел у порога.
- Собаку: убери:- прохрипела бабка, не открывая глаз.
- Это не совсем собака, - сказал Николай Степанович. - Пусть сидит. Я ему
доверяю.
- Ну, смотри:
- Зачем звала, старая?
- Сам больно молодой, - отозвалась бабка.
- Уж какой есть.
- Прощения попросить хочу.
- Прощаю. Дальше что?
- Не от сердца прощаешь, от ума.
- Как могу. Сердцу, сама знаешь, не прикажешь.
- Ох, знаю:- бабка надолго замолчала.
- Бабуль, - позвала Светлана. - Говори уж все.
- Скажу, скажу: Скажу тебе, Николай. А ты, Светка, выйди, не подслушивай.
Рано тебе такое знать.
Светлана фыркнула и пошла прочь.
- Люб ты ей, однако: не спорть девке жизнь, а то не будет тебе удачи: Так
о чем я? Да, знать ты хотел, что приключилось:
- Хотел.
- А не боишься?
- Устал бояться.
- Смотри: еще не поздно:
- Поздно. Не оставят они меня в покое.
- Попросишь, поклонишься - оставят.
- Не поклонюсь.
- Это да. Такие не кланяются: вот все и вышли. Осталось: всего ничего.
Раз так, слушай. Есть на земле племя. Все, как у людей, а - не сродны они
людям. И живут не русским обычаем и не цыганским, а вроде как подпольщики.
Многое могут.
- Это я заметил.
- Пристали они к цыганам, как клещ к собаке. Сосут кровь, сосут, на
насосались еще. Через них нет нам никакой жизни: Ай, да что я жалуюсь, ты
же дельного чего ждешь:
- Да. Если знаешь.
- Буду говорить, а ты на ус мотай. А отчего и почему, поймешь, может, и
сам. Вот почему зеркала в доме с покойником завешивают? Потому что кто-то
из них обязательно наведается в такой дом. Горе наше им очень полезно. А
зеркал они не любят. Ой, не любят: Он, если в зеркало глянет, сам себя
заворожить может:
- Так. Еще что?
- Живут они очень долго. Очень долго. Тот, который меня: он еще то время
помнит, когда у цыган цари были.
- Понял. Завораживать они могут, порчу насылать могут: что еще?
- Из медных колец золотые делать.
- Не хитрая наука.
- Знают они, когда о них думают. И кто думает. И как.
- Они и узнали, что я о них подумал?
- Конечно.
- А детишки им на что нужны были?
- Не знаю. Только извечная это дань цыганская:
- Ладно. Что им от людей нужно?
- Непонятно мне это было, милый. Вот что всякому начальству от людей
нужно?
Чтобы слушались да помалкивали. Так и эти:
- Значит, в начальство рвутся?
- Не то, чтобы прямо в начальство. Они всё за спинами маячат. Одного по
телевизору даже видела в программе "Время".
- А распознать их можно?
- Трудно их распознать человеку. Гриб есть, его высушишь и покуришь -
видеть их начинаешь. Правда, соображение теряешь при этом, не понимаешь
ничего.
- Нет, это не годится. От водки, скажем, многие и чертей видят.
- Котята новорожденные, слепые, их чуют. Орать начинают.
- Поди разбери, от чего котенок орет: А собаки?
- Собак они обманывают. Но есть зверек, который змей давит, вот тот - да,
тот хитрый глаз имеет:
- Зверек, который давит змей:- Николай Степанович задумался.
- Еще так смешно чирикает, ровно как птица клест:
- Мангуста?
- Мангас-та. Так правильно. Сами-то они мангасами называются.
- Мангасы, значит: Запомню.
- А людей, которых себе служить заставляют, барканами зовут. Тоже
запомни.
- Запомню.
- Верховный мангас в воде живет. В море. Его имя Лу.
- Они что, не только на людей похожи?
- Они разные. Есть как люди, есть как крокодилы, только побольше.
- Понятно, - сказал Николай Степанович. - Ты мне скажи вот что: лекарство
это бурое, которое я тебе сейчас дам - оно откуда приходит?
- Мангасы делают.
- Точно?
- Да уж куда точнее.
- Плохо дело, - сказал Николай Степанович. - По кругу ходим. И как бы в
этот круг прорваться: Давай уж, старая, раз так масть легла - приманивай
своего.
- Приманить не смогу, нет у него ко мне больше интереса, а как найти,
расскажу.
Зовется он в миру Сулейменовым Насруллой Абдухакимовичем, и когда
прибывает, останавливается в крайкомовской гостинице, там ему всегда люкс
приготовлен. Имя хоть и не русское, но не узбек он и не татарин. Седой,
представительный. Лоб широкий, а над переносицей небольшая вмятинка. И вот
здесь, под подбородком, кожа складчатая болтается. Манерой начальник, и
люди с ним высокие об ручку ходят. Вот он-то змей главный и есть.
- Змей? - переспросил Николай Степанович.
- Змей, воистину змей:
Когда-то крайкомовская, гостиница "Октябрьская" переживала нынче не
лучшие времена. Нынешние высокие гости предпочитали останавливаться в
загородной резиденции губернатора, а "новые русские" облюбовали для себя
гостиницу поновее. Так что красные ковровые дорожки облысели, мебель
порассохлась и попродавливалась, телевизоры не включались или не
выключались, и даже форточки не открывались или не закрывались. Персонал,
впрочем, держался старый, вышколенный, холуеватый.
Портрет Непогребенного, набранный разноцветным шпоном и висевший напротив
стойки администратора, никто не трогал:
Вовчик и Тигран жили в двухместке наискосок от закрытого люкса. Время от
времени кто-то из них выходил в город на связь. Связь осуществлялась через
пиццерию.
- Командир, - нервно говорил Тигран, наклоняясь вперед - грудью на
столик. - Сколько нам еще ждать? Неприлично же - два мужика в одном номере!
Вторую неделю! Горничные хихикают. Особенно как зеркала туда притащили.
- А что же вы горняшек-то не: э-э: не разубедите?
- Так ведь приказа не было, - растерялся Тигран. - А то бы мигом. Зато я
вчера Машу Распутину живьем увидел, только она носом закрутила и жить здесь
отказалась...
- Ладно, перебьетесь без Маши, - сказал Николай Степанович. - Вы бы
книжки читали, что ли.
- Понял, - сказал Тигран. - Какие?
- Библию.
- Понял, - повторил Тигран. - Разрешите идти?
- Идите:
Из Тиграна мог со временем получиться хороший агент, а вот Вовчика
интересовали по жизни две вещи: деньги - и чтобы хохлы в Крыму не наглели.
Почему-то в обоих случаях он делал ставку на Николая Степановича:
Вечером, часов в семь, раздался телефонный звонок. Голос Тиграна
потребовал Ларису Ивановну. Но без подруг.
- Сожалею, милостивый государь, но по нашему номеру госпожа Лариса
Ивановна не значится:
Николай Степанович положил трубку, кивнул Гусару, осмотрелся, как будто
мог что-то забыть:
Но уже нельзя было ни остановиться, ни свернуть. Ревели загодя прогретые
моторы танков и самолетов, командиры распечатывали осургученные конверты...
Должно быть, поэтому и капризная "Нива" завелась мгновенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145