— Как раз то, что надо! — воскликнула миссис Ститч. — Сидят как влитые.
Свои туфли из белой кожи она положила в корзину. Ногти на пальцах ее ног оказались бледно-розового цвета и отполированными до блеска. Расплатившись за туфли, она пошла в них. Гай последовал за ней. Сделав три шага, она остановилась и, опершись на Гая, легкая и благоуханная, снова сменила обувь.
— Не для улицы, — пояснила она.
Подойдя к автомобилю, они обнаружили, что его облепили ребятишки, приветствовавшие их звуками клаксона.
— Вы управляете машиной? — спросила миссис Ститч.
— Не очень хорошо.
— Сможете выбраться отсюда задним ходом?
Гай посмотрел поверх маленького автомобиля на кривой, забитый людьми, похожий на ущелье переулок.
— Нет, — ответил он.
— Я тоже не смогу. Придется прислать кого-нибудь. Видите ли, Элджи не любит, когда я управляю машиной сама. Который час?
— Без четверти два.
— Проклятие! Придется взять такси. Было бы забавно проехаться на трамвае, но это как-нибудь в другой раз.
Предоставленная Ститчам вилла находилась за Рамле, за Сиди-Бишром, среди пиний и бугенвилий. Одетые во все белое, с красными кушаками, слуги-берберы были единственными африканцами в доме. На всех остальных лежал отпечаток Приморских Альп. Собравшееся на веранде общество было небольшим, но не однородным. Элджернон Ститч держался на заднем плане; на переднем красовались две местные сестры-миллионерши. Увидев миссис Ститч, они льстиво, на цыпочках бросились навстречу ей.
— Ah, chere madame, ce que vous avez Fair star, aujourd'hui.
— Леди Ститч, леди Ститч, какая шляпа! Je crois bien que vous n'avez pas trouve cela en Egypte.
— Chere madame, quel drole de panier. По-моему, она очень оригинальная.
— Леди Ститч, ваши туфельки — просто прелесть!
— На базаре за пять пиастров, — отозвалась миссис Ститч (в такси она снова сменила туфли), увлекая за собой Гая.
— Ca, madame, c'est genial.
— Элджи, ты помнишь подземную корову?
Элджернон Ститч взглянул на Гая смущенно, но благожелательно. Представляя ему незнакомых людей, его жена чаще пользовалась иносказательными, чем определенными выражениями.
— Привет, — сказал он. — Очень рад снова встретиться с вами. Полагаю, вы знакомы с главнокомандующим?
Сестры-богачки обменялись полными недоумения, настороженными взглядами. Кто такой этот захудалый офицер? Son amant, sans doute. Как хозяйка назвала его? La vache souterraine? Ou la vache au Metro? Значит, это новый шикарный эвфемизм. Надо запомнить его и эффектно блеснуть им при случае.
— О, дорогая, по-моему, подземная корова — это ее шофер. В этом есть что-то великосветское.
Кроме главнокомандующего среди приглашенных были: молодой магараджа в форме Красного Креста, министр по особым поручениям английского кабинета и выделявшийся изысканными манерами паша. Миссис Ститч, не слишком строго придерживавшаяся этикета, посадила Гая за столом справа от себя, но живо участвовала в общем разговоре. Тему для начала она предложила сама.
— Махмуд-паша, расскажите нам о Кейвефи.
Махмуд-паша — печальный изгнанник из Монте-Карло и Биаррица — ответил с хладнокровным видом:
— Такие вопросы я оставляю его превосходительству.
«Кто такой Кейвефи? Что он представляет собой?» — эти вопросы живо светились в черных глазах обеих сестер, сидевших по сторонам от хозяина дома, однако они придержали свои пунцовые язычки.
Английский министр по особым поручениям, по-видимому, был начитан по Греции. Он начал подробно объяснять. Дама, сидевшая справа от Гая, заметила:
— Возможно, они говорят о Константине Кавафисе? — Она произнесла это имя совсем-иначе, чем миссис Ститч. — Мы в Александрии в эти дни не слишком восхищаемся им. Понимаете ли, он весь в прошлом.
Главнокомандующий сидел с унылым видом, имея на то веские основания. Все ускользало из-под его контроля, и все обстояло из рук вон плохо. Он долго ел молча. Наконец он неожиданно сказал:
— Я прочту вам поэму, лучшую из когда-либо написанных в Александрии.
— Декламация! — объявила миссис Ститч.
Сказали мне, Гераклит,
Сказали мне, что ты уж мертв…
— Это просто изумительно! — воскликнула греческая дама. — Как поэтичны все ваши деловые люди! Они не социалисты, я надеюсь?
— Тише, — прошептала миссис Ститч.
…Да, смерть — она уносит всех,
Но их унесть не может!
— Очень мило, — заметила миссис Ститч.
— Я могу прочитать это по-гречески, — сказал министр по особым поручениям.
— Быть гречанкой в настоящее время, — сказала дама, сидевшая рядом с Гаем, — это значит жить в тоске и печали. Мою страну распинают. Я пришла сюда потому, что люблю хозяйку. Теперь я избегаю бывать на приемах. Мое сердце осталось в родной Греции вместе с ее народом. Там мой сын, два брата, племянник. Мой муж слишком стар. Он отказался от карт. Я отказалась от сигарет. Конечно, не слишком-то много. Но это все, что мы можем сделать. Это, как правильно сказать, эмблематично?
— Символично.
— Это символично. Но не помогает моей стране. Это немного помогает нам здесь . — Она приложила к сердцу руку со сверкающими бриллиантовыми кольцами.
Главнокомандующий слушал молча. Мысленно он тоже был на горных перевалах Фессалии.
Магараджа говорил о скачках. На следующей неделе две его лошади должны участвовать в скачках в Каире.
Вскоре все поднялись. Главнокомандующий пересек веранду и подошел к Гаю.
— Второй батальон алебардистов?
— В настоящее время нет, сэр. Оперативная группа Хука.
— Ах да! С вашим бригадиром дело обстоит неважно. Похоже, что вы останетесь не у дел. Очень плохо с судами. И так все время. Да, но мне уже надо было бы быть на пути в Каир. Вам в какую сторону?
— Сиди-Бишр, сэр.
— Как раз по пути. Хотите, подвезу?
Адъютанта пересадили на переднее сиденье к шоферу. Гай уселся рядом с главнокомандующим. Машина очень быстро подкатила к воротам лагеря. Гай собрался выходить.
— Сидите, сидите, я довезу вас до места, — остановил его главнокомандующий.
В этот день караульную службу у ворот несли каталонские эмигранты. Небритые, со свирепыми лицами, они столпились вокруг большого автомобиля и тыкали дулами автоматов в открытые окна машины. Затем, убедившись, что в ней сидят их временные союзники, они расступились, распахнули ворота и в знак приветствия подняли вверх сжатые в кулак руки.
Начальник штаба бригады покуривал, развалившись в шезлонге у откинутой полы своей палатки. Распознав флажок проезжавшего автомобиля, он вскочил как ужаленный, ринулся к зеркалу, застегнулся на все пуговицы, собрался с духом, надел тропический шлем, вооружился стеком и припустился бегом по той самой песчаной площади, на которой утром Гай муштровал свое отделение. Автомобиль важной персоны уже удалялся. Навстречу майору шагал Гай с путеводителем под мышкой.
— А, Краучбек, это вы. Наконец-то! А мне показалось, что эта машина главнокомандующего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216