В этой среде уже действовали разнообразные влияния, начиная с иргизской пропаганды и кончая иудействующим направлени­ем, которое не считало Иисуса мессией и потому призна­вало Моисеев закон неотмененным. Вследствие неудачи прямого мессианизма Уклеин преобразовал здесь свою прежнюю, близкую к духоборчеству идеологию, учтя также все те течения, с которыми он столкнулся па Вол­ге. Тут не годились ни аллегория, ни гностико-дуалистические построения: надо было все строить по писанию. Уклеин и провозгласил идеалом первоначальное христи­анство, не искаженное соборами. Он не отрицал, безус­ловно, ни таинств, ни постов, ни обрядов, отвергнув толь­ко монашество и внешний храмовый культ с его креста­ми, иконами, мощами и драматическим богослужением, признал даже догмат троичности и некоторые постанов­ления Моисеева закона (запрещение есть свинину и рыбу без чешуи). Но зато по отношению к современному ему государству и обществу Уклеин провозгласил почти та­кое же непримиримое отношение, как и духоборчество. Все люди равны, не может быть ни богатых, ни бедных, ни неблагородных, ни благородных, ни рабов, ни господ; война, военная служба и присяга - богопротивные дейст­вия, и правильно поступает тот, кто убегает из войска. По нужде молокане, правда, могут повиноваться монар­хической власти, но только таким ее повелениям, кото­рые не противны божественному закону. Эта проповедь собрала вокруг Уклеина массу последователей; с ними он спустился до Ахтубы и там организовал первую об­щину; вторая была организована на Иргизе много поз­же, в 30-х годах XIX в., на развалинах тамошних старо­обрядческих монастырей.
Организация молоканских общин исходила из поло­жения, что истинная церковь и гражданское общество являются тождественными - истинная церковь есть гражданское общежитие «евангельских христиан». По­этому общежитие должно строиться на «евангельских» началах любви и равенства их членов. Тут нет прямого требования коммунизма, и на практике первые молокан­ские общины не были полными коммунами. В них было организовано на коммунистических началах лишь про­изводство, но не потребление, да и производство было поставлено на общинные начала не столько ради соблю­дения принципа первоначального христианства, в кото­ром существовал как раз коммунизм потребления, сколь­ко в силу характера хозяйственной деятельности - иргизские и волжские рыбные ловы сами по себе требова­ли артельной организации. Подлинным основателем мо­локанского коммунизма надо считать другого крупного деятеля 30-х годов - самарского крестьянина Михаила Акинфиевича Попова. Попов всецело проникся мыслью о том, что молоканская организация должна восстано­вить организацию первоначальных христианских общин. Поэтому он начал с того же, с чего начинали, по словам Деяний, все новообращенные христиане: роздал все свое имение соседям и сразу приобрел последователей в лице всего населения двух селений - Яблонского Гая и Тяг­лого Озера. За такое действие Попов сейчас же был со­слан на Кавказ, а за ним ушли и все его сторонники. Они образовали колонию в Шемахинском округе; Попов дал ей коммунистическую организацию, устройство которой определено «Уставом упования общего учения», напи­санным самим Поповым. Это был настоящий фаланстер, который привел бы в восхищение самого Фурье. Все движимое и недвижимое имущество и все доходы с них принадлежат, по этому уставу, общему братскому сою­зу, состоящему из отдельных слобод или партий. Пар­тия есть единое целое, она сообща выстраивает слобод­ку, в которой поселяются ее члены. Дома, скот, земле­дельческие орудия, телеги, весь домашний инвентарь, земли, сады, огороды, мельницы, пчельники, кожевни и всякие другие мастерские, какие только могут быть, - все это есть достояние партии, и доходы со всего этого имущества принадлежат общей кассе партии. Выборные распорядители или распорядительницы регулируют про­изводство и потребление: распределяют домашние и по­левые работы и отпускают из общего имущества и обшей кассы все предметы потребления по числу душ. В каж­дой слободе кроме распорядителя были еще выборные судьи, учителя, обучающие детей в училищах, устроен­ных в каждой слободе, молитвенники, совершающие об­щественную молитву, и другие. Определенного культа, как и у духоборцев, не было. Брак был поставлен также, как и на Молочных Водах. Во главе всего фаланстера стоял высший совет из 12 выборных апостолов. Слава об этой общине разнеслась далеко по Волге, и за Закавказь­ем установилась репутация обетованной земли для моло­канства, привлекавшая туда паломников и новых коло­нистов.
Но судьба общины Попова не могла быть иной, чем судьба духоборческих общин. В начале 40-х годов Попов был сослан за распространение особо вредной секты. После него в общине очень быстро забрали верх богатеи и уничтожили принцип общности имущества, сохранив только общую кассу, в которую каждый должен был платить десятипроцентный сбор. Эта общая касса сейчас же сделалась средством расхищения капиталов общины: из нее можно было брать ссуды, причем за невозвраще­ние ссуды была назначена только ради соблюдения при­личия эпитимия в виде поста за каждый взятый рубль. Разложение общины Попова пошло вперед гигантскими шагами, и к концу 40-х годов она уже распалась, не оста­вив по себе никаких воспоминаний. Молоканские общи­ны на Волге, однако, продолжали существовать; но со­стояние их в это время стало чрезвычайно тяжелым. С 20-х годов положение крестьянства становится опять почти невыносимым. Иргиз и Ахтуба наполняются все новыми беглецами, и одновременно с «Разглагольствия­ми тюменского странника» эсхатологические ожидания вдруг вновь оживают в молоканской приволжской среде. Беглый солдат Сидор Андреев, долго живший в Пер­сии, пророчествовал среди саратовских молокан о близ­ком конце мира: скоро явится мессия, который поведет молокан на Араратские горы, и будет там рай, земля, ки­пящая молоком и медом. Эта проповедь дала толчок к внимательному изучению Апокалипсиса и выкладкам с целью разгадать число 666. Высчитали, что конец света придет в 1836 г., когда начнется в прародительской зем­ле Араратских гор тысячелетнее царство, в Новом Иеру­салиме. И одновременно с тягой бегунов на Ахтубу на­чалась тяга молокан в Закавказье, на персидскую гра­ницу к горе Арарат. Всеобщее увлечение эсхатологиче­скими упованиями породило множество предтеч Енохов и Илий, а также несколько самозваных мессий, из которых один, беглый крепостной Лукьян Петров, явился как раз в 1836 г. и созывал молокан идти с ним на Кавказ осно­вывать тысячелетнее царство.
Это необычайное брожение перед эмансипацией, по­рожденное ужасами николаевской эпохи и жаждой осво­бождения, закончилось необычайным эпилогом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146