В такой социальной обста­новке и на такой хозяйственной почве верования не мо­гли преобразоваться по существу, ибо социальные кри­зисы, которые могли бы создать благоприятные условия для возрождения мотива искупления, еще не наступили, а общий фон раздробленности и господства примитивных по технике промыслов не благоприятствовал трансфор­мации старых верований. Но утверждение феодального строя оказало немаловажное влияние на церковную организацию, которая претерпела существенные изменения сравнительно с теми формами, в какие она отлилась на Днепре. Там по преимуществу действовало византийское церковное право, принесенное греческим клиром; здесь византийские церковные нормы сохранились лишь номи­нально, и под их этикетками сложилось чисто местное со­держание; форма церковного господства приобрела фео­дальный характер и совершенно спаялась в одно органи­ческое целое с формами светского феодального господ­ства.
Общество XIII-XV вв. в целом сохраняет старый взгляд на религию как на совокупность опытного знания таинственных сил природы и на совокупность средств жить с таинственным миром в ладу, обращая его даже себе на службу. В зависимости от социального положе­ния человек этой эпохи прибегал к различным средствам; низы довольствовались старыми методами и посредника­ми, присвоив им лишь христианские клички, верхи иног­да пускались в книжные изыскания, но, по существу, ос­тавались на той же основе, что и низы. Если в Ладоге новгородские охотники уверяли, что они своими собст­венными глазами видели на востоке от Югры и Самояди такие области, где звери прямо из туч валятся, из одной тучи - молодые веверицы, из другой - малые оленьцы, - то такому примитивному изображению соприкосновения неба с землей верили не только товарищи свидетелей это­го необыкновенного явления, но и монахи, один из кото­рых записал это достоверное известие под 1114 г. в Ипатьевской летописи. Демоническая природа зверей была засвидетельствована для тогдашнего общества и другими, еще более высокими авторитетами. Раскройте любое житие любого святого северного края: святой под­вижник - борец против демонов, обитающих в лесной пустыне, демоны пускают в ход всякие «досаждения» и «пакости», чтобы выжить святого, и охотнее всего пуска­ют в ход зверей, которые расхищают монастырское ста­до; святой, конечно, выходит победителем. «Свирепый зверь, кровоядец акуд, рекомый медведь, на едином от скот сотвори пакость, хотяще убити его, святый же зворя молитвою связа и повеле ученику своему поучение дати, да впредь пакости не деет. Ученик, взем лозу, бняше зверя, зверь же поклонися им до земли, ничтоже зла со­твори» (житие Иоасафа Каменского). Христианского эле­мента тут совсем нет; напротив, из этих строк жития на нас веет духом седой доанимистической старины с ее тотемами, и магическими формулами. И это сознание, сознание, что такие представления плохо вяжутся с хри­стианским символом веры, что в сущности, верования то­гдашнего общества были тем же плохо прикрытым язы­чеством, иногда заставляло бросать псевдонимы и назы­вать вещи их собственными именами. Рядом с церквами оставались «камень да береза»; старые священные кам­ни стали, правда, связываться с культом христианских святых, а камням фаллической формы стали придавать форму креста или снабжать их изображениями креста и святых, но другие объекты дохристианского культа со­хранялись без всяких изменений. Мы читаем, что «ов тре­бу творил на студенци, дъжда живы от него, забыв, яко бог на небеси дождь доет; ов реку богыню нарицал, и зверь живущ в ней, яко бога нарицал». «Даже попове и книжницы» веруют в Перуна и Хорса, «подкладываютим требы и куры им режут», жалуется поучение неизвестно­го автора XIII в., а в XIV в. какой-то монах, устами ле­тописи, называет людей, не обинуясь, дажьбожьими вну­ками. Эта старая вера живет еще и в XVI в.; правда, та­кая откровенная номенклатура уже вышла из употребле­ния, но жалобы и постановления Стоглава достаточно красноречиво показывают, что, по существу, и в середи­не XVI в. дело нисколько не изменилось.
С другой стороны, элементарные познания по части христианского вероучения и культа были чужды не толь­ко мирянам и низшему духовенству, но и монашеству и представителям высшей иерархии. В этом отношении очень любопытны сообщения иностранных путешествен­ников, относящиеся, правда, к XV-XVII вв., но тем более имеющие силу для рассматриваемой эпохи. Иностранцы утверждают, что простые миряне не знали ни евангель­ской истории, ни символа веры, ни главнейших молитв, в том числе даже «Отче наш» и «Богородице дево», и на­ивно объясняли свое невежество тем, что «это очень вы­сокая наука, пригодная только царям да патриарху и вообще господам и духовным лицам, у которых нет рабо­ты». Но те же иностранцы выдают самое уничтожающее свидетельство и тем, у кого был досуг, и даже специаль­ный досуг, для приобретения таких познаний. Олеарий (XVII в.) пишет, что в его время едва один монах из десяти знал «Отче наш»; в конце XVII в. Вармунд упоми­нает о монахе, просившем милостыню именем четвертого лица св. троицы, каковым оказался св. Николай; после этого неудивительно уже читать у Флетчера (конец XVI в.), что вологодский епископ не сумел ему объяс­нить, из какой книги священного писания он по просьбе Флетчера только что читал вслух и сколько евангели­стов, а у Олеария и Викгардта (XVII в.) - что совре­менные им патриархи в делах веры были крайне несве­дущи и не могли вести богословских споров с иностран­цами. О богословском невежестве свидетельствуют так­же некоторые иконописные шаблоны, твердо укоренив­шиеся и освященные церковью. На одном из таких шаб­лонов, чрезвычайно популярном и в народной среде, единосущная и нераздельная христианская троица изо­бражена в виде трех богов с собственными именами - Саваофа, Христа и духа в виде голубя между ними. Дру­гой иконописный сюжет, сохранившийся на одной из бе­лорусских икон XVI в., но, судя по общему характеру композиции, восходящий к древнему шаблону, изобража­ет троицу в четырех лицах: богородица в виде царицы небесной покрывает своей мантией духа, парящего у нее на груди, под духом изображен бог-отец, прилепившийся к ее «лону», у ее ног притулился распятый Христос. На­ивная откровенность этой схемы не требует пояснений...
Эти предварительные замечания показывают, на­сколько мало были распространены богословские знания в среде духовенства даже в конце XVII в.; позднее мы увидим, что лишь очень небольшая часть русского гра­мотного монашества имела настоящее понятие о христи­анском священном писании и вероучении, а прочие книж­ники-монахи XIV-XVI вв. заменяли христианскую бо­гословскую систему своеобразной собственной системой, которую обычно не совсем правильно называют начетни­чеством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146