Обороты двигателя уменьшились. Впереди, совсем близко, показалась хорошо различимая береговая черта. Зоркие глаза моряков быстро отыскали на берегу довольно широкую бухточку. Двигатель выключили, и в абсолютной тишине катер по инерции медленно приближался к берегу. Нос мягко коснулся песчаного дна. Гай стоял в готовности, опершись руками о планширь. Изловчившись, он прыгнул за борт и оказался по грудь в тепловатой воде. С трудом удерживая равновесие, он решительно зашагал вперед по круто поднимавшемуся дну. Вода снизилась до пояса, до колен, и вот он уже вышел на затвердевший песок. Такого пьянящего чувства, как сейчас, он не испытывал никогда в своей жизни; это были его первые шаги по территории противника. Он дал условный сигнал фонариком в сторону катера и в тот же момент услышал шлепки по воде — алебардисты выпрыгивали за борт. Катер немного отошел от берега, и человеку, спрыгнувшему последним, пришлось проплыть несколько метров, прежде чем он ощутил под ногами дно. Гай видел, как позади него появлялись и расходились в стороны едва различимые силуэты алебардистов. Он дал сигнал двумя вспышками, что означало: «Начать движение вперед». Гай скорее услышал, чем увидел, как два алебардиста отошли на фланг, чтобы установить свой «брен» на выгодной позиции. Разведчики продвигались в глубь отлого поднимавшейся прибрежной полосы. Сначала под ногами был затвердевший мокрый песок, затем — мягкий сухой песок, потом — высокая остроконечная трава. Они продолжали идти молча. Неожиданно на их пути возникли стволы пальм. Первое, что попалось здесь Гаю на глаза, был упавший на землю плод кокосовой пальмы. Он поднял его и отдал алебардисту Глассу, шедшему неподалеку слева от него.
— Снеси это на катер и жди нас там, — прошептал ему Гай.
Алебардист Гласс проявил признаки уважения и необычного усердия на первом же этапе операции:
— Почему я, сэр? Этот паршивый орех, сэр? Зачем его нести на катер?
— Прекратите разговоры. Гласс. Отправляйтесь на катер.
Гай сознавал в тот момент, что отнесся с полным безразличием к тому, сохранил он или утратил уважение Гласса к себе.
Второе, на что наткнулся Гай, была небрежно натянутая меж стволов пальм колючая проволока. Он дал сигнал из трех вспышек, который означал: «Продвигаться осторожно, проволочное заграждение». Слева и справа послышались шаги. К нему приблизились разведчики и доложили шепотом:
— Слева проволочное заграждение.
— Справа проволочное заграждение.
Направив слабый луч света вперед и ощупав все вокруг руками и ногами, Гай понял, что перед ним — низкий, жиденький, плохо установленный оборонительный рубеж из колючей проволоки. Затем примерно в четырех шагах от себя Гай увидел человека, который смело пробирался через заграждение вперед.
— Эй, стой! — крикнул Гай.
Но человек, миновав заграждение, продолжал идти вперед, с шумом раздвигая кустарник, траву и колючие растения.
— Вернись назад, эй, сумасшедший! — громко крикнул Гай.
Человек скрылся из поля зрения, но шаги его все еще были слышны. Гай дал громкий свисток. Все разведчики послушно повернулись кругом и начали быстро спускаться по пологому берегу туда, где стоял катер. Гай остался на том же месте, ожидая возвращения ушедшего вперед нарушителя. Он как-то слышал, что люди, бегущие как одержимые, иногда автоматически приходят в себя, услышав поданную им команду.
— Впереди идущая шеренга! — крикнул он громко, как на казарменном плацу. — Кру-у-гом! Бегом марш!
Единственной реакцией на его команду был оклик с левой стороны:
— Halte-la! Qui vive?
Затем раздался взрыв гранаты, после которого со всех сторон послышались ружейные выстрелы: стрельба, казалось, поднялась на всем побережье. Ничего страшного: несколько резких винтовочных выстрелов, свист пуль в пальмовой роще. А вот открыл огонь и находящийся на фланге «брен», причем первые его пули просвистели в опасной близости от самого Гая. Ему показалось, что через какие-нибудь несколько секунд он наверняка будет убит. Гай прошептал слова раскаяния, те самые, которые часто произносил во сне, когда ему виделось, что он падает с какой-нибудь высоты. В тот же момент ему пришла в голову мысль: «Нелепейшая из нелепейших смертей».
Гай побежал по берегу вниз. Катер был на месте. Два человека по пояс в воде держали его руками, не давая отойти от берега. Возвратившиеся разведчики стояли недалеко от катера.
— Всем на катер! — приказал Гай.
Он сбегал к пулеметчикам и им тоже приказал возвращаться на катер.
Французы на берегу все еще вели беспорядочную стрельбу.
— Все на месте, все в порядке, сэр, — доложил сержант.
— Нет, нет, вон там, кажется, еще один человек.
— Да нет же, сэр. Я сосчитал. Все на месте. Давайте на катер! Лучше поскорее отойти, пока никто не мешает.
— Подождите минутку. Я еще раз осмотрю берег.
Лейтенант из добровольческого резерва военно-морских сил, командовавший катером, заявил:
— Мне приказали отходить, как только закончится операция или даже раньше, если я найду, что угроза катеру слишком велика.
— Они еще не обнаружили нас и ведут совершенно беспорядочный огонь. Дайте мне еще две минуты.
Гай знал, что солдат в первом бою охватывает такое возбуждение, что они могут потерять голову. Проще всего было бы, конечно, предположить, что тот, перешедший за проволочное заграждение, человек — просто плод его воображения. Однако Гай все-таки решил еще раз подняться на берег. Он действительно обнаружил там пропавшего человека, который медленно полз ему навстречу.
Гая охватил гнев, и его первые слова были:
— Я отдам вас за такие вещи под военный трибунал! — Присмотревшись к человеку повнимательней, он спросил: — Вы ранены?
— Конечно, ранен, — ответил тот. — Помогите мне.
Это не была немецкая линия обороны с поисковыми прожекторами и автоматическим оружием, однако не осталось никакого сомнения, что противник получил подкрепление и усилил огонь. Гай торопился и в гневе не обратил никакого внимания на странный тон человека. Он помог ему приподняться — человек был нетяжелый — и поволок его к катеру. Свободной рукой человек прижимал к телу какой-то предмет. Им помогли взобраться на борт, и только тогда, когда катер уходил на полной скорости в море. Гай вспомнил о раненом. Он направил луч своего фонарика на его лицо. В кружке света блеснул единственный глаз. Это был Ритчи-Хук.
— Помогите мне вытянуть ногу, — сказал он, морщась от боли. — И дайте кто-нибудь индивидуальный пакет. Рана пустяковая, но боль жгучая, да и кровоточит сильно. И еще положите вот этот кокосовый орех куда-нибудь. — И, устроив на коленях Гая мокрую курчавую голову негра, Ритчи-Хук занялся своей раной.
Гай настолько устал, что так и заснул с трофеем на коленях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216