Если содержание верований осталось по существу без перемены, то и во внешних проявлениях религиозного чувства и в обрядах, знаменующих взаимоотношения между человеком и божеством, мы находим мало чисто христианских элементов... Центр тяжести христианского византийского культа лежит в отправлении общественно­го богослужения, сконцентрированного вокруг основной службы - литургии, на которой совершается акт евхари­стии: все прочие службы имеют по отношению к литур­гии исключительно служебное значение. Связанный с основным отвлеченным догматом искупления, византий­ский культ остался чуждым русскому обществу XIII- XVI вв. и казался ему неважным, второстепенным делом. Миряне, жалуется Стоглав, стоят в церквах без страха, в тафьях и шапках, разговаривают и сквернословят, точ­но на позорище или на пиру или в корчме; и самая служба совершалась таким образом, что только способ­ствовала подобному отношению к ней стоящих в церкви. Попы и причетники путали чины, молитвы и возгласы са­мым бесцеремонным образом не только по безграмотству, но также и потому, что вплоть до конца XIV в. многие церкви, и не только в селах, но даже и в таких центрах, как Псков, не имели надлежащих богослужебных книг, а выученные на память чины, конечно, быстро забыва­лись. Стоглав прибавляет, что попы и причетники часто приходят для совершения службы пьяными, иной раз за­тевают между собою ссоры, сквернословную ругань и драки, даже «до кровопролития». Другие православные «всяких чинов люди» совсем иногда не ходили в церковь и никогда не говели, хотя заявляли претензии на погре­бение при церкви, жалобы на такое небрежное отноше­ние к исполнению основного требования христианского благочестия идут вплоть до указов Петра I.
Но мы ошибемся, если припишем такое явление ис­ключительно безграмотности приходского духовенства, комплектовавшегося из «мужиков» или «холопов» и учив­шегося службам «со слуху», и безграмотности и невеже­ству огромной части общества. Были и грамотные, и книжные люди и монахи, которые, конечно, в церквах за богослужением стояли чинно, хотя даже в самом строгом монастыре, каким был Волоцкий монастырь в игуменст­во Иосифа, приходилось внедрять церковную дисциплину огромным штатом надзирателей, но из всех писаний этой части общества видно, что и такие люди плохо понимали основную идею византийского богослужения и перено­сили центр тяжести на те его акты, которые, собственно говоря, были второстепенными. В богослужении главное значение придавалось чтению и пению без всяких пропу­сков всех псалмов и молитв, положенных по уставу, им приписывалось магическое значение самим по себе, не­зависимо друг от друга и от того порядка, в каком они следовали. Но так как византийские богослужебные чины оказались чересчур длинными для русских, то для сокращения служб было введено так называемое «мно­гогласие»: несколько причетников одновременно пели и читали молитвы и псалмы, положенные по уставу. Отно­сясь с таким пренебрежением к литургии и другим об­щественным службам связанного с ней цикла, тогдашнее общество считало наиболее важными священнодействия­ми те мелкие чины обрядов, таинств и молебнов, практи­ческая или, точнее, магическая цель которых была понят­на без дальних объяснений. Священник ценился именно как профессиональный совершитель этих магических ак­тов. Популярным был чин освящения воды и окропления ею домов, дворов и полей, людей и скота, имевший якобы силу прогонять бесчисленных мелких демонов, чин кре­щения младенцев, также отгонявший нечистую силу, чин «отпевания» мертвеца, помогавший последнему сразу по­пасть куда следует, молебны за здравие болящих, мо­лебны и обходы полей во время засухи или упорных не­настных дождей и т. д. Каким образом священник совер­шал все чины, правильно или путал их, это казалось не­важным, столь же неважным считался вопрос, умеет ли он читать и понимает ли, что говорит и поет во время бо­гослужения. Значение придавалось формулам самим по себе, присущей им силе, и чем таинственнее и непонят­нее казалась формула, тем она считалась сильнее. По­этому тогда никто не смущался, если поп путал формулу крещения и крестил «в три отца, три сына и три духа» или пел за здравие, когда надо было петь за упокой, толь­ко в XVIII в., когда от клирика стали требовать хотя бы элементарной грамотности, начали смеяться над по­пом, если тот «начинал за здравие, а кончал за упокой».
Так христианское богослужение прониклось чертами старинной магической обрядности. Понятно, что заме­нить собою прежнюю обрядность оно и не могло, и дей­ствительно, основные моменты этой обрядности продол­жали жить до конца XVI в. В особенности старинные культы мертвых и предков и земледельческие культы продолжали жить почти без всяких псевдонимов. Их опи­сание в кратких, но выразительных чертах дает знаме­нитая 41 глава Стоглава. Мертвых и предков поминали в великий четверг, в пасхальную неделю и в троицыну субботу с соблюдением старинных церемоний, на свят­ках варили особую жертву предкам и спрашивали у них о будущей судьбе живых, Праздники, связанные с годо­вым кругом солнца, были днями широкого народного ве­селья. «В ночь под праздник рождества Иоанна Предте­чи и на самый праздник по весь день и ночь, равно и в навечерие рождества Христова и крещение в городах и селах мужи и жены, отроки и девицы собираются вместе и со всякими скоморошествами, с гуслями и сатанински­ми песнями, с плясками и скаканием ходят по улицам и по водам, предаются различным играм и пьянству, и бывает отроков осквернение и девам растление; а под конец ночи спешат к реке с великим криком, как бесные, и умываются водою, и когда начнут звонить к заутрени, отходят в домы свои и падают, как мертвые, от великого клокотания». «А о велице дне (на пасхе) оклички (мерт­вых и духов), на радуницу вьюнец и всякое в них бесно­вание... а в великий четверток порану солому палят и кличут мертвых... а в первый понедельник Петрова поста в рощи ходят и в наливки бесовские потехи деяти». Тут хри­стианские названия - пустые звуки, перед нами живьем праздники земледельческого культа: на рождестве пра­здник зимнего солнцеворота, в крещенском празднике надо видеть отзвук масленицы, велик день (пасха), ве­ликий четверг и радуница - остатки весеннего цикла; на­чало летнего цикла уцелело в понедельнике Петрова по­ста, а праздник Иоанна Предтечи - купальский, или Ярилин, день. Перед нами те же самые очистительные и магическо-драматические церемонии, те же самые эроти­ческие обряды Ярилиной ночи. Старый культ не только сохранился, но даже распространился: «лесть идольская и празднование кумирное» в XIII-XVI вв. были принад­лежностью не только сел, но и городов, и сила обаяния Ярилиной ночи все еще была так велика, что даже благо­честивый игумен псковского Елезарова монастыря, ста­рец Памфил, в своей жалобе псковским властям на при­вязанность псковичей к обрядам купальской ночи про­стодушно называет эту ночь «святою».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146