Неужели я способен внушить такой страх? Ведь не боевой маг. Но с другой стороны, откуда им это знать? Посох в моих руках полыхает жарким огнем. Этого достаточно для неграмотных крестьян.
Кстати о птичках… Не слишком ли много Силы трачу? Я перекрыл поток, и посох опять стал простой палкой.
- Вы ждали именно меня? - засомневался я.
- Мы ждали чародея, - ответил старик, - Любого, который смог бы помочь нам.
- Что же у вас случилось такого? - спросил я, решив стать добрым.
Старик вздрогнул от моего вопроса, в бледных старческих глазах - страх и тоска. Поклонился еще раз, с кряхтение разогнулся - кости уже старые, хрустят, а дряхлые мышцы не могут таскать всю тяжесть тщедушного тела.
- Проклятие… - зашуршали в толпе, - мы прокляты… Помоги, чаровник!...
- Что? - изумился я.
О проклятиях слышал лишь краем уха и то в детстве. Моя бабушка уверяла, что проклиная - убиваешь или заражаешь болезнью душу человека. А душа неразрывно связана с телом. У проклятого человека начинает гнить кожа, отказывают органы, портиться характер и, в конце концов, он умирает в мучениях. Процесс долгий, но практически необратимый. В университете же преподаватели откровенно смеялись над теми из студентов, кто решался задать такой вопрос: можно ли кого-то проклясть? А потом долго разъясняли, даже разжевывали, что такая магия - вымысел и детские сказки, классическая теория тонких энергий отрицает возможность подобных воздействий. Так что теперь и не знаю что делать - то ли рассмеяться, то ли принять всерьез. Лесовики могли что-то напутать, ведь известно же - у страха глаза велики.
- Тише вы, мроновы дети! - рявкнул на поселян староста, потом обернулся ко мне, - Это долгая история, чародей…
- Хотя бы в двух словах, - попросил я.
- Хорошо, - устало вздохнул дед, - Когда-то давно в нашу деревню пришел чародей-изгнанник. Настоящий. Сильный. С посохом. Мы приняли его очень хорошо, кормили и поили. А он нас берег, помогал своим волшебством… И полюбил чародей одну девушку из нашей деревни, сироту пришлую, что по доброте душевной мы приняли к себе, захотел жениться на ней. Она ответила ему взаимностью. Но эта девушка должна была быть отдана моему сыну. Он обезумел ревности и отчаяния. И замыслил недоброе. В день свадьбы чародея и девушки, он сумел заманить их в старую мельницу, что на холме, и коварно убил обоих. Трупы сжег там же, прах развеял по ветру. А на следующий день ветер заговорил с нами голосом чародея. Обещал неизъяснимые муки, сводил с ума. Проклятие пало на нас. Но спустя годы мы поняли всю тяжесть несчастья постигшего нас…
- Красивая история, - хмыкнул я. И добавил про себя: «Уж слишком на сказку похожа. Хотя, почему похожа? Сказка и есть. Дремучие необразованные поселяне стращают сами себя, побоявшись гнева чародея», - А почему проклятие пало на всех? Ведь преступление совершил твой сын.
- Мы помогали ему, - виновато сказал староста. Хлюпнул носом, вытер выступившие на глазах слезы раскаяния, - Мы убивали чародея и его возлюбленную все вместе. Ведь это мой сын, а то человек пришлый, чужой, чернокнижник к тому же. Да и невеста его не нашего роду-племени.
В груди стала разгораться тяжелая черная злость. Я глубоко вздохнул, передернул плечами. Еще в детстве от стариков в своей деревне слышал, что раньше были более жестокие обычаи. В те времена по Свободным Землям рука об руку гуляли повальный голод и эпидемии. И люди, чтобы хоть как-то задобрить богов приносили в жертву односельчан. И ладно бы стариков не способных помочь по хозяйству, калек или убогих каких-то... Так нет же. Детей! Мать могла бросить в костер собственную дочь или сына, ибо верила и надеялась, что остальные дети выживут благодаря жертве. Оправданная жестокость. Чтобы кто-то жил - кто-то должен умереть. Но со временем обычай исчез, маги справились с голодом и болезнями, а жизнь стала проще и лучше. Но натуру людей не изменить, по крайней мере, так быстро. Как были тварями, так и остались. И если стоит выбор - чужой или свой, то они выберут своего, даже если он не прав. Род и племя - главное.
- Скоты, - медленно произнес я, - Ну какие же скоты! Почему вы думаете, что я буду помогать вам? Вы вполне заслужили наказание.
Староста отшатнулся от меня, тихо всхлипнул. По толпе пробежал глухой стон затаенной боли и страдания. Женщины рыдают, мужчины угрюмо сжимают кулаки, хмурятся, но молчат.
- Мы поняли, чародей, - глухо сказал старик, - Мы поняли свою вину. И приняли наказание. Уж поверь. Но мы хотим избавления.
«Что им от меня надо? - подумал я устало, - Дикари. Балаган развели с проклятиями, убийствами и прочей дурью. Чародей какой-то непонятный, посох почему-то упомянули. Маги уже лет триста с посохами не ходят, это я такой дурак, смастерил себе. Эх, в Гент бы сейчас! Упасть на кровать и поспать. А завтра на работу, големов оживлять…»
- Помоги, чаровник! - зашумела толпа, - Помоги ради богов…
Люди замолчали, не дышат даже, по-моему. На лицах написаны надежда и страх. Боятся, что могучий «чаровник» передумает. Я поколебался, не люблю, когда смотрят так, будто от меня зависит судьба всего мира.
- Что нужно делать? - сдался я.
- Снять проклятие! - просипел староста, затрясшись от счастья.
- Э-э-э… Как?
- Тебе лучше знать. Ты же чародей!
Хм… С этим трудно спорить. И не скажешь же, что тебя в университете проклятия снимать не учили. Несолидно как-то. А марку надо держать. Хотя она и так уже ниже плинтуса. В Генте волшебников ни во что не ставят. Да и какие мы маги? Маг - это нечто великое, мудрое и сильное. А мы так, колдунишки… Каждый знает и умеет что-то одно, какие-то крохи. Специализация, мать ее! Разделение труда!
Так, попробуем зайти с другой стороны.
- Куда нужно идти? - спросил я.
- Дух того чародея до сих пор живет на старой мельнице, - сообщил мне старик и указал куда-то в темноту.
«Ну-ну, - подумал я, - Как же, дух…»
- Ведите, - кивнул я, кляня себя за сговорчивость и глупость.
Толпа заволновалась. Меня осторожно подхватили под руки, повели куда-то за деревню. Тропинка привела на вершину невысокого холма.
- Вот это место, чародей! - сказали мне.
«Что-то здесь не так!» - подумал я с тревогой.
В небе висит красным глазом огромная луна. Полная! Но я ведь помню, что сейчас новолуние. Сердце тяжело стукнуло, разгоняя кровь по жилам, а потом трусливо забилось в пятки. По спине побежали мурашки. Большие, размером со слонов.
Предо мной ветряная мельница. В свете факелов, что притащили с собой деревенские видно, что очень старая. Бревна сруба гнилые, заросшие мхом. Лопасти громадные, сколочены криво и косо. Ветра вроде нет, даже травинка не шелохнется, а они вертятся. Медленно, с натугой и скрипом. Словно кто-то внутри специально крутит жернова. От мельницы ощутимо веет холодом и сыростью. Маленькие окошки - словно глазницы черепа, смотрят на меня насмешливо и злобно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Кстати о птичках… Не слишком ли много Силы трачу? Я перекрыл поток, и посох опять стал простой палкой.
- Вы ждали именно меня? - засомневался я.
- Мы ждали чародея, - ответил старик, - Любого, который смог бы помочь нам.
- Что же у вас случилось такого? - спросил я, решив стать добрым.
Старик вздрогнул от моего вопроса, в бледных старческих глазах - страх и тоска. Поклонился еще раз, с кряхтение разогнулся - кости уже старые, хрустят, а дряхлые мышцы не могут таскать всю тяжесть тщедушного тела.
- Проклятие… - зашуршали в толпе, - мы прокляты… Помоги, чаровник!...
- Что? - изумился я.
О проклятиях слышал лишь краем уха и то в детстве. Моя бабушка уверяла, что проклиная - убиваешь или заражаешь болезнью душу человека. А душа неразрывно связана с телом. У проклятого человека начинает гнить кожа, отказывают органы, портиться характер и, в конце концов, он умирает в мучениях. Процесс долгий, но практически необратимый. В университете же преподаватели откровенно смеялись над теми из студентов, кто решался задать такой вопрос: можно ли кого-то проклясть? А потом долго разъясняли, даже разжевывали, что такая магия - вымысел и детские сказки, классическая теория тонких энергий отрицает возможность подобных воздействий. Так что теперь и не знаю что делать - то ли рассмеяться, то ли принять всерьез. Лесовики могли что-то напутать, ведь известно же - у страха глаза велики.
- Тише вы, мроновы дети! - рявкнул на поселян староста, потом обернулся ко мне, - Это долгая история, чародей…
- Хотя бы в двух словах, - попросил я.
- Хорошо, - устало вздохнул дед, - Когда-то давно в нашу деревню пришел чародей-изгнанник. Настоящий. Сильный. С посохом. Мы приняли его очень хорошо, кормили и поили. А он нас берег, помогал своим волшебством… И полюбил чародей одну девушку из нашей деревни, сироту пришлую, что по доброте душевной мы приняли к себе, захотел жениться на ней. Она ответила ему взаимностью. Но эта девушка должна была быть отдана моему сыну. Он обезумел ревности и отчаяния. И замыслил недоброе. В день свадьбы чародея и девушки, он сумел заманить их в старую мельницу, что на холме, и коварно убил обоих. Трупы сжег там же, прах развеял по ветру. А на следующий день ветер заговорил с нами голосом чародея. Обещал неизъяснимые муки, сводил с ума. Проклятие пало на нас. Но спустя годы мы поняли всю тяжесть несчастья постигшего нас…
- Красивая история, - хмыкнул я. И добавил про себя: «Уж слишком на сказку похожа. Хотя, почему похожа? Сказка и есть. Дремучие необразованные поселяне стращают сами себя, побоявшись гнева чародея», - А почему проклятие пало на всех? Ведь преступление совершил твой сын.
- Мы помогали ему, - виновато сказал староста. Хлюпнул носом, вытер выступившие на глазах слезы раскаяния, - Мы убивали чародея и его возлюбленную все вместе. Ведь это мой сын, а то человек пришлый, чужой, чернокнижник к тому же. Да и невеста его не нашего роду-племени.
В груди стала разгораться тяжелая черная злость. Я глубоко вздохнул, передернул плечами. Еще в детстве от стариков в своей деревне слышал, что раньше были более жестокие обычаи. В те времена по Свободным Землям рука об руку гуляли повальный голод и эпидемии. И люди, чтобы хоть как-то задобрить богов приносили в жертву односельчан. И ладно бы стариков не способных помочь по хозяйству, калек или убогих каких-то... Так нет же. Детей! Мать могла бросить в костер собственную дочь или сына, ибо верила и надеялась, что остальные дети выживут благодаря жертве. Оправданная жестокость. Чтобы кто-то жил - кто-то должен умереть. Но со временем обычай исчез, маги справились с голодом и болезнями, а жизнь стала проще и лучше. Но натуру людей не изменить, по крайней мере, так быстро. Как были тварями, так и остались. И если стоит выбор - чужой или свой, то они выберут своего, даже если он не прав. Род и племя - главное.
- Скоты, - медленно произнес я, - Ну какие же скоты! Почему вы думаете, что я буду помогать вам? Вы вполне заслужили наказание.
Староста отшатнулся от меня, тихо всхлипнул. По толпе пробежал глухой стон затаенной боли и страдания. Женщины рыдают, мужчины угрюмо сжимают кулаки, хмурятся, но молчат.
- Мы поняли, чародей, - глухо сказал старик, - Мы поняли свою вину. И приняли наказание. Уж поверь. Но мы хотим избавления.
«Что им от меня надо? - подумал я устало, - Дикари. Балаган развели с проклятиями, убийствами и прочей дурью. Чародей какой-то непонятный, посох почему-то упомянули. Маги уже лет триста с посохами не ходят, это я такой дурак, смастерил себе. Эх, в Гент бы сейчас! Упасть на кровать и поспать. А завтра на работу, големов оживлять…»
- Помоги, чаровник! - зашумела толпа, - Помоги ради богов…
Люди замолчали, не дышат даже, по-моему. На лицах написаны надежда и страх. Боятся, что могучий «чаровник» передумает. Я поколебался, не люблю, когда смотрят так, будто от меня зависит судьба всего мира.
- Что нужно делать? - сдался я.
- Снять проклятие! - просипел староста, затрясшись от счастья.
- Э-э-э… Как?
- Тебе лучше знать. Ты же чародей!
Хм… С этим трудно спорить. И не скажешь же, что тебя в университете проклятия снимать не учили. Несолидно как-то. А марку надо держать. Хотя она и так уже ниже плинтуса. В Генте волшебников ни во что не ставят. Да и какие мы маги? Маг - это нечто великое, мудрое и сильное. А мы так, колдунишки… Каждый знает и умеет что-то одно, какие-то крохи. Специализация, мать ее! Разделение труда!
Так, попробуем зайти с другой стороны.
- Куда нужно идти? - спросил я.
- Дух того чародея до сих пор живет на старой мельнице, - сообщил мне старик и указал куда-то в темноту.
«Ну-ну, - подумал я, - Как же, дух…»
- Ведите, - кивнул я, кляня себя за сговорчивость и глупость.
Толпа заволновалась. Меня осторожно подхватили под руки, повели куда-то за деревню. Тропинка привела на вершину невысокого холма.
- Вот это место, чародей! - сказали мне.
«Что-то здесь не так!» - подумал я с тревогой.
В небе висит красным глазом огромная луна. Полная! Но я ведь помню, что сейчас новолуние. Сердце тяжело стукнуло, разгоняя кровь по жилам, а потом трусливо забилось в пятки. По спине побежали мурашки. Большие, размером со слонов.
Предо мной ветряная мельница. В свете факелов, что притащили с собой деревенские видно, что очень старая. Бревна сруба гнилые, заросшие мхом. Лопасти громадные, сколочены криво и косо. Ветра вроде нет, даже травинка не шелохнется, а они вертятся. Медленно, с натугой и скрипом. Словно кто-то внутри специально крутит жернова. От мельницы ощутимо веет холодом и сыростью. Маленькие окошки - словно глазницы черепа, смотрят на меня насмешливо и злобно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93