Мы видим, что духоборческая идеология в основе своей исходила из некоторых понятных и близких кресть­янству анимистических и дуалистических воззрений; но в своем развитии она вобрала в себя также ряд книжных и даже богословских элементов, возникавших в среде буржуазной верхушки духоборчества, и потому в целом духоборческая идеология отличается смешанным и даже местами противоречивым характером. Еще яснее смеше­ние старых крестьянских элементов с новыми буржуаз­ными веяниями проглядывает в духоборческой обрядно­сти. Общественное богослужение у духоборцев было уп­рощено и рационализировано на протестантский образец и состояло в пении и чтении псалмов и стихов, но в зак­лючение обязательно поминались «святые родители» и основатели секты. По умершем не плакали и не причи­тали, ибо «дух» его якобы оставался среди живых; но умирающий, если у него хватало сил, должен был про­читать апокрифическое сказание «Сон богородицы», в котором суммированы чисто народные взгляды на судь­бу души после смерти, а главнейшим моментом похорон­ного обряда считался поминальный обед. Духоборцы от­вергали иконы, мощи, даже крест, отрицательно относи­лись к культу святых и даже троицу толковали аллего­рически. Но одновременно с этим сохранились без вся­ких возражений со стороны «Христов» и учителей заклинательные молитвы в форме старых заговоров. Такой мо­литвой был только что упомянутый «Сон богородицы», который считался спасительным не только для умираю­щих, но и для родильниц, и всякого человека, якобы ох­ранял от всяких напастей; в других заговорах призывал­ся в качестве магического орудия против сатаны крест, ангелы, ангел-хранитель и некоторые святые; магическое значение придавалось, как в Древней Руси, двенадцати пятницам и пяти архангелам. По свидетельству Бонч-Бруевича, кроме таких полуофициальных молитв быто­вали среди духоборцев и подлинные заговоры, хранив­шиеся в тайне колдуньями и знахарями. Духоборцы не совершали браков в молитвенном доме; весь брачный об­ряд был домашним, но он с некоторыми сокращениями и без пьянства воспроизводил обычный деревенский сва­дебный домашний обряд. Духоборцы считали, что сейчас «царствует Вавилон» и что их царство будет только после «последнего суда»; в изображении этого царства опять-таки проглядывает уже отмеченная нами двойственность. Крестьянские корни духоборческой эсхатологии сказы­ваются в том, что на последний суд «для совершения правды», т. е. в качестве судей, соберутся все порабощен­ные и угнетенные, все те, кто «сеял, а не жал», но только «ссыпал в житницы» тех, кто жил трудом, потом и кро­вью других. И когда господь «поставит на суде людей своих», заговорят свидетели: «изыдут сироты с обличени­ем царей страшных, на орла двуглавого, на видение гнева, на его крылья грозные, на его перья строптивые, на его когти злющие, на его главу лукавую, на его тело сует­ное». Но результаты суда рисуются уже под углом зре­ния буржуазного равенства, с некоторым оттенком анар­хизма. Будет новое небо и новая земля; на этой послед­ней произойдет «прекращение начальства», и все урав­няется - все чины, сословия, ордена и прочие перегород­ки между людьми «огонь поест», и все люди станут пол­ны совершенного разума.
Действительность, конечно, сложилась совсем по-другому. «Двуглавый орел» и «Вавилон», как мы уже видели, повели самую энергичную борьбу с «детьми Аве­ля». Первые блестящие успехи сменились днями разоре­ния и уныния; движение было захвачено репрессиями в самом начале, и слабая сторона его в сравнении с ста­рообрядчеством заключалась в том, что первые, самые трудные шаги ему приходилось делать не вдали от мира, а посреди этого мира и на виду у него. Это обстоятельство оказалось решающим для судьбы духоборчества. После того как духоборческие общины были разбиты, а сами духоборцы были оторваны от начатого ими пути и превратились в ссыльных или в каторжников, возрожде­ние духоборчества должно было пойти по какому-то но­вому пути. И когда «плен кончился», когда в 1801 г. Алек­сандр I своим манифестом дал амнистию пострадавшим за религиозные убеждения, духоборцы, возвращаясь ра­зоренными нищими на прежние места, почти не находи­ли для себя точки опоры. Тогда-то харьковские духобор­цы обратились к сенаторам, ревизовавшим Харьковскую губернию, с ходатайством отвезти их «в одно поселение», где они могли бы, трудясь на земле, стать опять на ноги. Правительство было в это время озабочено заселением пустынных, но плодоносных екатеринославских степей; сенаторы признали, что «бедное состояние духоборцев жалостно», и высказались за исполнение их просьбы. И в 1802 г. последовал императорский указ, который, прини­мая во внимание разорение духоборцев и в видах разоб­щения их от православных и «погашения» (!) их ереси, отвел для них пустопорожние места по р. Молочной в Мелитопольском уезде. Это и были так называемые Мо­лочные Воды, куда переселились все духоборцы из Екатеринославской, Харьковской, Тамбовской и других гу­берний; туда были отпущены и ссыльные, в том числе сын Силуана Колесникова Кирилл. Всего воспользова­лось манифестом свыше 800 человек; во главе переселившихся стоял Капустин. Духоборцам дали по 15 десятин на душу, освободили от податей на пять лет и выдали подъемных по 100 рублей на семью с рассрочкой их уп­латы на 30 лет.
Переселившись на Молочные Воды, духоборцы реши­ли осуществить здесь «божию правду» так, как они ее понимали. Очевидец передает, что по прибытии на новое место жительства «они сложили там все пожитки свои в одно место, так что теперь там у них одна общая денеж­ная касса, одно общее стадо и в двух селениях два общих хлебных магазина; каждый брат берет из общего имения все, что ни понадобится». Душой новой организации был Капустин; провозгласив поля и все имущество общим, он, однако, право распоряжения ими присвоил себе, как «со­суду Христа» и полномочному владыке «Духобории» - так стали духоборцы звать свою общину. Капустин по­селился в слободе Терпение, в «Сионе», т. е. в волостном доме, и там жил, принимая божественное поклонение; оттуда он давал распоряжения наставникам, заведовавшим отдельными колониями, и разбирал судебные дела вме­сте с особым трибуналом тридцати. Таким образом по­явилось миниатюрное мессианическое царство на теокра­тически-коммунистических началах. Оно стремилось не иметь ничего общего с царством «сынов Каина», не обра­щалось к правительственным властям и судам, не дава­ло рекрутов и только платило «дань», т. е. подать за пользование государственной землей. Число его «граж­дан» неуклонно возрастало вследствие притока новых поселенцев: в 1827 г., по официальным данным, на Мо­лочных Водах было 9 слобод и около 4000 жителей, имевших в своем распоряжении 49 235 десятин земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146