«Утро России» издавалось поповцем, фабрикантом и банкиром Рябушинским, а тучковский «Голос Москвы» издавался при участии беспоповщинского капитала. Декларации были превращены в закон, правда сильно обкорнавший «свободу совести» и оставивший лишь свободу вероиспо­ведания, и то с оговорками (запрещение перехода из христианских вероисповеданий в нехристианские оста­лось в силе, и состояние вне какой-либо религии не до­пускалось); но все же синодская церковь в борьбе со своими конкурентами лишилась той мощной поддержки, какую ей раньше оказывали царская полиция и царский суд.
Разложение официального православия пошло после этих уступок усиленным темпом. Старообрядческая по-повщинская церковь расширяла свою агитацию в дерев­не, соединяя религиозную пропаганду с пропагандой агрономической. Погоня явным образом велась за новым крестьянином-собственником, который после столыпин­ской хуторской реформы казался господином завтраш­него дня, идущим в деревне на смену разорившемуся среднему и мелкому дворянству. В той же кулацкой среде действовали и евангелические секты. Синодская церковь теперь оказалась совершенно парализованной пред ли­цом этой новой опасности, тем более что в среде ее собственного клира вспыхнула искра старого разделения. Как мы видели, приходское духовенство тяготилось епископской администрацией, и теперь часть его пере­шла в оппозицию, надеясь на «канонические реформы» в церкви, т. е. на введение ограничений по отношению к епископским поборам и произволу. И в третьей (столы­пинской) думе, когда революция, казалось, была раз­давлена и можно было приступить к заплатам давшего течь корпуса самодержавного корабля, этот факт при­чинил большие неприятности думским епископам. Им не удалось сколотить особую группу депутатов-клириков; часть депутатов из священников осталась на скамьях кадетов и «левых», т. е. мирнообновленцев и прогрес­систов. «Левые» священники заявили, что образование такой фракции есть не что иное, как нарождение клери­кальной партии, и что это в высшей степени нежелатель­но. Началась борьба на думской арене.
«Клерикальная» партия оказалась представленной лишь епископатом и черносотенными священниками-де­путатами. Насколько можно было уловить ее програм­му, это была программа отчасти реставрации победоносцевского положения синодской церкви, отчасти защиты епископских доходов от посягательств думского контро­ля - контроль даже столыпинской думы казался епи­скопам форменной ересью. По крайней мере, бой был дан именно по возбужденному думской бюджетной ко­миссией вопросу о подчинении государственному контролю расходования кроме бюджетных также и вне­бюджетных средств церкви, которыми до этого времени, как мы видели, бесконтрольно распоряжались епископы. Думскому лидеру епископата, епископу Евлогию, мере­щилась «тревожная историческая параллель» - екатери­нинская секуляризация. «Кто может поручиться», вопиял он, «что бюджетная комиссия... в следующем году не выскажет пожелания переложить их (церковные сред­ства) в общегосударственное казначейство, а затем и совсем передать заведование их из власти церковной к власти гражданской или государственной?» Евлогий возражал вообще против всяких проектов преобразова­ния церкви, исходящих из государственных учреждений, он напоминал, что «церковь есть учреждение божествен­ное и вечное, ее законы непреложны, а идеалы жизни государственной», с горечью добавлял он, «как известно, подвергаются постоянным изменениям». Поповские под­голоски епископата вторили им. По проекту бюджетной комиссии, говорили они, «действительные князья церкви, епископы, должны будут уступить почти все свои права, унаследованные от апостолов, князьям светским» - «это есть не что иное, как... посягательство на чужую собст­венность и на права церкви и ее достояние».
Но при этом, конечно, защитники «непреложных законов вечной церкви» прибегали к помощи тех же «князей светских» - к объединенному дворянству, для которого епископ был естественным союзником в борь­бе против революции, а чрез дворянство - к помощи верных реакции органов государственной власти - го­сударственного совета, присяжного могильщика всех мало-мальски неприятных царизму думских проектов, и к истинному своему главе - императору Николаю. От­ражение зловредных октябристских посягательств на епископский кошелек было для «клерикалов» первым шагом в борьбе, в дальнейшем епископат мечтал об упразднении веротерпимости и возвращении синодской церкви прежнего положения. Возражая против прави­тельственного проекта о старообрядческих общинах, тот же Евлогий заявил, что «во имя первенствующего и господствующего положения православной церкви не допустимы для старообрядцев ни свобода проповеди, ни явочный порядок открытия их общин, ни наименование совершителей старообрядческого культа священнослу­жителями». Однако закон прошел - столыпинское пра­вительство считалось с буржуазией и опиралось на группу Гучкова, - и речь Евлогия осталась лишь декла­рацией. Она показывала, что епископат ничего не забыл и ничему не научился; но для всякого мало-мальски ра­зумного политического деятеля было ясно, что програм­ма «клерикалов» является вернейшим средством не возрождения, а окончательного разрушения синодской церкви.
Между тем буржуазные партии не могли равнодуш­но взирать на разложение синодской церкви и на грозя­щую им потерю того орудия, какое могла дать им в руки сильная православная церковная организация. Это бес­покойство буржуазных групп учитывала и та часть приходского клира, главным образом городского, кото­рая была представлена в думе священниками, отказав­шимися войти в «клерикальную» партию. Вопрос стоял коренной - вопрос об окончательной ликвидации аграр­ной революции путем насаждения крепкого собственни­ческого крестьянства. Эта будущая опора императорской России мыслилась цветом «новой крестьянской общест­венности», манившей собою даже и кадетов: «новая крестьянская общественность» в изображении кадета Евгения Трубецкого должна была быть одновременно и демократической, и религиозной. Тем более столыпин­ские партии октябристов и умеренно правых, представ­лявшие по преимуществу интересы капиталистического землевладения, не могли равнодушно смотреть на про­исходивший процесс ослабления церковных позиций в деревне. Они хотели во что бы то ни стало удержать в своих руках влияние на крестьянство, в особенности на его новые крепкие слои. Отсюда в среде этих партий возникло требование немедленной и радикальной ре­формы церкви. Реформа должна была опереться на при­ходское духовенство;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146