д. Отправляя функцию богомоления, монахи предоставляли все прочие подвиги благочестия созерцательным натурам, уходившим в За­волжье и там добровольно подчинявшим себя самому строгому аскетическому режиму. Даже и богомоление монахи отправляли неохотно. Если в монастыре Иосифа ни один монах не смел увильнуть от богослужения, то это достигалось путем строгого полицейского надзора. Имен­но, во время богослужения в церкви стояли особые надзи­ратели из опытных старцев, наблюдавшие, чтобы монахи без крайней нужды не уходили из церкви, и будившие заснувших. Эти строгие порядки выделяли монастырь Иосифа из среды прочих монастырей, но сейчас же после его смерти его строгий устав перестал соблюдаться. Все тогдашние писатели, какие только касаются монастыр­ских нравов XIV - XV вв., сходятся в утверждении, что вчерашний боярин или князь, становясь монахом, про­должал вести такую же праздную и разгульную жизнь, как и раньше. В длинном ряде обличителей монашеской жизни мы находим людей таких противоположных взгля­дов, как Иосиф Волоцкий и Вассиан Косой или Максим Грек; негодует на монашеские нравы Иван IV в речи, об­ращенной к Стоглавому собору; наконец, стараются искоренить пороки монашеской жизни все соборы XVI в. Во всех монастырях, говорит Грозный, держатся хмель­ные напитки и монахи предаются пьянству, по кельям незазорно ходят женки и девки, а «робята молодые» («голоусые отроки», по выражению Иосифа Волоцкого, которые, по его мнению, были для монахов еще опаснее, чем женщины) живут там невозбранно. Иосиф жалуется, что за трапезой слышатся только неподобные речи и скверные слова, а драки между монахами и игу­меном - самые обыкновенные явления. При таких нра­вах строгим игуменам оставалось только либо уходить со своего поста, как сделал это Паисий Ярославов, или внедрять дисциплину «жезлом и затвором», рискуя иногда по­платиться собственной бородой, как случилось с Саввой Тверским.
Таков был общий тон религии высших классов тог­дашнего общества. Как мы видим, христианство дало ему прежде всего организацию, еще одно лишнее средство для классового господства; что же касается содержания веры и культа, то в этом отношении обломки старого смеша­лись с некоторыми элементами нового в своеобразную амальгаму, которую можно было назвать христианской религией только с большими оговорками - недаром один из иностранных исследователей русской религиозной жиз­ни, швед Иоганн Ботвид, еще в 1620 г. считал возможным написать сочинение, посвященное вопросу: «Христиане или московиты?» Однако следует заметить, что однород­ность описанной нами картины уже в XIV в. стала нару­шаться появлением новых течений оппозиционно-крити­ческого характера. Так как эти течения были обусловле­ны процессом разложения удельного феодализма, то к ним мы обратимся в следующей главе, в связи с характе­ристикой тех изменений, какие произошли в церковной и религиозной жизни под влиянием развития денежного хо­зяйства и появления новых общественных классов.
КРИЗИС ФЕОДАЛЬНОЙ ЦЕРКВИ И МОСКОВСКАЯ ЦЕНТРАЛИЗАЦИЯ
ГОРОДСКИЕ ЕРЕСИ

Со второй половины XV в. наступает экономический переворот - появляется посто­янный и с каждым десятилетием расширяющийся ры­нок для сбыта сельскохозяйственных продуктов, ра­стут города и возникает русское бюргерское сословие, и вместе с тем денежные отношения проникают в деревню и преобразовывают отношения между господами и кре­стьянами. Старые самодовлеющие феодальные миры теряют свою независимость, центробежные силы слабе­ют, крепнут силы центростремительные, и в XVI в. сла­гается Московское государство на развалинах прежних удельных княжеств и крупных боярских вотчин; оно зиж­дется уже на среднем и мелком поместном землевладе­нии и на московской купеческой верхушке. Церковь также преобразуется и со стороны организации, и со стороны идеологии, и со стороны отношений к государ­ству; феодальные церковные миры уступают место мо­сковской централизованной митрополии, а потом и пат­риархии. В течение второй половины XV и всего XVI в. кипит на этой почве ожесточенная социальная борьба, в которой церковные группы и деятели принимают оживленное участие. Кризис феодальной церкви сопро­вождается появлением разнообразных еретических течений: он заканчивается соборами XVI в., которые наряду с организационными мерами принимают также ряд мер для борьбы с еретиками. Динамика этой любо­пытной эпохи чрезвычайно запутанная, так как в ходе событий постоянно скрещивались, переплетались и стал­кивались самые разнообразные течения, церковные и мирские, давая иной раз совершенно неожиданные и причудливые сочетания. В нашем изложении мы поста­раемся обозначить лишь главнейшие нити и наиболее важные узлы этих сплетений, допуская иногда для боль­шей наглядности изображения некоторые отступления от хронологической последовательности и несколько уп­рощая сложные узоры событий.
Первые протестующие голоса против феодальной церковной организации и феодального благочестия ста­ли раздаваться в конце XIV в.; начавшееся тогда ерети­ческое движение в своей основе было городским, опира­лось на молодое русское бюргерство, преимущественно на ремесленную его часть. Начавшись в Пскове, оно перекочевало в Тверь и Новгород, из Новгорода пере­кочевало в Москву, и, несмотря на все меры против него, оно в течение полутора веков продолжало гнездиться в Москве и других городах, изменяя свои формы и содер­жание, но неизменно сохраняя одну и ту же тенденцию: критиковать феодальную церковь и бороться с нею.
В настоящее время мы не имеем никаких докумен­тальных сведений о начале ереси стригольников, как окрестили первую русскую ересь официальные предста­вители русской церкви; известно только, что это назва­ние было дано сообразно с ремеслом одного из основа­телей секты Карпа «художеством стригольника», т. е., по наиболее вероятному толкованию, «стригаля сукна», ремесленника-суконщика. Поэтому современные иссле­дователи строят самые разнообразные предположения о причинах появления ереси. Одни, как Тихонравов, сводят причины возникновения секты к влиянию черной смерти, а содержание учения стригольников всецело объясняют влиянием западной секты бичевальщиков (которых Тихонравов неправильно называет хлыстами); другие, как Никитский, склоняются к объяснению про­исхождения секты упадком новгородской и псковской иерархии, начиная от архиепископов и до последнего священника, вследствие распространения симонии, и влиянием учения богомилов и французских катаров. Объяснение Тихонравова приходится откинуть целиком, ибо черная смерть даже в Западной Европе появилась позже стригольников, а объяснение ереси идейным влия­нием без наличности материальной основы ничего не объясняет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146