по Уложению 1649 г. им пришлось платить пошлины с промыслов и оброк с лавок. Но самое опасное было не в этом. Опаснее всего для стрельцов были новые полки иноземного строя, солдаты и драгуны, как наемные из иностранцев, так и набранные из русских. Стрелецкая пехота, не знавшая никакой дисциплины, плохо воору­женная, малоподвижная, в бою бившаяся врассыпную, не могла выдержать конкуренции с войсками нового строя. Между тем полки иноземного строя становились явными фаворитами московского правительства. Драгу­нам и солдатам из русских оно давало те же льготы, что и стрельцам; но тех было немного, и все-таки это были русские. Иностранцам же оно прощало и спускало реши­тельно все. На насильничанье последних постоянно по­давались челобитные, из которых видно, что иностранные солдаты «чинили обиды и налоги (!) всякие, в торгах всякий товар грабили, людей по улице били и грабили... попов хватали, били и увечили». Эти условия толкали стрелецкое войско в оппозицию дворянскому правитель­ству и сближали его с расколом; в стрелецких полках староверы составляли значительное большинство.
В 1682 г., после смерти Федора Алексеевича, не имев­шего сыновей и не оставившего никаких распоряжений о престолонаследии, престол зашатался, и боярская фрон­да подняла снова голову. Начало было чисто политиче­ским, религиозных элементов еще не было; но боровшие­ся за власть боярские фамилии не замедлили впутать в свои интриги и заговоры стрельцов и этим открыли до­рогу и для религиозной оппозиции. Как известно, царев­на Софья, представлявшая интересы Милославских, 15 мая 1682 г. демагогической агитацией подняла стрель­цов против Нарышкиных, успевших посадить на престол своего родича, малолетнего Петра, в обход старшего, но слабоумного Ивана, родича Милославских. Нарышкины погибли, а на престол по требованию стрельцов, внушен­ному Софьей, были посажены оба царевича при регентст­ве Софьи. Став правительницей, Софья назначила на­чальником стрелецкого войска своего человека, князя Хованского; однако она не понимала, какие силы она развязывает, и не рассчитала, будет ли ей Хованский верным слугой. Хованский в отличие от Милославских и Нарышкиных принадлежал к старому роду, который вел свою родословную еще от Гедимина. При начале раско­ла Хованский открыто примкнул к старообрядчеству и, по словам Аввакума, был его постоянным доброжелате­лем. Теперь, став во главе стрелецкого войска, недоволь­ного, волновавшегося и только что испытавшего свою силу, Хованский стал думать о престоле. Как умный по­литик, он, однако, хотел опереться не на жалкие облом­ки старого боярства, а на посадских людей. Не без его ведома и одобрения Софье была подана от стрельцов, гостей и разных сотен торговых людей, всех слобод по­садских людей и ямщиков челобитная на «бояр, окольничьих, думных людей и всего вашего (!) синклита», ко­торые зовут участников «побития» 15 мая бунтовщика­ми и изменниками. Челобитная требовала сооружения на Красной площади столба, где были бы написаны име­на и вины побитых людей. Новое правительство оказа­лось в руках города и принуждено было уступить. Это, однако, была только одна сторона дела.
Другая сторона дела заключалась в поднятии знаме­ни старой веры. Агитация за старую веру началась в стрелецких полках уже на третий день после переворота. Хованский отнесся к ней вполне сочувственно: старая вера должна была послужить для него мостом к престо­лу, занятому противницей старой веры. Агитация сразу стала на решительную дорогу: агитаторы из посадских людей и чернослободцев предлагали подать челобитную, чтобы патриарх и власти дали ответ от божественного писания, за что они «старые книги возненавидели и воз­любили новую латино-римскую веру». Отыскали черне­ца Сергия, «ревнителя отеческих преданий и твердого адаманта», который написал челобитную, изумившую всех стрельцов своим слогом и описанием ересей в новых книгах. Челобитная была утверждена 21 мая на «кругу» Титовского полка, который постановил поддерживать ее требования до последней капли крови: «Надобно, братие, лучше всего постоять за старую православную хри­стианскую веру и кровь свою пролияти за Христа». Было решено идти к царям и к патриарху и требовать восста­новления старой веры. Хованский поддержал весь этот план, заявив, что «вельми желаю, чтобы по старому было в святых церквах единогласно и не мятежно»; он же ут­вердил и «докладчика» от челобитчиков, суздальского протопопа Никиту, прозванного никонианами Пустосвятом (на соборе 1667 г. Никита покаялся, но, как сам по­том признавался, только для виду, чтобы спастись от казни, и теперь опять вернулся к старой вере). Для пред­варительных переговоров с патриархом и правительством стрельцы послали делегацию, в состав которой вошли также представители посадских людей. Патриарх и пра­вительство сначала было ответили решительным отка­зом; но угроза новым погромом была слишком серьезна, и после ряда оттяжек пришлось согласиться на прения о вере. Диспут состоялся 5 июля в Грановитой палате в присутствии царей, Софьи, патриарха; вся площадь перед палатой была занята людским потоком; перед на­чалом диспута толпа едва не растерзала протопопа Ва­силия, присланного патриархом огласить обличение Ни­киты в ереси. Чувствовалось, что все опять шатается.
Ко времени диспута стрелецкое движение, опираясь по-прежнему на московский посад, завязало связи и с крестьянством. Еще во время майских событий стрельцы объявили вольными холопов и уничтожили кабалы в холопском приказе. Став господами положения в Мос­кве, стрельцы принимали в свою среду всех приходивших к ним «гулящих» людей и беглых крестьян и установили в полках обычай казацких кругов, на которых обсужда­лось положение дел и принимались решения о последую­щей тактике. При таком положении Хованский мог 5 июля кончить дело одним ударом, но почему-то на это не решился. Поэтому диспут кончился ничем, и стрельцы мирно разошлись, а правительству удалось через неделю выловить и арестовать Никиту и других видных агита­торов. Положение двора все же было отчаянное, и он должен был выехать из Москвы в Коломенское. Хован­ский после диспута продолжал идти к своей цели. Как выяснил последующий розыск о его деле, московские прения о вере должны были послужить предлогом к ре­волюции по всему Московскому государству. Обнаружи­лось, что Хованский за достижение престола обещал по­садским людям уничтожение воевод и приказных людей и проведение контрреформации: «Патриарха и властей поставить, кого изберут народом, которые бы старые книги любили». Орудием революции должны были быть стрельцы: они должны были прийти неожиданно в город и перебить царей, Софью, патриарха и власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146