- Не люблю ни тех, ни других,- сказал Говард и уселся поплотнее. Мотор
взревел.
Воздух, горячий и плотный, ударил в щеку, затрепетал - как будто бы над
ухом развевалось маленькое знамя.- Говорите прямо, Ник, что вы хотите от
бедного сочинителя?
- Вы в одиночку занялись очень опасным делом, Роберт! - из-за ветра я
почти кричал.- Я приехал, чтобы прикрыть вашу спину!
- От тех парней, что сзади?
- Может быть! А может быть, от тех, которые впереди! Еще не знаю!
- Здесь не Чикаго! Этим парням придется иметь дело не только с нами!
- Может быть, да, может быть, нет! Даже техасцы предпочитают иметь дело с
теми врагами, в которых верят!
- Ничего не понимаю!
- Вы докопались до какой-то тайны! И на вас обратили внимание!
- Ник, закройте окно! Ни черта не слышно!
Я поднял стекло. Оглянулся. "Фордик" приотстал, но упрямо держался в
кильватере.
- Наверное, это души Бонни и Клайда все никак не успокоятся:- Говард
усмехнулся одними губами. - Ладно, Ник, про опасные дела мы поговорим в
более спокойной обстановке:
Он поднял стекло со своей стороны и еще вдавил педаль.
Мы влетели в аллею, как в ущелье меж белых, будто старая кость, стволов.
Солнце замелькало. Чуть зеленоватая листва давала призрачную тень. Мне
остро вспомнилось вдруг детство - Тифлис? Поповка? - и я бегу мимо
штакетника и стучу палкой по доскам, и запах полыни, и летящий жук:
Огромный жук, сверкнув в последний миг золотом, пулей врезался в стекло
машины и размазался, на миг став похожим на страшную зеленую пятерню.
Говард издал густой горловой звук. Мне показалось, что лицо его
превратилось в меловую маску. Потом меня бросило на него, и моментально
замерзшим взглядом я долго видел летящий на нас тополинный ствол с
ярко-красным по затеси знаком Иджеббала Зага:
9.
Нужно идти, надев на голову терновый венок, чтобы сказать, о чем думает
колодец.
Атуа Мата Рири
- Николай, нам нужно объясниться:- Николай Степанович прошелся по номеру,
глядя под ноги. - Николай, нам нужно:
- Что это ты сам с собой разговариваешь? - тревожно спросил Коминт.
- У Анны Андреевны присказка такая была: помню, как ни придет кто-то из
нас поздно: "Николай, нам нужно объясниться." Теперь - как шрам на память.
- И чего вам не жилось:- вздохнул Коминт. - Вон мы с Ашхен - сорок лет
скоро:
- Время было другое. Принято было практиковать свободную любовь. А
закалка старая. Вот и мучились:
- Теперь зато не мучаются: Какая твердая койка. Не мог ты в приличной
гостинице номер снять?
- Эту просто в случае чего не жалко: Все это чушь, Коминт. Все это чушь.
Ну-ка, давай разъясним себе нашу собственную диспозицию. Итак, вот они мы.
Врага мы вроде бы знаем в лицо, но не представляем, где его искать. И мы
знаем, что наш враг тоже имеет врага:
- Что значит - где искать?- перебил Коминт. - Каин и эта Дайна:
- Это форпосты. А я говорю об основных силах. Где они, сколько их.
Артиллерия, авиация:
- Понял тебя. Все равно: работать придется именно этих.
- Боюсь, что так.
- И тогда, если Каин прячется - то остается одно:
- Вот именно.
- Но баба должна быть крутая. Там, наверное, охранников понапихано: и
вообще неожиданно уже не получится: Будет веселее, чем в Будапеште, нет?
- Да. Придется размять кости:
10.
Микилл: Тогда расскажи мне сперва о том, что происходило в Илионе. Так
все это было, как повествует Гомер?
Петух: Откуда же он мог знать, Микилл, когда во время этих событий Гомер
был верблюдом в Бактрии?
Лукиан.
Фамилия гавриловского брата, репортера из "Морды буден", была Бортовой. С
ним, опухшим от дешевой водки, Николай Степанович столкнулся утром нос к
носу в буфете гостиницы.
- Пристроил я ваше интервью в "Плейбой", - сказал Бортовой, брюзгливо
морщась; видимо, казалось ему, что с Николаем Степановичем они расстались
вчера. - Не фирма. Платят гроши:
- Здравствуй, Миша, - сказал Николай Степанович.
- Ах, да, не виделись же сегодня: Ну, тогда за встречу? - предложил он,
но денег не вынул.
- Знаешь, Миша, - сказал Николай Степанович, - вчера я молился, чтобы
нужный мне человек вышел из-за угла:
Он взял бутылку "Смирновской", две пиццы, пиццу нагрузил на Бортового, а
сам с бутылкой в руке пошел к выходу. В номере они сели на койку, поставили
тумбочку посередине, Николай Степанович разлил водку в пластиковые
стаканчики: себе поменьше, Бортовому побольше:
- Ой, хорошо, - простонал Бортовой, вытирая выступивший пот. - Будто
Фредди Крюгер босичком по душе пробежался...
У Миши было чудесное свойство: пробыв в Москве неделю, узнать всё о жизни
всех столиц. Кто замочил двух солнцевских, какую новую картину нарисовали
Комар и Меламид, где можно купить видеокассеты всего по восемь штук, с кем
дружит Моисеев, какое отступное требуют от Вики Городецкой, почему так
странно хоронили Жискара д'Эстена, почем грамм плутония в Кёльне, куда
делась партия термометров с красной ртутью, зачем президенту Ельцину две
абсолютно одинаковые лазуритовые пепельницы, кто мерил Стрип и кого бил
Клинтон, и кто же, в конце концов, подставил на самом деле кролика Роджера:
Знал он, разумеется, и самое главное: меню всех предстоящих в обозримом
периоде презентаций. Это был его хлеб: и в прямом и в самом прямом смысле.
Одного он не знал: сколько заплатила QTV сибирским телевизионщикам, хотя
и сказал, что теперь наконец ребята смогли заказать хороший итальянский
передатчик.
- А в эфир это, значит, не попало? - спросил Николай Степанович. - Как-то
не похозяйски получается, не по-западному.
- Пока нет. Кьюшники говорят, что делают большой блокбастер, готовят
будто бы к выборам президента:
- При чем тут выборы? - Николай Степанович повернулся к стене и стал
рассматривать гравюру, изображавшую восход солнца в таймырской тундре. Эта
гравюра, принадлежащая резцу знакомого художника, с пугающим постоянством
преследовала его во всех гостиницах страны:
- А то вы не понимаете:- Бортовой хитро прищурился и погрозил пальчиком.
- Не понимаю, - честно сказал Николай Степанович.
- Ай, бросьте. Все понимают.
- Ну, может быть: Отстал я от столичной жизни, безнадежно отстал... Ты их
директрису знаешь?
- Дайну-то? А как же. Мерзкая баба. Ничего не пьет. При ней все время
Люська, баба-визажистка. Любовница, наверное. И еще у нее то ли зоб, то ли
кадык. А что, может, и мужик она бывший... У них же это быстро и
безболезненно. - Бортовой задумался. - Даже "мисс Европа" восемьдесят
девятого года - и то мужик... Ой, далёко нам до Европы, Николай Степанович,
деревня мы все-таки темная...
- Ты хочешь быстро и безболезненно сменить пол?
- Да нет, важен сам принцип - захотел и смог. Как символ свободы выбора.
А так нет - на тряпки разоришься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145